Петр Катериничев - Любовь и доблесть

– Мятлева. Врач из «санатория». Тут такое у нас! Тут – Не части, дура!.. – рявкнул Борис, снова покосился на Данилова. – Давай по порядку.

– Ага. – Слышно было, как женщина, переводя дух, всхлипнула. – Девки сбежали у нас. Трое. Одна из них – та, которая, которую...

– Понял, – оборвал ее Борис, мельком глянул на Данилова, лоб его обметало испариной. Послышался женский плач.

– Ты чего воешь?

– Страшно. Девки сбежали. А троих – убили.

– Кого?

– Доктора Вика. И двух санитаров тоже. Один – Студент, как зовут его, я не помню, он в отделении у Вика подвязался, другой – из третьего отделения, Гнутый, это у него фамилия такая. Ему гвоздь-сотку в висок вогнали. Да и Вика со Студентом – ножами попластали в лоскуты. – Женщина всхлипнула. – Психи, что ли, какие объявились, или мстят за кого? Мне-то что теперь делать?

– Милиция приехала?

– Нет еще. Но вызвали. Что мне делать, Борис?

– Про девчонок кто-то знает? – спросил Данилов.

– Что? – испугалась женщина, услышав незнакомый голос – Про девчонок сбежавших кто-то знает?

– Кому до них теперь дело?

– Про них молчи.

– Борис, ты где? Кто это? Данилов скривился, кивнул Борису:

– Представь меня.

– Это мой приятель. Твое дежурство кончилось?

– Да.

– Ну и вали оттуда. И лучше – подальше. В село, к бабке, к тетке, к едрене фене, но подальше, поняла?

– Ага. Поняла.

– И раньше чем через месяц не объявляйся, если жизнь дорога.

– Ой, – севшим голосом произнесла женщина.

– Не ойкай. Ноги в руки и – мотай.

– Ага.

Слышно было, как женщина бросила трубку, словно ядовитую змею.

Борис повернулся к Данилову:

– И что теперь?

– А сам как думаешь?

– Зачем Папе Рамзесу зачищать моих людей? Так грубо и в такой спешке? При его-то возможностях?

– А ты не глуп.

– Ты много видел у глупых таких домов?

– Да всяко.

– Зачищают не ваши?

– Нет.

– Тогда – люди заказчика работают. Того, что Принцессу велел умыкнуть.

Слушай, а она точно Принцесса?

– Ты еще сомневаешься?

Борис вздохнул:

– Уже нет, – помедлил, произнес:

– Не убивай меня. Деньги ты получишь. Дай мне за это шанс.

– На что?

– На жизнь.

– Шанс у тебя уже был. – Данилов замолчал, жестко сложив губы, добавил:

– У каждого из нас был свой шанс. Но он никогда не повторяется дважды.

– Я уеду. Далеко. Совсем далеко. И жить буду иначе.

– Это вряд ли. Свое прошлое мы носим с собой.

Борис подошел к окну, взял с подоконника пачку, вставил между губ сигарету, чиркнул колесиком зажигалки.

Звон и хруст слились в один звук, голова Бориса дернулась, и он мешком рухнул на покрытый ангорским ковром Пол. В стекле, украшенном витражом, появилась маленькая дырочка, от которой паучьими лапами ветвились треки.

Данилов рывком перемахнул в другой конец комнаты. Снова раздался треск стекла, и пуля впилась в ножку кресла, откусив от нее длинную щепу. Соседний дом был метрах в сорока не меньше. И – на западе. Это был шанс. Хороший. Люди когда речь идет об их возлюбленной жизни, склонны всегда преуменьшать свои шансы. Особенно постфактум. «Шанс выжить был один из миллиона!» Ерунда. Шансы всегда – один к одному. Или выживешь, или нет.А снайпер – серьезный противник. Но не безнадежный. Данилов замер. Подобрал тапку, метнул в вазу на столике. Ваза упала, покатилась по столу и свалилась на пол. Снайпер никак себя не проявил.

Значит, не из слабонервных. И стреляет только наверняка.

Данилов подполз к подоконнику, отыскал на полу шнур, потянул. Тяжелые портьеры сошлись наглухо. Быстро подполз к трупу. Вытащил из кармана брюк ключи, бумажник с двумя кредитками, подобрал отключенный мобильный, выдвинул ящик прикроватной тумбочки, к которой покойный так навязчиво стремился. Толстая пачка долларов, перетянутая резинкой. Еще две, свернутые в рулончики, но пожиже. Так сказать, жалованье доверенным лицам. И – пистолет, конечно.

Итальянская полицейская «беретта» с длинным хоботом профессионального глушителя.

Послышался звон стекла по подоконнику, в дырочках, пробитых пулями, заплясали пылинки в длинных лучах света. Обе пули попали в стену близ плинтуса и увязли в ней: стена под слоем штукатурки была деревянной. Человек с винтовкой на верхнем этаже соседнего трехэтажного особнячка явно просил нервных удалиться. По крайней мере, из комнаты. А что это означает? Только то, что «нервных» уже ждут «на номерах», внизу. Одно радует: шансы не изменились. Они никогда существенно не меняются. Или живой, или мертвый.

По лестнице Данилов не пошел: уходить тем же путем, что появился при таких навязчивых проводах, слишком хлопотно. Он проскочил коридор, вернулся в бильярдную, окна которой были занавешаны наглухо, осмотрелся: в глубине комнаты маленькая дверца. Подошел. На замке. Что там хранил покойный? Или – пионерская привычка все запирать от лихих людей? Ни один из ключей покойного Бори к замку не подходил. Мудрить некогда.

Данилов выстрелил из «тишака». Пуля попала в сердцевинку замка. За дверью оказалась маленькая винтовая лестничка. Данилов скатился по ней в крохотную персональную котельную. Еще одна дверь. Не заперта. Гараж. В гараже мирно дремал громоздкий, как катафалк, «ровер». Стекла тонированы вглухую. Сам гараж открывался электронной системой. Можно было бы, как показывают в боевиках, выскочить на джипе прямо на супостатов, громыхая и постреливая во все стороны, но тотально не попадают «охотники» только в кино. А при наличии работающего снайпера такая лихость даже и лихостью бы не была – просто самоубийством.

Данилов быстро прошел по гаражу, нашел то, что искал, с помощью тесака и пружины сотворил с педалью газа немудреные изменения, заклинил руль, отделил от связки ключ зажигания, забрался в автомобиль, завел, привел пультом в движение подъемный механизм гаражной двери, выскочил, захлопнул дверцу машины. Пустой «ровер» двинулся к выезду из гаража. Олег ринулся в котельную, заблокировал дверь, взлетел по лесенке, проскочил бильярдную, вернулся в спальню, подошел к портьере и затаился за нею, наблюдая в отверстие, столь любезно пробитое чужой пулей. Мозг Данилова работал сам собой, рассчитывая отклонение пули при столкновении со стеклом. Из «тишака» попасть проблематично, на сорок метров «полицай-беретта» с глушаком сработает впустую. Олег приготовил «смит-и-вессон».

Автомобиль выехал из гаража самокатом, шторка на приоткрытом окне третьего этажа соседнего дома дернулась, и снайпер влепил две пули подряд в крышу движущегося «ровера». Нервы. Когда цель близка, человек забывает об осторожности. Данилов поймал размытый силуэт в черную рамку прицела и плавно спустил курок. Выстрел щелкнул бичом, снайпер кувыркнулся в комнату, но Олег этого уже не видел.