Петр Катериничев - Игра теней

— Да? А зачем?

— Да чтоб с мусульманами нас, значит, рассорить. Вот Хусейн — завсегда за нас был… Вообще от евреев — вред один в мире. ГУЛАГ нам создали тут — раз. Как Сталин за них взялся, так его отравили — два. Сейчас нас поразвалили — три.

Чтобы тащить, значит, все было сподручнее… А этот рыжий… прихватизатор…

Знай, все им за бесценок распродает… У нас тут трех парней посадили — ящик водки по пьянке из магазина уволокли, а этого разве посадит кто? Все — одной масти…

— Олег Владимирович, а что на Москве-то слышно, когда ту войну-то чеченскую прикончат, а? — спрашивает Карповна.

Пожимаю плечами…

— Да концы, известное дело, все в Москве схоронены. А то в Тель-Авиве да и в Вашингтоне том — не дознаться. Ничего, люди все видют, не без глаз.

Проголосуют, — горячится Игнатьич.

— За Жилиновского?

— А за кого же еще! Этот за русских стоит! При нем порядок будет, уж точно!

— Хм… Так ты вроде против евреев, а Жилиновский — …юрист, по отцу-то…

— А у них это не в счет! Вот если б мать была… А мать у него — русская! А как думаете, ребятки, вылезет Россия-то?

— Как Бог даст.

— На Бога надейся и сам не плошай!

— Это — как водится.

— А я, стыдно сказать, уже и не верю ни во что… — вздыхает Надежда Карповна. — Хотя и иконки дома, еще от родителей, а… Недавно сестре троюродной, в Велереченске она живет, сына прислали из Чечни… Всю службу там отвоевал… Уж как она убивалась, пока служил — каждый денек в церковь ходила да свечки ставила… И уж ждала, ждала… Осенью уволить должны были, а все держали — менять некем… А тут — уже и документы все получил, да попросили последний раз в наряд, значит… Броневик ихний на мине подбило. Сережка, сын, значит, выскочил чего-то, тут его пулей и убило. Насмерть. В последний денек…

Осиротели родители… На похороны я ездила — «чеченцев» много пришло, проводить, значит… А тут — ветеран какой-то, с Отечественной, видно, на могилку к кому пришел проведать… Подошел к ребяткам-то, спрашивает одного:

«А что, сынок, страшная война в той Чечне?»

«Самая страшная война, отец, та, на которой ты подыхаешь».

Господи, как ребят жалко…

Разлили, выпили не чокаясь.

Парадоксы войны… Те пацаны, что, воевали в Афганистане, стали у нас «афганцами», эти — «чеченцы»… В Таджикистане — тоже война… Кто возвратится оттуда — «таджики»?.. И снова соберутся все — «абхазцы», «тбилисцы», «вильнюсцы»

— в новый «Союз нерушимый»?.. Бред.

Парень погиб в последний день. В последнем наряде. Не приказали ведь — попросили…

Каждый, кто воевал, знает: с людьми в день гибели творится что-то странное… Одни — полны энергии, безудержно, беспричинно говорливы, другие, наоборот, — замкнуты и неразговорчивы. Не к месту вдруг что-то начинают вспоминать или просто суетятся, делают ненужные и необязательные вещи — начищают бляху ремня, ищут что-то, не зная даже, зачем и для чего… А у некоторых — полная и бесшабашная эйфория, ощущение собственного бессмертия!…

Предсмертное беспокойство…

Опытные командиры всегда замечают такое состояние бойца и именно в этот день парня в бой или на задание не берут. Одно «но»…

…Если у командира есть возможность выбирать.

У солдата такой возможности нет никогда.

— Значит, мать, говоришь, жить совсем невмоготу стало? При Борисе-то? — спрашивает Ларин.

— Да нет. Я же говорю, ничего… Кабы не та война… А молодым, тем лучше, это уж точно.

— Лучше?

— А вот внука возьму… Сын мой с невесткою, как времена меняться стали, скрепились, но ничего, работают. А внучок — тот головастый. Сначала в область уехал, у сестры как раз жил. Устроился аж на телевидении техником каким-то, ну что программы монтируют. Получаться у него стало, в Москву переехал. Сначала, понятно, победствовал — знакомств у него никаких особых, а там — закрепился.

Деньги хорошие получает. Приезжал — худющий, что жердь в заборе, хвост какой-то дурацкий себе заплел — мода, говорит, такая, а сам веселый. Работы, говорит, хоть отбавляй — да только искать ту работу нужно, какая по душе…

А раз по душе — и погонять не надо, и заработаешь хорошо: нравится ведь. Мы как привыкли? Пошел на службу, пришел со службы, хорошо ли, плохо ли — получку получи!

— Вот опять завираешься, Карповна! Что ж, люди, по-твоему, спустя рукава трудются? А огороды те взять? — заерзал главред.

— Да не о том я, Василь Игнатьич… Раньше — хоть семи пядей во лбу будь — никуда ты не прорвешься… Везде свои обсели…

— А сейчас — не так, что ли?

— Не так. Коль хорошо работаешь, да специальность освоил, да не ленишься, — держутся за тебя. Потому — прибыль от тебя хозяину.

— Не надо мне хозяев никаких!

— А когда оно было, без хозяина-то? Председатель в колхозе, если хозяин был, так при нем и люди справно жили. Секретарь в райкоме, если не лизоблюд, а заботливый, — тоже хорошо. И стране хозяин нужен.

— И я про то… Вот при Сталине…

— Нет, Игнатьич… При Сталине люди дрожмя дрожали, не хозяин он был — вроде как в чужой стране царствовал.

— А войну выиграл!

— Войну люди воевали, солдаты. А без Сталина, глядишь, столько народу не положили бы…

— Сейчас лучше, да? И тащут, и тащут… При нонещних-то! Скоро в лес за грибами не пойти — сеткой огородют, напишут: «частная собственность» Штейнберга какого ихнего, и охрану выставят — не суйся! Свергать их надо, правителей таких!

— Карповна… А за кого все же проголосуют? — спрашиваю я.

— Люди, они привычкой живут… За коммунистов. Да… И власти областные и районные — за них.

— Да сколько тех властей…

— Знаешь, Владимирыч… Я тридцать лет в комиссиях, по выборам-то.

Только… Ты это в газетке своей не прописывай…

— Не буду.

— Ну вот. Знаешь, был раньше председателем Коренев, заврайоно. Еще при Брежневе да при Черненке… Так у него голосовали за не девяносто девять и девять десятых, а сто пять процентов избирателей!

— Как это?!

— А «открепные»? Уразумел?

— Нет сейчас открепных.

— Знаешь, как по селам голосуют? Как все! За кого люди, за того и я… А то бабка придет или к ней пойдут, так она спросит просто — за кого? Или: «Милые, при ком пенсию давать станут?» Вот тебе и все голосование! Да и обижен сильно народ на власть…

Карповна права — обижен. И еще… В России никогда не голосуют за, всегда — против. В девяносто первом не за нынешнего президента горой встали — против прежнего!

— А там — районные комиссии, областные… Да и по местам — те бюллетени, какие незаголосованные останутся, в комиссии пометят как надо да в ящик и сунут!

— А наблюдатели?

— Все ж свои, наблюдатели те… Что они, с Луны прилетят?

— Ну а если принципиальный какой объявится?

— Не уследить ему… Да и власти — как? Наметют в Велереченске районы, где избирателей числом поболе, да там и смухлюют.