Анатолий Гончар - Хроника одного задания

— Где-то как-то так.

— Товарищ старший прапорщик, а я ничего, втянулся.

— Я знаю! — на моём лице появилась улыбка. История появления на территории Чечни этого парня была непроста и извилиста. Отказавшись ехать в командировку со своим призывом (он, как говорится, слабанул, то есть попросту струсил), позже почувствовал угрызения совести и попытался записаться в следующий уезжающий в Чечню отряд — не взяли. В конце концов, в командировку он попал, прибыв на восполнение потерь, и оказался в моей группе, то есть это я был назначен командиром группы, в которой к этому моменту уже имелся разведчик-пулемётчик сержант Калинин. Претензий у меня к нему не было. Пулемётчик отличный, как старший тройки тоже вполне, физически развит — рукопашник — мастер спорта, дисциплина на уровне — без проблем, одним словом, нормальный боец. Собираясь уходить, я пару раз легонько хлопнул его по плечу: — Бди.

Это повторно произнесённое «бди» заставило Юрку улыбнуться мне в ответ, и я отправился совершать обход дальше. Отойдя на пару шагов, я украдкой обернулся — Калинин, забыв про поставленную в корневища банку сосисочного фарша, вертел в руках вытащенный из разгрузки нож…

Ефимов бегло осмотрел позицию, занятую тыловой тройкой и уже было собрался идти дальше, когда его негромко окликнули:

— Товарищ старший прапорщик, — Илья Юдин сидел под деревом и сосредоточенно ковырялся пластмассовой ложкой в банке с тушёнкой, безуспешно пытаясь отделить мясо от жира.

— Чи мегри*? - «что надо?» ещё более тихо отозвался Ефимов, страшно коверкая уже давно забытую афганскую речь. Затем улыбнувшись каким-то своим мыслям, шагнул в направлении бойца — шептаться на расстоянии было совершенно неудобно и к тому же чревато — вечерело и звуки начинали разлетаться по сторонам с удивительным проворством.

— Тоарищ старш прапорщик, а Вы в бога верите? — столь неожиданный вопрос заставил Сергей задуматься. Собираясь с мыслями, он невольно присел на корточки, а потом и вовсе плюхнулся на поджопник и, вытянув ноги, какое-то время молчал, пока Илья не задал ему нового вопроса.

— А бог вообще есть?

— Понимаешь… — Ефимов чувствовал, какой ответ требуется его разведчику, но не хотел лукавить даже в малом. — Я думаю, что он должен быть.

— ???

— Иначе наша жизнь не имеет смысла. Ничто не имеет смысла, — осознавая, что для Ильи это не просто разговор, а нечто большее, Сергей уже не спешил. В конце концов, по двум оставшимся тройкам он пробежится и чуть позже, когда стемнеет. Не беда что уже будет не разглядеть, сколь хороши занятые тройками позиции, выбирать их его бойцы уже научились. — Понимаешь, я считаю, в мире должно быть волшебство.

— ??? — И снова немой вопрос Юдина.

— А что есть сверхъестественное, если не волшебство? Объяснить с материальной точки зрения происхождение мира невозможно.

— Но вроде бы доказано, что предки человека были обезьяной?

— Понимаешь, на самом — то деле как произошёл собственно человек — не существенно. При наличии бесконечного течения времени и миллиарда миллиардов ситуаций возможно даже такое: различные молекулы соединились и вот он, человек. Конечно, вероятность этого безмерно мала, но она возможна. Так что как появилась жизнь, не столь важно. При наличии материальной субстанции она, в конце концов, просто не могла не появиться. Гораздо интереснее вопрос о происхождении самой вселенной.

— Но там вроде бы из атома…

— Ага, теория большого взрыва, — Ефимов усмехнулся. — Она объясняет всё, кроме одного: откуда взялся этот первородный атом? Вопрос, на который невозможно дать ответ. Поэтому без волшебства никак не обойтись. Волшебство должно быть.

— А тогда из чего появился сам бог?

Ефимов усмехнулся:

— Я же говорю, волшебство. — И не для того, чтобы убедить бойца, а говоря совершенно искренне, Сергей добавил: — Я почти уверен, что он есть.

— Но Вы даже креста не носите… — то ли упрекнув, то ли просто констатировав факт, Илья невольно коснулся собственной талии, где под одеждой туго обтягивал тело спасительный, освящённый в церкви пояс.

— Не ношу, и в церковь не хожу.

— А почему? — очередной вопрос, на который было необходимо ответить. Ефимов усмехнулся.

— Зачем? Замаливать грехи? Но я не считаю себя великим грешником.

— Но Вы же убиваете… — в голосе Юдина отчётливо послышалась растерянность.

— Да. Но что с того? Я не чувствую за собой вины. Не знаю почему, может потому, что в первую очередь спасаю чьи-то жизни, а убиваю уже потом? Я знаю, на каждого убитого мной противника приходится несколько спасённых наших. Так что моя совесть чиста. А церковь… кто вообще дал право церкви говорить от имени бога? Кто вообще давал право адептам любой религии провозглашать очередные истины? Посмотри на наших священников, на нашу церковь. — Оттого, что Ефимов говорил едва-едва слышно, его слова не звучали менее уверенно, он обличал, обличал искренне, и от этой искренности сидевшему рядом с ним Юдину вдруг стало не по себе. — Деньги, деньги, деньги! Отпустить грехи бандиту? Пожалста. Вору, казнокраду? С превеликим удовольствием. Освятить казино? Запросто. Сауну с проститутками? Легко. Они даже библию трактуют в угоду золотому тельцу. Что такое молитва? Таинство. Вернёшься домой — обязательно почитай библию. Но внимательно. Не помню точно где, по-моему, в каком-то завете написано, что молиться прилюдно грех, молятся в душе. Вот так-то, а мы все прёмся в церковь. Отпускать грехи… По мне, так это ничто иное, как кощунство. Отпускает грехи Бог.

— Но бог не может придти к каждому и сказать: ты прощён…

— Почему? — отвечая, Ефимов даже улыбнулся. — Если на то пошло, в каждом из нас есть частичка самого Бога, позволяющая с его точки зрения оценивать собственные деяния. У каждого из нас есть. У тебя, у меня.

— ???

— Это совесть, — старший прапорщик улыбнулся.

— Если совесть мучает, значит, мы согрешили?

— Да, именно так. Точнее, если мучит совесть — мы поступили вопреки своему предопределению. Кстати, если человек совершал, совершал, совершал плохие поступки и досовершался до того, что совесть перестала его мучить, значит, ему поменяли предопределение. И поверь, вернуться на первоначальный истинный путь куда труднее, чем сойти с него. Вот оно и получается — тут путь греха, а тут путь истины. Ни одна религия из тех, которые я знаю, по моему мнению, не может претендовать на роль истинной. Всё в душе, всё в душе… — Ефимов положил руку на плечо разведчика, ободряюще похлопал и, собираясь уходить, упёрся прикладом автомата в землю.

— Товарищ прапорщик! — Илье хотелось задать давно мучавший его вопрос. — Вы говорите о спасённых, а сами раз за разом гоните нас на поиски баз, схронов, тайников, ведь можно было бы сесть и сидеть, лишний раз никуда не ходя. И мы были бы целее.