Виктор Степанычев - Жара

— Вряд ли, — спокойно сказал Вадим. — Люди, которых ты вызвал в ресторан, уже лежат уткнувшись физиономиями в асфальт.

— Не понял, — удивленно подбросил вверх брови Салманов.

— Ну что тут непонятного? — усмехнулся Веклемишев. — Ты же звонил Аслахану, говорил, чтобы он летел со своими орлами сюда. Что на тебя серьезный наезд и надо срочно разобраться с одним ублюдком, то есть со мной. Вот ребята и вылетели из гнезда, да на других орлов нарвались в паре кварталов отсюда. Тех, кто в форме, с автоматами и при красных ксивах.

— Мой телефон прослушивают? Ты мент? — настороженно бросил Салманов.

— Насчет телефона ты правильно догадался, а вот со вторым, извини, ошибочка вышла. Не мент я, и к милиции не имею никакого отношения, — честно признался Веклемишев.

Они планировали, что Доку Салманов может вызвать помощь, и поставили его мобильный телефон на прослушку. Не прошло и минуты после того, как Вадим передал ему фотографии, а чеченец уже звонил какому-то Аслахану и в крайнем беспокойстве требовал его со своими людьми к себе. Доклад о звонке Вадим принял через миниатюрную таблетку динамика, спрятанную в левом ухе. У Веклемишева имелся еще и микрофон, прикрепленный по всем шпионским канонам к внутренней стороне лацкана пиджака, и Стоянов, осуществляющий с ним связь, сейчас слышал каждое их слово.

Насчет физиономий в асфальт Веклемишев, в общем-то, поспешил, хотя вполне могло быть, что данное действо уже совершается именно в эти минуты. И не в паре кварталов отсюда, а непосредственно у ресторана. С какой стороны прилетят горные орлы, было неясно, поэтому было принято решение брать их прямо у входа.

— Если ты не мент, почему тогда Аслахана повязали менты? — упрямо спросил Салманов. — И за что их брать: документы на оружие и у них самих в порядке.

— Если в порядке, разберутся и отпустят… часа через два, — согласился Веклемишев. — А почему милиция ими так сильно заинтересовалась, так это неизвестные позвонили по 02 еще час назад и сообщили, что мина заложена неподалеку отсюда — в урне у станции метро сверток непонятный. По тревоге саперы примчались, ОМОН все оцепил, а тут еще один звонок: мол, вооруженные до зубов люди нарисовались. Тут твоего Аслахана со своей братвой и повязали. Простенько организовано, но со вкусом, согласись.

— Ты все равно отсюда не выйдешь, — скрежетнул зубами Салманов и бросил взгляд на дверь.

— Не смеши, Доку. Ты думаешь, я твоего толстого мальчика испугаюсь? — улыбнулся Веклемишев и потянулся к ножам и вилкам, лежащим перед ним на столе.

Салманов успел лишь испуганно дернуться и привстать со стула, как Вадим двумя неуловимыми движениями выдернул из салфетки одну за другой вилки и метнул их в разные стороны. Застывший чеченец медленно повернул голову вправо, затем влево. Обе вилки симметрично вонзились в задрапированные панели, в самый центр золоченых вензелей.

— Почти белке в глаз, — со вздохом подвел итог Веклемишев. — Ты не бойся, это я так, для наглядности. Скучно с тобой, вот и поозорничал немного, уж извини, брат. К тому же не один я пришел, а с людьми, против которых что твой телохранитель, что Аслахан со своими парнями не более чем курята желтушные против волкодавов. Ну что, Доку, вернемся к делу?

— Что тебе надо? — холодно спросил Салманов и ткнул пальцем в лежащие на столе фотографии. — И что собираешься делать со всем этим?

— Это не все, — покачал головой Вадим. — Фотографии отпечатаны с видеозаписей, а их у меня целая куча, — он показал, какого размера у него эта самая «куча». — А есть еще и аудиозаписи, и телефонные переговоры…

— Ты понимаешь, что это за бомба? Какой скандал может произойти? Тебе не жить…

— Это тебе не жить! — громко перебил его Веклемишев. — Ты еще не понял расклада, идиот! Хватит меня пугать! То я отсюда не выйду, то я уже труп… О себе побеспокойся! Если со мной что-то случится, хоть волос с головы упадет, вся эта грязь немедленно будет отправлена по электронной почте в редакции как минимум в два десятка самых скандальных московских и провинциальных газет. С припиской, что материалы подготовил и передал один из твоих сотрудников, пожелавший остаться инкогнито. По понятиям, считай, это ты слил информацию журналюгам. По крайней мере спросят с тебя. По полной спросят!

— Но я же здесь ни при чем, — запротестовал Салманов.

— Это ты не мне объяснять будешь, а вот ему и ему, — Вадим ткнул пальцем в две фотографии. — Что-то ты, милый, в лице переменился. Узнал, побледнел… Понял, наконец, что я не блефую?

— Но и тебя тоже могут…

— Я сейчас выйду отсюда, и ни один сыскной пес, и никакой Интерпол меня в жизни не найдет, — дернул губы в кривой усмешке Веклемишев. — Я человек никто и звать меня никак. А ты — кто, и имя у тебя Доку.

— Хорошо, скажи, что тебе от меня нужно? Это шантаж? Тебе нужны деньги? Сколько? Сразу скажу, что миллионами долларов я не ворочаю. Назови реальную цену!

— Эх, господа капиталисты! Все-то вы на деньги меряете, — скорбно констатировал Веклемишев. — Кстати, и миллион ты найдешь, если я потребую. Но вот беда, не нуждаюсь я ни в долларах, ни в фунтах, ни в евро, даже в юанях потребности не испытываю.

— Так что тогда ты хочешь? — недоуменно наморщил лоб Салманов. — Что от меня можно потребовать, кроме денег?

— Это ты правильно сказал, — согласился с оппонентом Вадим. — Что с тебя взять, кроме презренного металла? Душу ты давно желтому дьяволу продал, секретами государственными не владеешь, интимная близость с тобой мне, как самому натуральному из всех натуралов, противна. А нужен ты, Доку, для одной малости. Я тебе задам несложный вопрос, и ты на него должен искренне ответить. Малейшая ложь — и я покидаю тебя со всеми вытекающими из этого последствиями.

— Я не понимаю, о чем идет речь, — неуверенно сказал Салманов, — но если вам нужно, я отвечу…

Веклемишев с удовлетворением отметил, что еще недавно самый грозный из грозных чеченцев назвал его на «вы», хотя ранее лишь «тыкал». Клиент сломался на счет «раз», и это не было его минусом. Подобное поведение не являлось малодушием или трусостью. Просто Доку понял, что проиграл, а так как произошло это довольно быстро, можно было констатировать, что он достаточно умен и скоро разобрался в ситуации и в том, что сопротивление бесполезно. Теперь дело за малым: внимательно следить за реакцией Салманова.

— А нужно мне знать, Доку, где сейчас вот этот человек, — Вадим открыл папку и положил ее перед чеченцем.

На внутренних разворотах папки были закреплены две фотографии Мадаева-Халифа в его новом обличье. Они были без клише «Розыск», а исполнены в стандартном, можно сказать, семейном формате 12 на 18 и на самой обычной фотобумаге.