Сергей Самаров - Остров Вальгалла

– Мы еще те… – возразил Александр. – Скоро убедишься, товарищ майор.

– Ну-ну, посмотрим, кто в какие ворота пролезет. Ладно… Приступим. Сегодняшние занятия у нас предельно жесткие, и предназначены они для того, чтобы научить вас терпеть боль, переносить удары без стона и не бояться, что вас в уличной драке сначала по харе прилично нахлещут, а потом и по организму попинают… Не бояться боли – это главное. Вчера вы перешагнули через страх неизвестности, сегодня перешагнете через страх боли. Страх неизвестности – это тоже страшно. Но там вы знали, что есть страховка, там было психологически легче. Сегодня вы знаете, что будет больно. Готовьтесь к этому. Вас повсюду преследуют страхи. Страх упасть, страх показаться смешным перед окружающими, страх потерять деньги, страх перед погодой, обещающей ураганный ветер, страх аварии на дороге и еще куча всяких страхов, кончая страхом смерти. Откуда эти страхи берутся? Если глубоко копать и разобраться, как это делают философы, все страхи в итоге сводятся к одному: к ожиданию боли. И именно это вы должны побороть. А трусость есть не что иное, как желание избежать боли. Все просто… Будете бороться.

– Здесь вы совершенно не правы, товарищ майор, – возразил Станислав. – Не знаю уж, каких философов вы начитались, но страх боли, хотя и относится к основным инстинктам всякого живого организма, все же не является доминирующим.

– А ты, спецназовец, каких философов читал? Спорить с болью надумал? Ну-ка, скажи нам тогда, что в человеческой психике сильнее страха?

– Неизвестность. Страх смерти только потому пугает человека, что он не знает, что ждет его после смерти. Есть загробная жизнь или нет ее – незнание этого вопроса порождает основной человеческий страх. И перебороть этот страх вашими методами невозможно.

Счастливый усмехнулся, как оскалился.

– Это невозможно никакими методами. Не говори глупостей, философ.

– Отчего же? Это возможно. Верующий человек не боится смерти. Он идет на смерть, если дело того стоит, с достоинством.

– Ты имеешь в виду террористов-смертников? – майор ловко передернул карты.

– Я имею в виду всех верующих, независимо от вероисповедания, – твердо ответил старший лейтенант. – Они не боятся боли, когда готовы пострадать за свои принципы. Бросающийся грудью на амбразуру человек тоже верующий. Он не от отчаяния бросается. От отчаяния стремятся себя спасти, а он спасает других. И боли не боится, потому что его вера сильнее боли.

Счастливый махнул рукой.

– Это дело философов. Пусть они о высоком размышляют, а мы люди простые и живем обыденной жизнью. В обыденной же жизни страх боли превалирует надо всем. Это я хорошо знаю, потому что часто с этим встречался.

– А как же болевой барьер? – спросил Вадим. – Он у каждого свой. Один может терпеть, другой нет.

– Если хорошо постараться, никто не сможет терпеть. Все зависит от старания того, кто стремится принести боль, – жестко сказал майор. – Это проверено.

– Да, товарищ майор, – сказал Александр, – как всякий мент, на пьяных тренировался. Он знает, что у пьяных болевой порог понижен. И научился боль даже пьяным причинять. Он, конечно, знает…

– Пререкания в строю… – прикрикнул Счастливый и, прерывая разговор, в котором он выглядел не в лучшем свете, пошел к сидевшему за столом медику с раскрытым медицинским чемоданчиком.

Там же стоял второй чемоданчик, уже раскрытый. Около него и остановился Счастливый. Заглянув внутрь, майор почувствовал большую уверенность в себе. По крайней мере, настроение его слегка улучшилось. И заговорил тем же тоном, каким начал.

– Будь моя воля, я бы выдал вам металлические ножи. Пусть даже не заточенные, но металлические. Но, поскольку воля не моя, и вообще закон у нас строг, ножи получите деревянные. И будете бить и резать друг друга что есть силы. Спецназовец у нас остался без пары. Значит, я резать его буду.

– Они будут друг друга, а вы только меня, товарищ майор? Или я тоже имею право вам что-нибудь отрезать? – спросил Станислав.

Майор, показалось, даже обрадовался такому обороту дела.

– Попробуй. Только учти, что я инструктор именно по ножевому бою. В нашей области лучшего специалиста нет. Хотя ты у нас теперь из другой области… С ножом общаться вас учили?

– Кое-что показывали.

– И то хорошо. Мы с тобой и начнем. Покажем другим, как следует драться. Бить будем всерьез, стараться нанести травму. Не бьем только в глаза, в виски, в пах, в горло, в уши, в любые поражаемые части тела.

– Договорились, товарищ майор.

– Подходим ко мне по одному, получаем ножи. После побоища, несмотря на боль, подходим, ножи возвращаем и только после этого посещаем санинструктора. С ножом он никого принимать не будет и даже кусочка пластыря не даст. Ножи нам еще сгодятся. Я надеюсь, что у нас будут еще наборы в школу. Другим тоже захочется стать кусками мяса. Подходим, чего встали…

Ножи разобрали быстро.

– Встали попарно. Я сразу предупреждаю, что сегодняшнее занятие не предназначено для того, чтобы обучить вас ножевому бою. За одно занятие это сделать невозможно. Сегодняшнее занятие предназначено для того, чтобы вы научились не бояться боли. Хотя кое-какие элементы защиты я вам покажу. Они могут пригодиться. Или наш спецназовец покажет, если сможет. Я вообще-то даже предполагаю, что его чему-то научили за время службы. Сколько ты там служил, Ратилов?

– Пять лет, товарищ майор.

– За пять лет можно подучиться, если только этим и заниматься. Но вы там не только этим занимались. Чем вы в основном занимались?

– Больше всего ползали, товарищ майор. Наш командир роты считал, что для бойцов спецназа ГРУ умение неслышимым и невидимым подобраться к врагу – это самое главное умение. Иногда в день больше десятка километров проползали.

– Хороший у вас командир роты, но он не понимал, что по улицам ползать смешно.

– Он нас, как и командир взвода, учил действовать не на улице, а в боевых условиях. Уличных хулиганов по нынешним временам милиция готовит, а не спецназ ГРУ.

Майор и этого высказывания постарался не услышать. Счастливы те, кто умеет не все слышать.

– Я в ОМОНе служу четырнадцать лет. И все четырнадцать лет не только сам с ножом тренируюсь, но и других учу. Потому и берусь, Ратилов, проверить твое умение переносить боль. А кстати, вас учили боль переносить?

– Учили.

– Тоже деревянными ножами?

– Нет. У нас «рукопашка» всегда в полный контакт отрабатывается. Это тоже больно. Только никого не уродует. Ну, разве что нос сломают. Один раз в одну сторону сдвинут, в следующий раз на место поставят.

– Что нос у тебя сломан, вижу. Но не вижу, чтобы он сильно из стороны в сторону гулял.

– А нас еще и защищаться учили.