Владимир Вера - Леди GUN

За ними гнались какие-то демоны, издающие рвотные звуки. Борис и Лена вязли в песке, как в болоте. Силы покидали, сзади как будто тянул магнит, высасывая волю к сопротивлению. Они поняли, что топчутся на месте и что их почти настигли мерзкие, кряхтящие, с горящими глазами существа. Казалось, они были слеплены из медузной слизи. У Бориса раскалывалась голова в поисках выхода, но он был бессилен что-либо предпринять. Тело не слушалось его, словно он пребывал в невесомости. И он зарыдал, как ребенок…

Тут картина резко оборвалась, возникла другая. Борис как будто заново родился, не поверив своим глазам, что находится в каком-то безопасном месте, далеко от моря, рядом не было преследователей. Лена, успокаивая его, уверяла, что все позади, что они спаслись. Она благодарила его за хитрость, целовала ему руки. Борису было стыдно, потому что он точно знал, что струсил.

Она сказала, что больше не верит в свою утопию и будет слушаться только его. Бориса не покидала тревога, он был не в своей тарелке, не понимая, что происходит. Он напрягался, ожидая чего-то очень страшного, смотрел по сторонам, прислушивался к малейшему шороху. Лена поцеловала его в губы. Наслаждения он не испытал. Лена еще раз прильнула к нему, облизывая его лицо своим языком, затем снова впилась в его губы. Он растаял в затяжном поцелуе, но вдруг почувствовал языком горький привкус.

Он остолбенел от ужаса, заметив, как Елена покрывается пигментными пятнами, как стали проваливаться ее глаза, втягиваться щеки… Ее губы затянулись вовнутрь, изо рта высунулся длинный и тонкий, как у ящера, язык. Это была не Лена.

От этого зрелища Борис стал беспомощно кричать, он ревел навзрыд, когда язык облизывал его лицо, оставляя на нем мелкую слизь. Вдруг язык, как плетка, откинулся назад, чтобы вонзиться хлестким ударом и вспороть ему живот. Болевого шока он не испытал, но душа покидала его…

Борис снова проснулся в тот момент, когда его уже убили. Он задыхался. Но стало чуть легче оттого, что его снова убили всего лишь во сне. Этот проклятый сон сверлил мозг с навязчивым постоянством. Борис уже привык к погоне демонов, черт бы их побрал. Он даже растолковал причину появления нечисти в своих сновидениях. Они олицетворяли его страх, на этот счет не было никаких сомнений. Борису не понравилось, что сегодня его убила Елена, вернее существо, в которое она превратилась. Пусть бы это был кто угодно, но только не она. Не понравилось также, что сегодня он трусил гораздо больше, чем в прошлый раз.

Он приподнял чугунную голову с подушки, нехотя потряс ею, затем, принюхавшись к запаху изо рта, подумал, что надо или срочно закупорить его кляпом или немедленно почистить зубы… Ход его мыслей перебил телефонный звонок. Он поднял трубку и услышал голос юриста Родионовой, который передал просьбу хозяйки явиться на общий совет в офис. Он посмотрел на часы. Что ей могло прийти в голову в такую рань?

Проезжая мимо «Дома с химерами» [8] «Дом с химерами» – малая резиденция для приемов официальных делегаций президента Украины. Здание расположено на Банковской улице Киева, напротив секретариата президента Украины. Дом воздвигнут в 1902 году над крутым обрывом на бывшем берегу осушенного Козьего болота. , Борис неосознанно вспомнил беспокойную ночь. Он прибыл в резиденцию Матушки на пересечении Банковской и Лютеранской спустя двадцать минут после звонка. Когда он поднимался по ступенькам парадного фасада, то случайно заметил припаркованный на стоянке «Ниссан Патрол» – эта машина принадлежала Роланду Кутателадзе. Бориса насторожило прибытие на общий совет этого человека. Терзало нехорошее предчувствие, и он бессознательно ускорил шаг.

Охранник открыл массивную дверь, и Борис, сотрясая воздух ударами об пол твердых каблуков вышедших из моды туфель, направился к приемной Матушки. В приемной его встретил услужливый телохранитель хозяйки и помог раздеться. Борис прошел в кабинет. Справа от Елены стоял адвокат организации. Щуплый и лысый Лисовский расположился с маленькой указкой возле стола над картой. Железная логика этого человека, случалось, заводила в тупик его самого, это был его единственный минус. Борис не сразу заметил Роланда и вдруг подумал, что, быть может, его не будет на совете, но нет, он не ошибся. В дальнем, плохо освещенном углу кабинета шевельнулось что-то громадное, и это, без сомнения, был Роланд Кутателадзе, которого за его размеры и густой волосяной покров величали Гориллой, конечно же, за глаза. Это чудище было бесчувственным конвейером смерти, карающей десницей Матушки.

Присутствие на совете Роланда могло означать только одно – случилось что-то из ряда вон выходящее. Это было ясно, как день, но пока Бориса больше тревожило то, что он не отошел от вчерашнего. Его шатнуло в сторону, а в глазах засверкали искорки. Сейчас он не мог служить источником полезных советов. Борис сомневался даже в том, в состоянии ли он как следует воспринимать информацию. Он приготовился слушать, размышляя, какое впечатление произведет на Елену его опухший вид. Он даже не заметил, что с ним никто не поздоровался. Все молчали, как на панихиде.

– Ты хорошо выглядишь, видно, вчера зря времени не терял, – вместо приветствия произнесла Родионова. – Мне уже доложили, что ты облазил все питейные точки в городе.

Это было как минимум странно, когда это ей успели донести. Ни его шофер, ни его телохранитель никогда не проявляли инициативу в беседах с хозяйкой. Если, конечно, она не задавала им вопросы. И все равно Борис не замечал за ними особой словоохотливости. За версту чуял стукачей, старался не держать их рядом с собой.

– Осмелюсь предположить, что не мой моральный облик стал причиной общего совета, – нашел что сказать Борис, задетый тем, что Родионова попыталась отчитать его в присутствии стоящих гораздо ниже его в табели о рангах.

– Ах, ты не в курсе, что произошло? – Родионова смерила его недоверчивым взглядом. – Из тех, кто знал об отправке моих людей в Крым, в живых остался только ты, если, конечно, не брать в расчет меня саму. Мои люди вместо Крыма отправились на тот свет. По всей видимости, ты позаботился об инкогнито этого рейса, и наши враги, как бы они ни ухищрялись, не смогли бы пронюхать о нем… Как прикажешь понимать?

Борис в секунду протрезвел, когда понял, что он на подозрении. То, что он услышал, потрясло его, он стоял как вкопанный, понимая свой прокол. Наверняка эти гоблины сболтнули лишнее кому-то, кому не следовало об этом знать. Ведь предупреждал же, что даже родным ни слова. Борис думал так же, что на Лену нельзя сейчас злиться, ее право подозревать и его. Тем паче в ее глазах он уже давно заработал имидж недовольного и числился неблагонадежным. Ее истинным советником был Лисовский, а главным исполнителем – Кутателадзе… Да и не мог он оправдываться, когда разговор строился на эмоциях, а не на разуме. Борис думал так, а она отчитывала его все безжалостнее: