Алистер Маклин - Кукла на цепи. Одиссея крейсера «Улисс»

Слова Брукса были тяжелы, как удары молота.

— А вы знаете, что это такое, когда несколько недель подряд спишь два–три часа в сутки? Вам знакомо такое ощущение, адмирал Старр? Когда каждый нерв вашего тела, каждая клеточка мозга перенапряжены до крайности и вы чувствуете, что находитесь у черты безумия? Знакомо вам это чувство? Это самая утонченная пытка на свете. Вы готовы предать своих друзей, близких, готовы душу бессмертную отдать ради благодатной возможности закрыть глаза и послать все к черту. И потом — переутомление, адмирал Старр. Ужасная усталость, что ни на минуту не отпускает вас. Отчасти это результат стужи, отчасти — недосыпания, отчасти — постоянных штормов. Вы сами знаете, как изнуряет человека пребывание на раскачивающейся вдоль и поперек палубе корабля в течение хотя бы нескольких часов. Нашим же морякам приходится выносить качку месяцами, ведь штормы в арктических водах — вещь обыкновенная. Могу назвать десяток–два стариков, которым и двадцати лет не исполнилось.

Отодвинув стул, Брукс принялся расхаживать по каюте. Тиндалл и Тэрнер переглянулись, потом повернулись к Вэллери. Тот сидел, понуро опустив плечи, и невидящим взглядом рассматривал свои соединенные в замок руки, лежащие на столе. Казалось, Старр для них сейчас вовсе не существовал.

— Заколдованный круг, — проговорил Брукс, прислонясь к переборке. Заложив руки в карманы, отсутствующим взглядом он смотрел в запотевший иллюминатор. — Чем больше недосыпаешь, тем больше чувствуешь усталость; чем больше утомляешься, тем сильнее страдаешь от стужи. И в довершение всего — постоянное чувство голода и адское напряжение. Все направлено к тому, чтобы сломить человека, уничтожить его физически и духовно, сделать его беспомощным перед болезнью. Да, адмирал, я сказал: «перед болезнью». — Брукс улыбнулся, посмотрел в лицо Старру, но улыбка его была невеселой. — Если набить людей как сельдей в бочку, неделями не выпускать их из нижних палуб, то каков будет исход? Исходом будет туберкулез. Это неизбежно. — Брукс пожал плечами. — Пока я изолировал лишь несколько человек, но я точно знаю, что в нижних помещениях корабля туберкулез легких со дня на день перейдет в открытую форму. Зловещие симптомы я заметил еще несколько месяцев назад. Я не раз докладывал начальнику медицинской службы флота. Дважды подавал рапорт в адмиралтейство. Мне выражали сочувствие, но и только. Дескать, кораблей, людей не хватает… Последние сто суток привели к срыву, сэр. А почва подготавливалась месяцами. Сто суток настоящего ада, и за все это время ни одного увольнения на берег, хотя бы на сутки. Было лишь два захода в порт — для погрузки боеприпасов. Топливо и провизию получали с авианосцев — прямо в море. И каждый день — долгий, как вечность, — голод, холод, опасности, страдания. Боже правый! — почти выкрикнул Брукс. — Ведь мы же не машины! — Оттолкнувшись от переборки, по–прежнему не вынимая рук из карманов, Брукс шагнул к Старру.

— Мне не хотелось говорить об этом при командире корабля, но каждому офицеру «Улисса» — за исключением каперанга Вэллери — известно, что экипаж корабля давно бы взбунтовался, как вы говорите, если бы не капитан первого ранга Вэллери. Такой преданности экипажа своему командиру, такого обожания, чуть ли не идолопоклонства, мне никогда еще не приходилось встречать, адмирал Старр.

Контр–адмирал Тиндалл и Тэрнер закивали одобрительно. Вэллери по–прежнему сидел неподвижно.

— Но всему есть предел. Случилось то, что должно было случиться. И теперь вы толкуете о наказании этих людей. Господи, да с таким же успехом можно повесить человека за то, что у него проказа, или отправить в карцер за то, что у него появились чирьи. — Брукс печально покачал головой. — Наши моряки виновны не более. Люди ничего не могли с собой поделать. Они уже не в состоянии разумно мыслить. Им нужна передышка, покой, несколько благословенных дней отдыха. На него они готовы променять все бдага мира. Неужели же вы этого не понимаете, адмирал Старр?

С полминуты в адмиральской каюте стояла полная тишина. Слышен был лишь тонкий, пронзительный вой ветра да стук града. Встав, Старр потянулся за перчатками. Подняв на него глаза, Вэллери понял, что Бруксу не удалось ничего доказать.

— Распорядитесь подать мой катер, господин капитан первого ранга. И не мешкая. — Голос Старра звучал ровно, совершенно бесстрастно. — Как можно скорее заправьтесь горючим, примите на борт продовольствие и полный комплект боезапаса. Адмирал Тиндалл, желаю вам и вашей эскадре успешного плавания. Что касается вас, коммандер Брукс, то я понял подтекст ваших высказываний, по крайней мере ваше личное отношение к событиям. — Губы его растянулись в недоброй усмешке. — Вижу, вы переутомлены и крайне нуждаетесь в отдыхе. Вас сменят до полуночи. Прошу вас, проводите меня, капитан первого ранга…

Старр направился было к двери, но не успел сделать и двух шагов, как услышал голос Вэллери:

— Одну минуту, сэр.

Старр круто повернулся. Командир «Улисса» по–прежнему сидел, он не сделал даже попытки подняться.

На лице каперанга застыла улыбка — в ней сквозили почтительность и в то же время решимость. При виде этой улыбки Старру стало не по себе.

— Корабельный врач коммандер Брукс, — отчеканил Вэллери, — совершенно исключительный офицер. Он, по существу, незаменим, на «Улиссе» без него не обойтись. Мае не хотелось бы лишиться его услуг.

— Я уже принял свое решение, каперанг Вэллери, — резко ответил Старр. — И оно окончательно. Полагаю, вам известно, какими полномочиями наделило меня адмиралтейство.

— Да, вполне, — Вэллери был спокоен и невозмутим. — И все же я повторяю, что мы не можем себе позволить лишиться такого офицера, как Брукс.

И слова, и тон, каким они были произнесены, были сдержанны и почтительны. Однако в смысле их сомнения быть не могло. Брукс шагнул вперед, на лице его было написано отчаяние. Но, прежде чем он успел открыть рот, заговорил Тэрнер. Речь его звучала изящно и дипломатично.

— Полагаю, я приглашен сюда не для декорации. — Откинувшись на спинку стула, он задумчиво уставился в подволок. — Пожалуй, пора и мне высказаться. Я безоговорочно присоединяюсь к мнению старины Брукса и поддерживаю каждое его слово.

У Старра побелели губы, он стоял точно вкопанный.

— А что скажете вы, адмирал? — посмотрел он на Тивдалла.

Тиндалл вопросительно взглянул на Старра. На лице его не осталось и следа былого напряжения и озабоченности. Сейчас он как никогда был похож на старого доброго фермера Джайлса. Криво усмехнувшись, Тиндалл понял, что в эту минуту решается его судьба, и даже удивился тому, насколько он равнодушен к собственной карьере.