Сергей Зверев - Легионер

— Какой ты добрый! — иронически произнес Милован.

— Ну, насчет доброты не знаю, а скажу тебе так: было бы у меня детство, я бы здесь не валялся. Так что детей в войну втягивать нельзя. Вот вырастут, тогда пусть сами и решают.

— Да, кстати, — спохватился Крайкович, — а куда подевались крестик и ладанка с шеи Богдана? Что-то я не пойму…

— Вот они, — Семенов связанными руками вытащил их из кармана.

— А у тебя-то они как оказались?

— А я ему успел показать, чтобы снял. И спрятал…

— Как это ты успел ему показать? — подозрительно уставился на тамбовца Крайкович.

— Подмигнул я ему.

— А-а… — протянул серб. — Ну ладно, теперь надо попросить Богдана принести нам нож — веревки перерезать.

— Хорошо бы, — кивнул Семенов.

Хорошая закуска и выпивка вместе с весьма неплохой перспективой пополнения личного бюджета сделали из Мартина Берзинса совсем другого человека. Он не только вернулся в свое прежнее состояние, но и стал еще более уверенным. Все его недавние страхи и комплексы как рукой сняло. Из загнанного зверя, готового спрятаться под каждым камнем и кустом, он превратился в самого настоящего павлина. Сходство было на удивление полным, разве что не хватало хвоста с разноцветными перьями. Берзинс разглядывал охотничьи трофеи Казима Хайдари, развешанные тут и там на стенах. Его взор привлекла голова оленя с огромными рогами. Искусственные глаза животного матово мерцали на свету.

— А что скажете, Казим, — обратился посланник Брюсселя к руководителю боевиков, — вы любите охоту, насколько я понимаю?

— Это вы в самую точку попали, — кивнул Хайдари. — Сказать, что я люблю ее, — это значит ничего не сказать. Я страстный охотник, и правильней будет сказать, что я не любитель, а профессионал.

Он готов был говорить о своем увлечении долго и страстно.

— Вообще-то я к этому с раннего детства приучен, — сказал он, доверительно наклоняясь к Мартину Берзинсу. — Еще мой дед брал меня лет с пяти на охоту. Ну и, сами понимаете, закваска у меня в этом смысле еще та! У нас, как и в других странах, те, кто был неравнодушен к охоте, составляли коллекции охотничьих трофеев. Вот и я занимаюсь тем же. Последнее время события в Косово не способствуют охоте, — развел руками Хайдари. Это вам хорошо, там, на Западе. А здесь у нас албанцы стали предметом охоты.

— Ну, ничего, — уверенно заявил Берзинс, — я надеюсь, что мы в скором времени сумеем решить эту проблему.

— Я в этом не сомневаюсь, — скрывая ухмылку, согласился Казим Хайдари. — Еще вина?

— Да, еще глоточек я бы выпил, — отозвался эмиссар.

С видом знатока он поднял бокал к свету, а затем перевел взгляд на огромную голову дикого кабана, висевшую прямо над камином. Свирепый зверь, казалось, сейчас вырвется из стены и бросится на людей. Его воинственность усиливали огромные клыки.

— Опасно, должно быть, охотиться на такого красавца?

— Да уж, врагу не позавидуешь попасться ему на пути. — Казим сделал глоток. — Кабан, кстати сказать, вообще одно из самых опасных животных.

— Что вы говорите? — удивился Берзинс.

— Именно так. И с этим зверем у меня связана своя история. Вообще каждый трофей имеет свою историю. Так вот, во время зимней охоты, а было это лет восемь назад, раненый зверь бросился на одного из охотников и распорол ему живот.

— Почему же его сразу не пристрелили? — высоко подняв брови, спросил Берзинс.

— Ну, как это почему? — даже удивился такому глупому вопросу Хайдари. — Вы только представьте себе, что такое охота на кабана. Кабан, когда он бежит, а особенно при опасности или легко раненный, — это же самая настоящая ракета. Сметает все на своем пути. И если на этом самом пути окажется человек, которому кабана не удастся остановить выстрелом, — все, он пропал. К тому же все происходит очень быстро. Вы, допустим, стоите. На вас вылетает из-за дерева зверь. Вы стреляете — раз, другой. Обе пули попали в цель, но кабан всего лишь ранен. К тому же у него вообще замедленная реакция на многие ранения. Бывает так, что смертельно раненный в сердце зверь еще способен натворить такого!

— И что же? — с интересом взглянул на него Берзинс.

— Так вот, раненый зверь, если его не остановили, в ярости бросается на охотника и за пару минут способен превратить его в кровавое месиво.

— В самом деле?

— Да, именно так. За мгновение выпустит кишки!

— Ужас! — покрутил головой Берзинс. — Ну, а более безопасные, что ли, способы добычи этого зверя не существуют? Скажем, с вертолета?

Казим снисходительно усмехнулся:

— Сразу видно, что вы человек от этого далекий. Тут ведь смысл не в том, чтобы просто застрелить зверя, дело совсем не в этом! Нет, безусловно, каждый старается себя обезопасить. Никому неохота волочиться у вепря на клыках. Но ведь для настоящего охотника нужна определенная опасность, адреналин. Я вам скажу от себя и от имени тысяч охотников: ты должен почувствовать себя хоть ненадолго первобытным человеком. Ощутить те времена, когда человек и зверь выходили один на один, и кто возьмет верх в этом поединке, было неизвестно.

Он на мгновение замолчал, сделав еще глоток вина.

— Естественно, делаются и вышки, с которых стреляют по вепрям, делаются засады на деревьях. Но мне ближе как раз такой, «первоначальный» вариант.

— Да, впечатляет, — покачал головой эмиссар. — Каждому свое.

— Естественно, — согласился Хайдари.

Ненадолго воцарилась тишина, когда каждый думал о своем.

— Ну что же, — заключил хозяин виллы, — обращаясь к нашим делам, я думаю, мы обо всем договорились. И волки, как говорится, сыты, и овцы целы.

— Согласен! — хохотнул Берзинс.

— Продолжим застолье?

— Нет-нет! — замахал эмиссар. — Мне уже достаточно. Давайте прогуляемся.

Они вышли во двор. Там, на лавочке, в тени огромного орехового дерева, отдыхал Мишель Мазур. Довольный жизнью Берзинс глубоко вздохнул полной грудью:

— Все-таки хорошо у вас! Если бы не война, жили бы прекрасно.

— Полностью с вами согласен, — согласился Хайдари. — Ведь мы же сами обеими руками за мир. Да ведь находятся всякие такие… Ну, ничего, с вашей помощью мы значительно улучшим ситуацию.

— Несомненно, — промурлыкал Берзинс.

— Ну, что — отдыхаете, офицер? — обратился к Мазуру Казим. — Вам стоит отдохнуть, вы славно выполнили свое дело. Мне уже рассказали о вашем поведении. Я восхищен.

— Да чем же тут восхищаться? — удивленно поднял брови легионер. — Обычное дело, это моя работа.

— Ну, не скажите, — возразил Казим. — Мне ваш подопечный рассказал в деталях и красках о том, что же было на дороге.

Мазур пожал плечами, как бы говоря: что бы вы мне тут ни плели, это просто моя работа, а я ее привык выполнять основательно.