Анатолий Гончар - Последняя обойма

— Подполковник Шипунов к бою готов, — сам для себя доложил он и плавно нажал курок. Длинная очередь рубанула по тройке грудных фигур, опрокинув их на землю. Ствол тут же поехал в сторону и положил едущие бегунки. Самой дальней ростовой фигуре хватило пары патронов, и вновь прицел сместился в сторону поднявшихся грудных. Комбат срезал их очередью и махнул рукой, требуя от оператора поднятия всех мишеней одновременно… Наконец, пулемёт выплюнул последнюю гильзу и смолк.

— Учись! — подполковник легко вскочил на ноги и мягкой пружинистой походкой направился в сторону вышки. На полпути он остановился: из-за угла выглянул спешивший на огневой рубеж майор Борисов.

— Пал Петрович, только тебя и ждём, — комбат улыбался, — иди достреливай свою сотню, а то бойцам ещё марш-бросок бежать.

— Ничего, им только на пользу! — Вот ведь гад! И что самое печальное, говорит он это совершенно искренне.

В отличие от комбата Борисов даже ложиться не стал, всю ленту с руки выпустил, длинными очередями. Я бы, наверное, так не смог. Наконец и у него патроны кончились.

— А остальные? — я кивнул в сторону заряженных лент.

— Пусть бойцы потренируются, — замкомбата поставил оружие на землю и, сделав шаг, назад отступил в сторону.

— Командир, а мне можно так? — Димарик кивнул в сторону майора Борисова. Я ещё думал, что ответить, когда комбат пришел мне на помощь.

— Пусть постреляет, — я незаметно вздохнул, но протестовать не стал, а зря. Маркитанов выцелил грудную мишень и нажал на курок. Я видел, как он радостно улыбнулся, и тут его повело в нашу сторону… Я думал, кирдык. Пронесло, пулемёт смолк на полпути к нашим фигурам…

Подполковник Шипунов стоял, сжимая кулаки и глядя на застывшего Димарика молча, матерился. Я думал, он его прибьет. Вместо этого комбат покачал головой и с легкой хрипотцой выговорил:

— Димарик, сколько раз тебе повторять, что патроны нужно вставлять в ленты до предела? Хорошо, что пулемёт здесь смолк, — «да ещё как хорошо», — мысленно согласился я, — а если в бою?

Опаньки, оказывается дело не в том, что он нас всех перестрелять мог…

Маркитанов виновато потупился, а я даже и не попытался за него заступиться. Ему только на пользу. Вот ведь, совсем как Борисов заговорил. Взрослею?!

А марш-бросок комбат отменил. Видимо, захотел перед отправкой дать нам хоть какую-то поблажку. А может с майором Борисовым спешил куда, это не угадаешь. Короче, повезло нам…

В день отъезда вновь подморозило, потянуло холодным ветром, небо застлали серые облака, и пошёл мелкий пушистый снег. Белое покрывало укрыло голые стволы деревьев, усыпало пышной кашей плац, замело дорожки и вдруг под внезапно выглянувшим солнцем начало таять.

Слякотное стояние на передней линейке перед всем личным составом бригады изрядно затянулось. Напутственные слова в адрес провожаемой первый роты, казалось, никогда не кончатся, и появление батюшки со своим веником старшего лейтенанта Кузнецова даже обрадовало. Не слишком огорчился он и тогда, когда священником на него было вылито едва ли не полведра святой воды.

Олег ещё отплевывался от попавших в рот капель, когда прозвучала долгожданная команда.

— Бригада! Равняйсь! Смирно! К торжественному маршу! Дистанция на одного линейного… Равнение на убывающих…

Строи подразделений-длинная пунктирная змея, единый удар-шаг под барабанную дробь, высоко вздернутые подбородки и завистливо восхищенные взгляды остающихся: «счастливчики, они едут на войну…» И только нет-нет, да и промелькнет среди тысяч мыслей одна-другая глубоко спрятанная мыслишка: «ни за что, никогда, мамочка, лишь бы не туда, только здесь и то поближе к кухне, подальше от изматывающих занятий и ежедневных тренажей»… И эти же «один-два» спустя месяцы, придя на дембель домой, будут стучать себя в грудь, рвать тельняшку и орать сколь славно они служили, как рвались на войну, но сильная необходимость в них как в кадрах и возможно ЛИЧНАЯ просьба самого комбрига не позволила им обагриться в чужой и своей собственной крови. А то и того хлестче: начнут рассказывать о секретных мероприятиях и тайных операциях, проведённых на территории Ичикерии с их участием, только ни-ни и т-с-с…

Колонна, сопровождаемая машинами ДПС и собственной ВАИшной, хоть и двигалась подобно объевшейся черепахе, но всё одно, прибыла на железнодорожную станцию задолго до отправляющегося на юг поезда. Занявшая не больше пяти минут разгрузка завершилась, и сделавшая своё дело техника покатила в пункт постоянной дислокации.

— Олег, — старший лейтенант Кузнецов увидел идущего к нему ротного, — оставь за себя старшего. Пойдём посмотрим место, где можно разместиться.

— Гудин!

— Я, товарищ старший лейтенант!

— Остаёшься за меня. Никого никуда не отпускать. Ясно? — Олег бросил нарочно сердитый взгляд в сторону своего сержанта.

— Ясно. Никого никуда не пускать. И Маркитанова тоже?

— Я сказал никого.

— Но он же контрактник, — Гудин хотел было добавить: «как я его остановлю», но промолчал.

— Вы тоже контрактники, — напомнил Кузнецов уже начинавшему зябко поёживаться от схватывающего почву ночного морозца личному составу.

Президент пообещал, что теперь в Чечню будут посылать только контрактников и потому все бойцы — срочники перед отъездом в командировку заключили контракты. Аббревиатура к/с, свидетельствуя о добровольности поездки, стояла в каждом военном билете…

— Димарик, ты понял, тебя товарищ старший лейтенант тоже сказал никуда не пускать?!

— А я никуда и не собирался, — лениво отозвался тот, откуда-то из глубинных завалов сложенных в одну большую кучу вещей.

— Пошли, — поторопил Гордеев и, широко шагая, направился в сторону железнодорожного вокзала.

Небольшое здание вокзала шумело своей обычной ночной жизнью. Десятки, если не сотни уезжающих, приехавших и просто заглянувших погреться, переходя с места на место, толклись в его тесных помещениях. Увы, воинский зал на этой станции отсутствовал, так что майор надеялся найти лишь более или менее подходящий уголок и, застолбив место, перетащить ротное имущество. Вместе с первой ротой Гордеева ехал первый взвод связистов и ещё несколько взводов материального и прочего обеспечения. Поэтому Кузнецов вовсе не удивился, когда в приглянувшемся ему месте уже сидел сержант из комендантского взвода, и на его лице было написано: делайте что хотите, а занятого места не уступлю.

— Всем хватит, — окинув взглядом чистую площадку пола, примирительно сказал майор, а сержант ещё больше насупился, но смолчал. — Олег, дуй за ротой! Я покараулю, — и, не дожидаясь ответа, плюхнулся в так кстати освободившее кресло.