Андрей Константинов - Мент

— Принеси-ка воды, Кент, — сказал Лысый. Джабраилов на бетонном полу заворочался, застонал. Кент спрыгнул с верстака, сунул дубинку в карман и ушел, подхватив грязное ведро. Шаги гулко раздавались в помещении полупустого склада. Два фонаря в железных намордниках давали очень мало света. В помощь им горели фары Джабраиловской «Волги», их свет выхватывал из темноты поддоны с мешками сахарного песка, риса, коробками сигарет. Освещал пожилого седого человека на бетонном полу и четверых мужчин, сидящих на ящиках несколько в стороне.

Магомед Джабраилов приходил в себя медленно. Вдали, в темном конце помещения, Кент брякал ведром… потом зашумела вода. Зверев сидел молча. Еще совсем недавно он даже в бреду не смог бы вообразить себе подобной ситуации. Сегодня она стала реальностью. Он, капитан уголовного розыска Александр Андреевич Зверев, сидел в обществе бандитов, а на полу лежал пожилой человек, из которого сейчас — угрозами, шантажом, возможно, силой — будут вымогать деньги. То, что деньги Джабраилов заработал преступным путем, ничего не меняло…

Из темноты появился Кент с ведром в руке. Из дырки в днище ржавого и грязного ведра срывались капли. В свете фар они искрились, как стразы. Падение сверкающих капель завораживало, гипнотизировало… Зверев резко мотнул головой, отгоняя наваждение.

Ты знал, зачем идешь сюда, сказал он себе. Выбор сделан, и нечего теперь целку из себя строить. И невинность соблюсти, и капитал приобрести не получится.

Кент вопросительно посмотрел на Лысого. Лысый кивнул. С размаху Кент выплеснул ведро воды на Джабраилова. Магомед распахнул красивые черные глаза, со стоном сел и схватился за голову. Грязная, в масляных разводах вода стекала по кашемировому пальто, по щегольскому белоснежному шарфу. Кент довольно засмеялся и отшвырнул ведро в сторону. Жестянка мерзко заскрежетала по бетону покатилась, грохоча, расплескивая остатки воды.

— Эй, Магомед, ты меня слышишь? — спросил Лысый. Джабраилов поднял на него глаза. В них не было страха. Это Зверев понял точно. Как всякий опытный опер, он быстро улавливал страх, неуверенность, слабинку в собеседнике. Джабраилов определенно не боялся. Мокрые седые волосы свисали неопрятными прядями, но это нисколько не портило красивое лицо с волевыми чертами.

— Ты кто? — спросил Джабраилов.

— Визитные карточки я — уж извини — забыл на рояле. Но это не важно. Я за долгом пришел, Магомед.

Дагестанец попытался встать, его качнуло.

Тогда он на чертвереньках дополз до штабеля мешков и поднялся, опираясь на них. Цементная пыль и мусор налипли на полы пальто. Джабраилов стоял, прислонившись к стене из мешков с импортным сахаром, и массировал правой рукой затылок. Он был спокоен и пытался сообразить, что происходит. Зверев еще раз убедился, что страха в нем нет вовсе.

— Я тебя не знаю, — сказал Магомед. — Какой долг?

— Э-э, друг… Так дела не делают. Спирт ты взял, денег не заплатил, а теперь спрашиваешь: какой долг? Ты меня удивляешь, Магомед.

Кент коротко хохотнул, высоко подбросил и ловко поймал дубинку. Дагестанец молчал, Угрюмо рассматривал пятерых мужчин.

— Ну, сообразил? — спросил Лысый.

— Я никому не должен. А спирт арестовали менты.

— Нет, ты, видимо, не понимаешь, Магомед, — негромко сказал Лысый. — Мы же не просто так пришли, нас прислал Эдик.

Джабраилов быстро взглянул на Лысого и отвел глаза. Эдиком звали его ростовского партнера.

— Он сильно на тебя обиделся, Магомед… Работать больше с тобой не будет. Но сейчас разговор не об этом. Сейчас другая тема: нужно-расплатиться за предыдущую партию. Понятно?

— Ее конфисковали, — твердо сказал Джабраилов. — Вы же знаете, что…

— Хватит! — перебил Зверев. — Ты за кого нас держишь? Думаешь, мы поверим в ту байку, что наплели ты и твой большой мент? Весь спирт поступил по адресу. Хочешь знать номера накладных?

— Давайте позвоним Эдику, — выдавил дагестанец. Он уже осознал всю серьезность своего положения.

— Да он с тобой и разговаривать не будет… кто же с крысой-то будет тему тереть? — с издевкой произнес Лысый. Кент погано улыбнулся, снова подбросил дубинку.

— Кошмана… Кошмана давайте спросим, — ответил Магомед и вытер лоб мокрым рукавом пальто. На лбу остался грязный след.

— С Кошмана тоже спросим, — ответил Сашка. — А пока разговор с тобой. Слушай сюда… Спирт на лакокрасочный поступил. Номера накладных С 349, С 350, СГ 314. Понял? Ты думал — мы такие доверчивые? Мы проверили… Арест груза — туфта, инсценировка. Это мы тоже проверили. Весь шухер во Мге организовал твой кореш ментовский Паша. Да еще вот этот конь… Так?

Сашка сунул в лицо Джабраилову фотографию, на которой тот разговаривал с неизвестным. Это был блеф, но интуиция оперативника подсказывала — все так. По реакции Джабраилова он понял: попал в цвет, человек на фото — подручный Тихорецкого. Возможно, по прозвищу Музыкант, возможно — офицер милиции.

— Значит — так, — сказал Зверев. — Продолжаю: производство на твоих точках — во Всеволожске и в Гатчине — не останавливалось ни на один день. И это мы проверили. Никаких перебоев с поставками не было. Ну, что ты теперь скажешь, Магомед?

— Дайте закурить, — сказал Джабраилов.

— Кури, — ответил Сашка и протянул сигареты. Дагестанец вытащил одну из мятой пачки, прикурил от своей зажигалки. Зверев удивлялся его выдержке. Невольно это внушало уважение. Джабраилов был не новичок в криминально-барыжном мире, отлично понимал, что за кидок партнера платить возможно придется не только деньгами. И все же он держался очень достойно.

— Я отдам бабки, — сказал после паузы водочный король, выпуская струйку голубоватого дыма. — Сколько?

— Хороший вопрос, — заметил Лысый с иронией. — Всю сумму плюс пять-десять процентов штрафных.

— Сразу все мне не отдать. Вы понимаете?

— Чего не понять? Зарплату задерживают: инфляция… на хлеб не хватает.

Джабраилов сделал пару затяжек, бросил и затоптал ногой сигарету. Он очень скверно себя чувствовал: от удара дубинкой кружилась голова. Еще хуже было моральное состояние. Он был умен и опытен, понимал: деньги — самая малая цена, которая возможна. В принципе, его могли убить или продать в рабство… Он не боялся этого. Больно было от того, что придется отдавать деньги, предназначенные для Мириам. И отдавать придется втрое больше, чем заработано. Понятно, что инициатор аферы — полковник Павел Сергеевич Тихорецкий — не вернет ни цента. Крайним оказался он, Магомед Джабраилов, а в конечном итоге — Мириам.

— Ну? — прервал его размышления чей-то голос. Чей, он не определил.

— Сейчас смогу отдать только половину.

— Дуру-то не гони, — сказал Лысый, — не такой ты у нас и бедный.