Любовь Рябикина - У каждого свой путь

Долго стояла на пороге спальни и смотрела на диван. Швец и Сабиев ушли на кухню, чтобы сготовить. В последнее время мужики часто коротали время на кухне, все равно погода не располагала к прогулкам. Доставали книги по кулинарии и пытались сготовить что-нибудь оригинальное, раз уж появилось свободное время. Они не слышали произошедшего разговора. Андриевич подошел и встал рядом со Степановой:

— Марин, ты же сильная, красивая женщина! Не мучь себя. Костя ушел по собственной воле, у него не хватило терпения дождаться слов. Тебе восстанавливаться надо, а думая о нем, ты никогда не сможешь нормально работать.

Женщина устало поглядела на него и вздохнула:

— Вацек, я забью себя работой. Видимо, он не так уж и любит меня, раз ушел. Я постараюсь забыть… Ты скоро возвращаешься туда. Геннадий улетел…

Он тихо подтвердил:

— Да, через пару дней и я… — Немного помолчав, запинаясь на каждом слове, неуверенно добавил: — Марин, я понимаю, что ты его любишь и еще долго не забудешь, но я бы хотел надеяться, что когда-нибудь у нас может что-то получиться. Я давно на тебя смотрю и если бы у вас с… ним все было хорошо, ты бы не узнала…

Степанова спокойно смотрела на него:

— Вацлав, я давно знаю о твоих чувствах и была благодарна за то, что ты держал себя. Я больше не смогу любить, чувствую это. Во мне словно что-то сломалось. Гибель Саши, смерть Лени, уход Кости — всех их я любила искренне и по-своему. Я чувствую себя выпотрошенной. Мне исполнилось тридцать четыре года. Не хочу больше любить, это причиняет слишком много боли и отнимает силы. Ты мой друг, на твое плечо я опиралась все эти дни, но прошу тебя, перестань думать обо мне, как о женщине. Не мучай себя и меня напрасными надеждами.

Андриевич посмотрел в сторону кухни и приблизился вплотную. Приподнял ее лицо в ладонях. Посмотрел в глаза и поцеловал. Марина осталась неподвижной, а полковник тихо сказал:

— Можешь считать это прощанием с мечтой. Мы останемся друзьями, обещаю…

Развернулся и ушел на кухню.

По настоянию Бредина, Степанова, сразу после Нового Года, отправилась в санаторий, расположенный под Петербургом для восстановления здоровья, хотя она очень хотела поехать домой, в деревню. Генерал заставил подчиниться. Двое охранников отправились с ней. Марина выбрала Клима Сабиева и Игоря Оленина. Леонтий сам попросил оставить его в Москве:

— Марин, я жениться собираюсь. Не могу же я за месяц до свадьбы свою нареченную оставить? Мы собирались с Лидой к моим съездить. Я рапорт подал, с просьбой об увольнении. Работу подыскал — берут с распростертыми, с моей-то подготовкой! Дали слово дождаться. Жена работать не будет, хватит ей нервы трепать с этой продвинутой мелюзгой! Ты не считай меня предателем, ладно? Мне ведь уже двадцать девять, а не женат. У моих братовьев, хоть и младше меня, уже по двое деток растет, а я все как перст один…

Степанова рассмеялась и расцеловала парня в обе щеки:

— Поздравляю, Леон! На свадьбу пригласишь?

Он возмутился:

— Ты чего, издеваешься? Без тебя свадьбы не будет! Лида вообще хочет тебя в свидетельницы взять, да стесняется предложить. Ты депутат, а она учительница.

— Тогда передавай ей, что я согласна. Как только приеду, познакомишь…

В санаторий решили ехать на депутатской «Волге». Клим вел машину. Обессилевшая от волнений и тревог Марина спала на заднем сиденье, поджав коленки к подбородку и накрывшись захваченным с собой пледом. Время от времени Оленин оборачивался назад, чтобы посмотреть на нее. Полушепотом сказал, убедившись окончательно, что женщина не притворяется и действительно спит:

— Клим, сильно ее Костя подкосил. Смотри, какие морщины образовались на лбу и щеках.

Сабиев буркнул:

— Дураки они оба! Я давно хотел сказать… Им бы поговорить по-нормальному и все бы наладилось! А тут… Костя по ее долгому молчанию решил, что не нужен и ушел, а она тоже хороша — думает, что он не любит. Искать его не хочет.

Сержант изумленно глядел на него:

— Ты чего, Клим?

— Да ничего! Константину Андреевичу я письмо написал. Адрес мне генерал достал. Объяснил полковнику все, как сам вижу. Надеюсь, что ответит… Лось, неужели ты не соображаешь, что они оба в заблуждении находятся и просто мучат друг друга? С Мариной говорить бесполезно, она зациклилась, что он ее разлюбил. Надеюсь, что он не круглый дурак. Приедет и сгребет в охапку!

— Саба, ты спятил?

Клим, не отрывая взгляда от дороги, ухмыльнулся:

— Не дождешься, сержант! Ты пораскинь мозгами и сам поймешь…

Санаторий расположился на берегу залива. Прямые ровные сосны вздымали кверху зеленые, пушистые вершины. Они глухо шумели под холодным ветром, дувшим с моря. Золотистые стволы ярко выделялись на фоне снега. Серое небо низко нависало над землей, по нему плыли темные кучевые облака, обещая снегопад в ближайшее время. Корпуса санатория оказались трехэтажными. Машина подлетела ко входу в центральный корпус и остановилась. Из дверей показался молодой парень и попросил поставить автомобиль на стоянке, метрах в ста.

Степанову поселили по ее просьбе в отдельном номере. По соседству расположились оба охранника. Уже через сутки к женщине заглянул врач-психолог. Начал осторожно расспрашивать о прошлом. Марина выдержала минут пять, а затем твердо пообещала:

— Катитесь, пока целы! Что вы мне в душу лезете? Со своими проблемами я и сама справлюсь. Не нужны мне душещипательные беседы, это вы приберегите для нервных дамочек! Ясно?

Доктор явно не понял. Слегка улыбнулся, считая сказанное грубоватой шуткой и продолжил расспросы. Марина встала, спокойно закрутила ему руку за спину и выбросила из номера, пригрозив:

— Сунешься, челюсти переломаю, чтоб говорить не мог! Катись и больше даже близко не подходи! Не рискуй здоровьем.

Здоровенный крепкий мужчина в затемненных очках офигело смотрел на закрывшуюся дверь, потирая заболевшую руку. Он понял лишь одно — сунется к этой женщине и головы ему не сносить. Покрутил головой в пустом коридоре, не видит ли кто его позора и направился вниз, к главному врачу санатория, чтобы пожаловаться на пациентку. Но даже вмешательство главврача не могло ничего изменить. Степанова в самой резкой форме отозвалась о психологах и потребовала убрать от нее этого эскулапа, чтоб «не возникло соблазна набить рожу». Больше недоразумений не возникало. С остальными врачами Марина кое-как мирилась, хотя спецназовцы после каждого посещения процедур выслушивали ее недовольные речи.

Не смотря на холодный ветер постоянно дувший с залива, Марина подолгу стояла на берегу между сосен, смотря на обледеневшую гладь и бурунчики на далеком серо-синем просторе. Временами небо по цвету сливалось с гладью залива. Скрипели и шуршали над головой сосны. Черные камни торчали из снега, грея каменные спины под не ласковым редким солнцем. Перед глазами Степановой часто проносились видения таких же камней, но в Афганистане. Ее рейды по заснеженным горам. Она начала все чаще вспоминать горную страну и друзей.