Максим Окулов - БОМЖ

— Не имею представления. Хотя… Думаю, что Анатолий, — директор кивнул в мою сторону, — должен знать об этом больше меня.

— Понятно, — следователь криво ухмыльнулся, и продолжил составлять протокол.

Когда формальности были закончены, все покинули кабинет, оставив меня наедине с Сыромятниковым.

— Вот так, Валерий Федорович, — я без проволочек перешел к делу. — Теперь можно и поговорить. Надеюсь, дальнейшие ваши перспективы вам понятны. Теперь вы не имеете к заводу никакого отношения. Ваше предприятие со всеми активами в ближайшее время будет несколько раз перепродано, а сами вы отправитель в СИЗО. Ствол, который только что у вас изъяли, засветился в парочке заказных убийств. Так что, думаю, вы проведете за решеткой как минимум год — пока будет идти следствие. И то, это только в том случае, если суд вас оправдает или даст условный срок. Если нет, то отправитесь в зону лет на несколько. Как?

— Весело. — Сыромятников отхлебнул воды. Рука, держащая стакан, предательски дрогнула. — Сам факт этого разговора говорит о том, что может быть и по-другому. Я жду. Жду вашего предложения.

— Приятно иметь дело с умным человеком. — Директор нравился мне все больше. — Нам нужен пионерский лагерь. Быстро и тихо. И нам не нужны тяжбы, всякая волокита, да и лично против вас я ничего не имею. Задним числом мы оформляем передачу интересующего нас объекта в качестве компенсации за долги, а все состряпанные сегодня бумажки спускаем в унитаз. Ваш завод остается с вами и вашими рабочими, которых, как мне рассказали, вы очень любите и цените. И главное, вы остаетесь на свободе с любимой женой — кажется Катериной? — Директор кивнул. — Вот с Катериной. Будете ездить, как и прежде, на дачу, на рыбалку с Завидово, в уютный домик в Крыму.

— А вы неплохо осведомлены обо мне, — Сыромятников был удивлен.

— Поверьте, мы люди серьезные, и играем по-серьезному.

— Вижу. Мне надо подумать.

— Думайте.

— Я могу остаться один?

— Нет, простите, — я улыбнулся. — У вас 15 минут. Прокурорское время стоит слишком дорого.

Директор ухмыльнулся и, подперев подбородок руками, углубился в свои мысли. Я встал и подошел к окну. Во дворе заводе назревал скандал: рабочие из двух цехов пытались прорваться через заслон охранников и омоновцев. Вояки с трудом сдерживали напор. Паре десятков человек уже удалось прорваться, и они осаждали вход в здание дирекции. «Только этого не хватало», — подумал я и набрал номер омоновского начальника. Майор успокоил меня, что контроль над ситуацией в ближайшее время будет восстановлен — на подходе подкрепление. «Кретины! Еще не хватало тут стрельбу устроить. Не дай Бог пресса заявится!»

— Ну, Валерий Федорович, что вы решили? У нас мало времени. Похоже, ваши рабочие решили вас освободить.

— Господи, только не это! — Сыромятников подбежал к окну, а потом бросился обратно к столу, снимая трубку телефона.

Я опередил его, вырвав трубку из рук.

— Не надо, Валерий Федорович, вам никто не поможет. Мы справимся.

— Справятся они! Козлы! Они там сейчас стрелять начнут, а у меня люди, у них семьи, дети! Что вы творите! Уроды!

— Сядьте! — Рявкнул я. — Сядьте, или я вынужден буду выйти из рамок корректного поведения.

— Скажите пожалуйста, какая речь! — Директор сел за стол, — ты быдло! Быдлом был, быдло есть, быдлом и останешься! Такая мразь, как ты не может ничего строить, не может созидать, а может только отнимать и разрушать! Я не боюсь вас! Я ничего вам не отдам! Пусть это будет стоить мне жизни!

— А про свою семью вы подумали? Про жену Екатерину. Про взрослую дочь Светлану?

— Ах ты подонок! — Сыромятников вскочил из-за стола и бросился на меня с кулаками. Я сбил его с ног точным ударом в челюсть и, заломив руку, ткнул физиономией в пол.

— Ко мне! — Громко крикнул я.

В кабинет ворвались охранники, скрутили директора и надели на него наручники.

— Мы не договорились, увозите его. Придется работать по второму варианту. — Следователь кивнул, а я вышел из кабинета.

Я начал приходить в себя только в салоне любимого Крузера. Это была моя территория, я заблокировал двери и уткнулся лбом в руль. Как же гадко было на душе. Как же противно! Пятерых рабочих отправили в больницу, один был в тяжелом состоянии — сильное сотрясение и травма внутренних органов.

— Козлы, уроды! Мясники! И прав! Прав Сыромятников! Я такой же козел, такой же урод! — Я почти кричал. — Зачем же я в это ввязался!? Зачем!?

В тот момент я ненавидел своих компаньонов, будто они были во всем виноваты, но дело есть дело. Я набрал номер Малыша.

— Да, Толян, что у тебя.

— Он отказался, работаем по второму варианту. Клиента увезли в «Матросскую Тишину», на заводе была небольшая заваруха, пятеро рабочих в больнице, но прессы пока нет.

— Да и хрен с ними, с рабочими. А вот с прессой это здорово. Шумиха нам не нужна. Поздравляю, Толян. Хорошая работа. Оставайся там до вечера. Потом приезжай, выпьем по стаканчику!

— ОК. — Да, я понимал, что на заводе еще много чего может произойти, контроль необходим. — Как там Вован?

— Нормально. Врачи, как обычно, перестраховываются, до завтра понаблюдают, утром отпустят.

— Хорошо, до завтра.

Только я отключил телефон, как он ожил вновь. Звонила Людка.

— Вот только тебя не хватало, дура! — Буркнул я, — Да, слушаю!

— Семенов, у нас проблемы. — Находясь в скверном расположении духа, я не обратил внимания на тревогу в голосе жены.

— Что, трусы в фитнесе сперли?

— У Пашки подозрение на лейкемию. Анализы очень плохие. Выписали направление на Каширку…

— Что? Как… Лейкемия это что? При чем тут Каширка?

— Это рак крови. Это может быть неизлечимо… — Жена заплакала.

— Ты… Ты погоди, не плачь. Ты… Я сейчас приеду.

Ночью мы уложили Пашку в свою кровать. Во сне сын стонал и метался между мной и Людкой. Жена мерно посапывала, а я лежал на боку с открытыми глазами и гладил Пашину влажную головку. «Все не так, почему все не так?» — Вертелись навязчивые мысли. — «Что теперь будет с сыном? Неизвестность. Как же страшна неизвестность…»

Мы выехали рано утром, чтобы успеть на прием к врачу. Очередь, томительное ожидание, гнетущая атмосфера человеческого горя, безысходности и страданий. Осмотр, анализы, утешительные слова «быть может все в порядке, это еще не факт, всякое бывает…». Но я по глазам видел, что врачу УЖЕ все понятно. Он просто хочет быть абсолютно уверен, прежде сообщит нам страшный диагноз. Осталось подождать пару дней, пока будут готовы анализы. Как прожить эти дни? Мне хотелось вернуть время назад. Хоть чуть-чуть назад, и остановить. Пашка, тогда Пашка был здоров, и это было счастье. Да, в конце концов Людка не в счет, на нее можно было просто не обращать внимание, а сын для меня был светом в окошке. Я жил ради него.