Владимир Вера - Леди GUN

– Мы пойдем дорогой Шамиля и шейха Мансура, – с огнем в глазах говорил Абу, – Чечне нужна свобода. Мы обращаем свой взор ко всем правоверным, в сердцах которых не погасло пламя борьбы за возрождение великого Халифата. Нам нужна поддержка, и мы должны ее получить. Мы примем ее от ваххабитов, суннитов, шиитов, неважно. Только в единстве мы победим! Скоро в Чечне начнется большая война, наши сыны будут воевать под зеленым знаменем ислама, благословенные Аллахом за независимый эмират.

Но горячие речи Абу затерялись в Бейруте в бесчисленном перечне проблем. Каждый из выступающих на первый план выдвигал свои местнические интересы, старался привлечь внимание досточтимых делегатов в первую очередь к своим вопросам. Все хотели расправиться сперва со своими влиятельными врагами: «Хамас» – с евреями, Хусейн – с кувейтскими предателями, «Хезболла» – с собственным правительством, Иран – со всеми подряд в одиночку и одним махом, а уж затем думать об исламской консолидации.

На третий день представительного собрания посланники из разных стран разбрелись по региональным блокам. Очевидной стала некая разобщенность, обнажились разногласия, арабы косо смотрели на турок, иранцы на иракцев, чеченские проблемы вообще отошли на второй план. Дух единения, витавший над головами в начале, скоро улетучился, и лишь один человек принимал слова Абу близко к сердцу.

Шариф Акмулла выглядел в своей белой чалме многоопытным старейшиной. Он больше слушал, чем говорил. Он уважал Абу, разделял его взгляды, но не верил в то, что ополченцы Чечни смогут долго противостоять регулярной Российской армии. Здесь нужна была другая тактика. Лобовое столкновение обречено на поражение – это уже не раз показывала история. Хотя проникновенные слова чеченца трогали до глубины души шейха Акмуллу, муджтахид не скрывал своей позиции.

– Ты знаешь, что говорил русский писатель Зубов в 1834 году? – вопрошал Абу и тут же отвечал сам: – Лучший способ борьбы с непокорными чеченцами, а тогда было всего пять тысяч бойцов, есть полное уничтожение всего населения. А генерал Ермолов, пес царский, говорил: «Сей народ воспитанию не подлежит». Почему они должны нас воспитывать? Унижать? Мы поднимем Чечню, Дагестан, Ингушетию, Кабарду и Балкарию – весь Кавказ против векового гнета русских. Они ответят за геноцид и депортацию.

– Нет, – качал головой Акмулла, в тяжелом раздумье поглаживая густую, черную с крупными седыми локонами бороду. – Нельзя повторять ошибки, это признак слабого рассудка. Вы толкнете свой народ в пропасть гибели.

– Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Будем воевать до последнего чеченца.

– Эти слова я уже слышал. Они больше похожи на крик отчаяния, чем на боевой клич воина. Подумай о своем народе, Абу.

– В Чечне плодятся быстро.

– Я бы понял тебя, если бы ты говорил о кроликах, а не о людях. Вы не готовы драться и не в силах драться в одиночку.

– Нам помогут братья-единоверцы. У нас есть оружие, деньги. Мы можем достать еще.

– Этого мало. Русские войска загонят вас в котел, испепелят ваши базы. Затяжная партизанская война принесет многотысячные жертвы и разрушения, нанесет невосполнимый ущерб экономике. На официальном государственном уровне Чечне не станет помогать никто. На открытую конфронтацию с Россией не пойдет даже Турция, несмотря на взращенную на этой земле идею панисламизма. Я убежден, Абу, нельзя воевать с русской армией. Ты надеешься на исламистов? Ты же видел – у всех свои неразрешимые проблемы. Палестинцы не могут уладить противоречия: одни пошли на компромисс с евреями, другие изолированы в секторе Газа, у турков головная боль в Курдистане, иракцы еще не оправились от американских бомбежек, они не могут утихомирить своих курдов, в арабском мире разлад, афганцы убивают друг друга в борьбе за власть, Средняя Азия погрязла в гражданской войне. Слишком влиятельны силы, не дающие обрести исламу былое могущество и величие. Нет, не настал еще час большой священной войны. Джихаду должна предшествовать закулисная теневая война, которая позволит набраться сил.

– Но ведь у тебя, уважаемый Акмулла, тоже нет согласия с вашим президентом и меджлисом, – провокационно вставил Хамзатов.

– Моя цель такова, что мне еще рано становиться публичным политиком, – ничуть не оскорбившись, изрек шейх. – Мой эмират уже существует, и тысячи мюридов принесли мне священную клятву верности «тоба». Мое государство с каждым годом крепнет и богатеет, и в конечном итоге теневой эмират разрастется настолько, что поглотит весь Татарстан. К тому времени Россия раздробится еще сильнее. И эта война практически бескровна. И ни в коем случае она не будет вестись на нашей территории. Вот в чем твоя главная ошибка…

– Время нас рассудит, – глядя на небо, произнес Абу, обронив четки. Плохой знак: нить порвалась, и бусинки рассыпались по земле. Он молчал продолжительное время, затем примирительно заворковал: – Друг мой, по сути дела, мы посвятили наши жизни одному. Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед его пророк. Хвала Всевышнему. Главное, что наши помыслы едины, а пути у всех разные. Так пусть же никакие расстояния не разъединят нас.

– Пять раз в день я буду молиться за тебя и твоих братьев, – прошептал Акмулла. – А пока я в силах помочь деньгами.

– Деньги – это самое легкое, в них недостатка нет, – сказал Абу.

Шейх почувствовал себя неловко, его наполненные искренним желанием помочь слова выглядели не слишком удачной попыткой дешево откупиться. Но Абу не держал обиды.

– Будем делать то, что каждый из нас считает нужным, каждый на своей родине, а результат у нас будет общий – свобода. Если бы ее можно было купить за деньги, мы бы это давно сделали, но столько денег еще не напечатали во всем мире. Кстати, ты представляешь, Шариф, многие мультимиллионеры на исходе лет обращаются в ислам. Даже негры.

И Абу, и шейх звонко рассмеялись.

– Да, да, – продолжал Абу. Серьезные разговоры несколько утомили собеседников, уместный юмор никогда не бывает бестактным. – Говорят, Майкл Джексон переметнулся из стана иеговистов в правоверные, и боксер Майк Тайсон увлекся в тюрьме Кораном. А еще… Мне рассказал один приятель из Индии: на Мальдивских островах обосновался австриец-миллионер, принял ислам, построил мечеть, жертвует кучу денег на благотворительность. Бергмайер… Точно, Бергмайер. Перебрался на острова из Европы. Бросил опостылевшую цивилизацию и уединился с семьей в исламском оазисе…

Занимательная история. Миллионер порывает с прошлым и добровольно становится магометанином, находит душевный покой в исламском мире, в стране, где притесняют христиан, признает божественное происхождение законов шариата. Что движет им? Что побуждает к радикальному пересмотру ценностей? Шейх Акмулла не был ортодоксальным клириком, он всегда докапывался до истины, его интересовала сама суть явления, и у него было не только желание, но и возможность узнать правду.