Евгений Костюченко - Гарнизон не сдается в аренду

— Там мог лежать ты, Макарыч, — сказал он, когда машина рванула с места.

— Понял.

— Ты свидетель. А она профессионал. Она только что убрала Ежика.

— Понял, — кивнул мичман.

— Я же тебе говорил, чтоб ты ездил по трассе туда-сюда, а не стоял на месте. Говорил?

— Да понял я все! — с отчаянием в голосе повторил Поддубнов. — Хватит, майор, хватит!

— Хватит, так хватит, — легко согласился Гранцов и поддел ножом створки кейса.

— Что там? — не выдержал мичман. — Баксы?

— Никаких баксов. Каталог недвижимости, на французском. Еще каталог: пригороды Кейптауна. Бумаги. Ага, вот и главное. Банковские документы. С подписями мистера Ежова. Красными чернилами. А может, он кровью расписался? А, Борис Макарыч?

На Базе уже навели порядок. Армяне аккуратно сложили трупы бандитов в ряд вдоль колючей проволоки. Рядом так же в ряд выложили их оружие — без единого патрона.

— Зачем вам патроны? — спросил Гранцов.

— Ара, в хозяйстве даже ржавый гвоздик пригодится, — ответил Марсель.

Первую, Лисичку и Шкипера положили у штаба и накрыли банными простынями. Гранцов подивился, каким богатырем оказался Шкипер, когда застыл на земле, сложив руки на выпуклой широкой груди. В жизни он выглядел невзрачно, словно специально пригибался и сутулился, чтобы не выделяться. Что пережил он, пока нес канистру с бензином для костра, в котором сам должен был заживо сгореть? Что заставило его кинуться на своих палачей? Он и драться-то не умел…

А вот Сто Седьмой уцелел. И как ни в чем не бывало, продолжал командовать своими охранниками, многим из которых пришлось сменить штаны.

Из медсанчасти доносился требовательный голос Регины. Она командовала сектантами, которые вставляли стекла и разносили чистое белье по палатам, где уже разместили раненых.

В штабе теперь хозяйничали опер Петренко с Железняком. Они раздобыли где-то пачку бумаги и сажали всех сектантов писать свидетельские показания.

— Димыч, где тебя черти носят? — возмутился Железняк. — У нас вагон работы, писанины — «Война и мир» отдыхает, а ты где-то катаешься!

— С деньгами разобрались? — спросил Гранцов.

— С какими деньгами? Тут у меня море крови! Еще только денег не хватало!

— Я про миллион. Про выкуп. Связались с Институтом?

— Нет пока. Нет связи. Эти уроды раздолбали все коробки, и кабель перебили в нескольких местах, — уже спокойнее пояснил Железняк. — И ни один мобильник не работает, как назло.

— Отправь армян на станцию, — предложил Поддубнов. — Пусть хотя бы милицию вызовут.

— А вы разве не вызвали до сих пор?!

— А зачем? — спросил мичман. — Чего зря людей беспокоить? Мы и сами все уладили, как видишь.

— Ну, партизаны! — Железняк от негодования даже забыл все матерные слова. — Ну, браконьеры!

— Меня все-таки беспокоят эти деньги, — сказал Гранцов. — Что-то здесь не сходится. Вот смотри, капитан. Ежик захватил заложников и требует миллион. Институт моментально соглашается.

— Постойте, Гранцов, не так быстро, — попросил Петренко, стоявший в проеме выбитого окна. — Откуда информация?

— Я сам слышал, как они договорились. Дальше происходит вот что. Как вы думаете, сколько времени нужно, чтобы собрать миллион наличными и доставить сюда? Тут только одна дорога до города — два часа езды, так? Но что делает Ежик? Сразу после звонка он уезжает на финское кладбище. Как будто деньги туда ему переведут по почте.

— Что ж ты молчал?! — заорал Железняк. — Где я теперь найду этого урода?!

— Я же сказал. На финском кладбище, — Гранцов пожал плечами. — Самое подходящее место для покойника.

Он достал из мешка пистолет, держа его за спусковую скобу.

— А это я нашел неподалеку. Отдашь следователю.

Участковый Железняк был не просто рад. Его лицо светилось неподдельным счастьем. Гранцов не ожидал, что известие о гибели Ежика вызовет такие чувства.

— Я думал, ты ругаться будешь, капитан, — признался он. — Даже боялся тебе сообщать такие новости. У тебя и так вон, гора трупов.

— Да разве это гора? Это же просто дело, раскрытое по горячим следам. Свидетелей — море. Подозреваемые — задержаны. Доказательной базы — целый вагон! Короче, картина такая. Две группировки затеяли захват. Потом что-то не поделили и друг друга перебили. Это не дело, а песня! А вот господин Ежов — это дело отдельное. Типичная заказуха. Причем наверняка никаких улик, кроме орудия убийства. Короче, чистый висяк, черное пятно на всех показателях, — он злорадно ухмыльнулся, потирая руки. — Этот твой Ежов сделал в жизни хотя бы одно доброе дело. Помер в нужном месте. Как хорошо, что финское кладбище не на моей земле! Это же другой район!

Опер Петренко не разделял энтузиазма своего коллеги. Он позвал к себе в канцелярию Гранцова и, укладывая в папку исписанные листки, озабоченно сказал:

— Свидетели-то у нас неважные. Показывают все хорошо, да только никто не подписывается. Ставят номерок вместо подписи. А двое вообще меня послали. В смысле, за адвокатом. Американец раненый и эта дамочка, которую вы от изнасилования спасали. Она здорово все расписала, просто жесткое порно, а не показания. Что вы об этом скажете, Вадим Андреевич?

— Не было там ничего. Он ее только заставил раздеться. И сразу умер.

— Да я не о ней, — Петренко брезгливо поморщился. — Я об этих людях. Они же нам не помогают. Они что-то скрывают. И вообще, в каком таком институте может лежать миллион долларов наличными? Это что, Институт мировых финансов? Что скажете, товарищ Гранцов?

— Скажу, что им верить нельзя. Деньги там наверняка есть, и наверняка укрытые от налогов. Поэтому они и будут молчать, пока не приедет их адвокат.

— Что вы предлагаете?

— Все упирается в их босса, — решил Гранцов. — Вот с кем бы вам поговорить. Если он им прикажет — они все подпишут, как полагается, и у вас будут настоящие свидетели.

— Разумно, — кивнул Петренко и крепко завязал тесемки еще одной пухлой папки. — Прощупаем босса. Его-то показания тоже нужны. Он и есть главный потерпевший, если деньги выбивали из него. Очень меня интересует этот миллион долларов. Сколько людей из-за этих денег полегло.

«Прощупайте, прощупайте, — подумал Гранцов. — Этих ребят и не такие щупали».

Он нашел брата там же, где и оставил, на берегу озера. Гошка сидел на перевернутой лодке и бросал камешки в воду. Вадим пощупал его лоб и скомандовал:

— Подъем, больной. Поехали к доктору.

— Никуда я не поеду, — вяло отмахнулся от него Добросклонов. — Ты девочку видел убитую?

— Да.

— Совсем ребенок. Ты знаешь, кто ее…

— Их уже нет. И хватит об убитых. Займемся живыми. И полуживыми, — сказал Гранцов и за плечи приподнял брата.

Он затолкал Гошку на заднее сиденье «ситроена». К машине подошел опер Петренко с двумя папками под мышкой.