Сергей Зверев - Легионер

— Сэр, на КПП посетитель, он настойчиво добивается встречи с вами, — доложил солдат.

— Кто такой? — спросил Мазур.

— Тот самый бармен из погребка, в котором мы с вами были, — усмехнувшись, объяснил уроженец Кракова Даниэль Катовицкий.

— Хорошо, — сказал Мишель. — Передай, что я сейчас буду.

— Слушаюсь! — Катовицкий молодцевато повернулся и зашагал назад.

«Ну что ж, посмотрим, что запоет эта птичка», — подумал, подымаясь, Мазур.

Подходя к блокпосту, он издали увидел знакомую фигуру бармена, нервно прохаживающегося взад-вперед. Он напомнил Мишелю одного из известнейших персонажей сказок — Колобка. Такой же упитанный шарик, скорее не идущий, а катившийся. Заметив Мазура, он остановился и, весело усмехнувшись, помахал ему рукой.

В полутьме слышались скрипы и царапанье, казалось, что это скребется под дверью какое-то животное. Грызуны в каждом подвале — дело обычное, однако на этот раз это были не они — мальчик продолжал ковырять бетон. Он втыкал в него нож и кусок за куском откалывал крошки. Отколупывая крошащиеся куски некачественного бетона, он медленно, но верно расширял отверстие.

— Ну что там? — шептал за дверью Милован Крайкович. — Как продвигается работа?

— Ничего, скоро я смогу передать тебе нож, дядя, — так же тихо ответил Богдан.

— Поспеши, у нас мало времени. В любой момент охранники могут проснуться. Ты не смотрел, как они там?

— Все в порядке, дядя Милован, когда я уходил, они храпели так, что, наверное, проспят еще долго.

— Хотелось бы! — пробормотал Крайкович. — Теперь от крепости их сна зависит наше с тобой будущее.

После тупого ожидания своей участи, когда от тебя мало что зависит, он снова воспрял духом. Милован по своей природе вообще был человеком дела, и такие вот вынужденные паузы настроение ему никогда не поднимали. Да и правда, откуда может взяться надежда на спасение, если ты сидишь в темном подвале, над тобой — вооруженные охранники, а тебя самого спеленали, как куклу? Теперь ситуация понемногу начинала меняться. В возбуждении от предстоящего Крайкович чувствовал прилив адреналина. Он то начинал напевать что-то себе под нос, то, внезапно обрывая пение, замолкал.

— Копай, копай, Богдан! — подбодрил он племянника. — Ничего, скоро все кончится. Скоро мы с тобой будем на свободе. Ты ведь хочешь домой, к папе и маме, а?

— Конечно, хочу, дядя Милован, — вздохнул мальчик.

Если бы дома знали, как он соскучился по родителям, если бы они только представляли себе, сколько он пережил за это время! Несмотря на свои небольшие годы, мальчик прекрасно представлял себе, что дома просто сходят с ума после того, как он неожиданно исчез. Он вдруг совершенно четко вспомнил тот день, когда мама хотела взять его с собой, а он ответил ей, что погуляет во дворе и подождет родителей на улице. Если бы он только знал, что ждет его в следующие часы… Мальчик увидел, словно со стороны, как довольные родители, выйдя во двор, озираются, ища сына взглядом. Потом начинают звать его — вначале спокойно, а после — в отчаянии.

Кстати, так оно и было. Обеспокоенные родители тогда долго метались по близлежащим улицам, ища сына, но все было тщетно. Последнее, что они узнали, — подъехавший автобус увез всех детей. К ужасу непонятного ожидания утром добавилось растиражированное всеми каналами сообщение о крушении автобуса с детьми в ущелье. Теперь несчастным родителям оставалось только гадать, был ли их Богдан в том злополучном автобусе… К большому сожалению, выяснить это пока не представлялось возможности. Детей албанцы разобрали по домам, а дальше следы терялись.

Крайкович слушал звук крошащегося цемента, и этот звук был для него лучшим на свете, был самой классной и приятной мелодией, которую только можно было представить. Занятый ожиданием — одной из самых малоприятных процедур, он «развлекал» племянника, в поте лица трудившегося на благо дядиного, а значит, и своего освобождения.

— Выберемся, Богдан, я куплю тебе все, что захочешь, — пообещал он. — Ты что хочешь себе в подарок?

— Не знаю, — отозвался мальчик.

Мысли о подарках сейчас как-то не лезли в голову.

— Хочешь собаку? — поинтересовался из-за двери дядя. — Любой породы, самую дорогую, а? Выбирай, что бы ты хотел: овчарку, сенбернара… А хочешь ротвейлера?

— Нет, спасибо, дядя Милован, у меня ведь есть собака, — произнес Богдан, сразу же вспомнив о щенке, купленном родителями на Рождество.

Он уже давно хотел себе собаку, и вот родители сделали зимой такой подарок, который был для него самым дорогим на свете. Вечером, в канун Рождества они с загадочными лицами что-то прятали от него, заговорщицки перешептывались… Мальчик догадывался, что его ждет подарок, но что именно, он, конечно, не знал. И когда они вручили ему корзинку с маленьким щенком, он вдруг понял, что же такое счастье. Такого щенка не было ни у кого!

На мгновение, вспоминая, он даже прекратил копать.

— Зачем мне две собаки, дядя, я люблю Джека, — тихо сказал он, снова принимаясь за работу.

— Ах, ну да, у тебя уже есть друг, — согласился дядя. — Я совсем забыл. Неважно, ведь ты желаешь еще что-нибудь получить в подарок. А хочешь, я подарю тебе компьютер?

— Компьютер? — машинально произнес Богдан.

Да, вот компьютер ему явно бы не помешал. Нет, конечно, компьютер был и у папы, и у мамы, но своего у него еще не было.

— Вот! — торжественно произнес Крайкович. — Компьютер я тебе и куплю. Самый лучший, с большим экраном, чтобы ты мог играть во всякие там стрелялки и прочие игры. Значит, договорились. Как только окажемся дома, считай, что компьютер у тебя уже в кармане.

Ему хотелось говорить, говорить, только чтобы не считать тягостные минуты.

— Стрелялки… — иронически произнес Семенов. — Даю голову на отсечение, что у него надолго должна исчезнуть охота к стрельбе и вообще к оружию после того, что он здесь пережил.

— Э, нет, не скажи! — не согласился с ним Крайкович. — Дети должны с самого раннего возраста учиться быть мужчинами. Они должны уметь уничтожить врага, как только он окажется на пути. Если с раннего возраста пацан поймет, что к чему, он потом никогда не пропадет. Мне, слава богу, добрые люди эту истину внушили очень рано, поэтому я стал тем, кем стал.

— Ну да, — хмыкнул Семенов, блеснув в полутьме полоской зубов. — Валяешься на цементном полу, избитый и связанный.

— Это все случайность! — отмахнулся Милован. — Досадное недоразумение, не более того. Скоро все изменится.

— А я против того, чтобы детей использовать на войне, — гнул свою линию тамбовец. — Ребенок должен быть ребенком. А что он там потом выберет — воевать или дома строить, так это жизнь сама должна ему показать.