Роберт Крейс - Река Вуду

Последняя статья, посвященная Леону Уильямсу, была напечатана двадцать восьмого мая на шестнадцатой странице. Шериф Дюпласу заявил, что расследование, проведенное им в негритянском квартале, позволило сделать вывод, что Леона Уильямса убил бродяга негр, которого видели в этот день в городе, и что, скорее всего, причиной убийства стал спор по поводу долга в азартной игре. Шериф сообщил, что продолжает собирать улики и передал описание преступника полицейским властям штата, но вероятность поимки убийцы невелика. Никто из родных Леона Уильямса не упоминался, если не считать единственной фразы миссис Уильямс, которая сказала: «У меня такое чувство, что у меня вынули сердце. Я молю Господа, чтобы Он присмотрел за моим малышом».

Добравшись до конца пленки, я выключил проектор и задумался над тем, что мне удалось узнать. Леон Уильямс, четырнадцатилетний афроамериканец, убит, и убийца не найден. В статье не было никаких упоминаний о связи Леона Уильямса с семьей Джонсон или другими людьми, чьи имена возникли в ходе моего расследования. Я рассчитывал, что такая связь может существовать, но ее не было. Микрофишу из библиотеки Вилль-Платта, скорее всего, украл Джимми Рэй Рибнэк. Я не знал этого наверняка и не нашел ее у него дома, но такое предположение звучало разумно. Джимми Рэй считал, что Леон Уильямс имеет отношение к интересующему нас делу, и записал его имя на обороте одного из документов. Поскольку Джимми Рэй прекрасно справился с предыдущими задачами, он и тут может оказаться прав, а потому мне следует заняться Леоном Уильямсом.

Я вернул пленку лысому парню, отправился к телефонам-автоматам, расположенным на улице, и достал листок с записанными именами родных Леона Уильямса: Лоуренс, семнадцать лет; Роберт-младший, пятнадцать; Шантель-Луиза, десять. Сейчас, через тридцать шесть лет, Лоуренсу должно быть пятьдесят два, а Шантель-Луизе сорок шесть. И скорее всего, у нее другое имя. Я позвонил в справочное бюро Вилль-Платта и попросил номера телефонов и адреса Лоуренса Уильямса и Роберта Уильямса-младшего. Роберта Уильямса-младшего не оказалось в их базе данных, зато у них был Лоуренс. Я записал номер телефона и адрес, поблагодарил оператора и позвонил по указанному номеру. После третьего гудка мне ответил хорошо поставленный женский голос.

— Будьте добры, я бы хотел поговорить с мистером Лоуренсом Уильямсом, — сказал я.

Повисла короткая пауза, потом женщина ответила:

— Мне очень жаль, но мистер Уильямс умер. Я могу вам помочь?

«Умер».

— Это миссис Уильямс?

— Да, я миссис Лоуренс Уильямс. А вы кто?

Я назвал ей свое имя.

— Миссис Уильямс, у вашего мужа был младший брат по имени Леон?

— Ну да, был. Только Леон умер, когда они были детьми. Его убили.

«Может быть, у меня все же что-нибудь да и выйдет».

— Именно по этой причине я вам и звоню, миссис Уильямс. Я частный детектив, и меня интересует это убийство. Мистер Уильямс рассказывал вам о нем?

— Не рассказывал. Боюсь, что ничем не смогу вам помочь.

— У него были еще брат и сестра.

— Роберт-младший умер в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом. Погиб на той войне.

— А сестра? Не знаете, как мне ее найти?

Миссис Уильямс вмиг сменила тон. В ее голосе звучало явное раздражение.

— Она на работе. Трудится на проклятом колбасном заводе, который принадлежит еврею, но вам не следует туда звонить. Если кто-то звонит, трубку берет еврей, и ему это не нравится. У нее из-за вас будут неприятности.

— Прошу вас, миссис Уильямс. Это очень важно.

— Кормить пятерых детей тоже важно. Эта работа на еврея — все, что у нее есть.

«О господи!»

— Миссис Уильямс, обещаю, что из-за меня у нее не будет неприятностей.

«Как в детстве: провалиться мне на этом месте !»

— А откуда мне знать, что вы тот, за кого себя выдаете? Может, вы какую пакость задумали? Так вот, зарубите себе на носу, со мной шутки плохи.

— В Батон-Руже работает адвокат по имени Люсиль Шенье. Я могу дать вам номер ее телефона. Вы позвоните к ней в офис и наведите обо мне справки.

Похоже, мое предложение ее смягчило.

— Ну, может, в этом и не будет нужды. Уж я-то умею отличить честный голос от нечестного.

— Да, мэм.

— Шантель живет здесь, в Блю-Пойнте. У нее скоро обеденный перерыв. Можете с ней встретиться. Теперь ее зовут Шантель Мишо, и она всегда приходит на ланч домой. Ей нужно покормить малышей.

Я посмотрел на часы.

— Отлично, миссис Уильямс. Я сейчас в Батон-Руже, но точно успею.

Было без четверти одиннадцать. Я мог добраться до Блю-Пойнта к половине первого.

— Да, сдается мне, что это действительно очень важно, если вы готовы ехать к нам из Батон-Ружа.

— Да, мэм, очень важно.

— Мы будем вас ждать.

«Мы».

— Да, мэм, конечно.

Я записал, как мне их найти, и отправился к Шантель Мишо, младшей сестре Леона Уильямса.

Блю-Пойнт находился в пяти милях от Вилль-Платта, рядом с Байю-де-Канн. Сначала нужно было въехать в Вилль-Платт, затем свернуть на дорогу, вившуюся по узким стальным мостам над каналами с медленно текущей водой, мимо полей, засаженных бататом. Сельская местность с бесконечными заборами из колючей проволоки, огромными дубами со стволами, поросшими испанским лишайником, а еще воздух, пропитанный пыльцой, жужжанием пчел и влагой.

Шантель Мишо жила в жалком щитовом домишке у дороги, за которым раскинулся большой зеленый луг. Луг был обнесен изгородью, проходившей за домом, словно крошечный участок выделили специально для семьи Мишо. Дом выглядел старым и не слишком ухоженным, краска облупилась, на крыше недоставало черепиц, деревянное крыльцо покосилось. Как это принято в Луизиане, дверь была затянута проволочной сеткой, но очень грязной, растянутой и дырявой, дыры были заткнуты шариками из бумажных платков, чтобы внутрь не залетали комары. Уж Марте Гидри здесь точно было бы где развернуться. От шоссе, мимо дома, ржавой рамы допотопного «доджа», в сторону луга и дальше, шла разбитая колея. Дюжина кур копались в пыли вокруг рамы. Домашняя птица.

Под вязом стоял седан «бель-эйр» выпуска конца шестидесятых, а за ним более новый «понтиак санберд». Я остановился за ним и вылез из машины. Двигатели обеих машин были еще теплыми. Значит, хозяева появились здесь минут десять назад.

Затянутая сеткой дверь открылась, на крыльцо вышел малыш лет четырех и принялся с любопытством меня разглядывать. Он был босиком, в одних трусах, с маленьким круглым животиком, сопливым носом и кожей цвета охры. Вьющиеся волосы. Левый указательный палец почти что целиком забрался в нос.

— Меня зовут Элвис, — сказал я. — А тебя?

Он засунул палец еще глубже и ничего не ответил. Да, я умею произвести впечатление.