Сергей Зверев - Мы родились в тельняшках

– Гуд, гуд, – повторял пуштун, продолжая излишне долго тискать Пьедро и посматривая на башенки. «Преданные люди» смотрели вниз, держа ситуацию под прицелом. Он еще выкрутится.

Неожиданно Мустафа отпрыгнул от «капитано» прочь и с необычайной резвостью побежал туда, где был способен воевать и не трястись, – к суше. На ходу он выхватил рацию и закричал:

– Убейте всех!

Кэп понял, что их расшифровали, и орал свое:

– Только по ногам! Бертолет, помощников! Черт!

Два грузчика дернулись следом за Мустафой, но пробежать долго они не смогли. Тяжелая пуля ударила в голень, и афганец споткнулся, успев пробежать не более десяти метров.

Бледный капитано Пьедро теперь стоял, сжав плечи. Он не мог ни присесть, ни лечь; просто смотрел, как люди, словно кегли в боулинге, отброшенные импульсами пуль, падают вокруг него. Потом он дернулся и побежал по мосткам, намереваясь сигануть в воду.

Две пули настигли его на взлете, и он плюхнулся вниз, как пакет с мусором.

– Это мое решение. – Кэп, уделавший беглеца сверху, более чем убедительно обозначил свою позицию. – Поручик, Дед, хватайте раненого. Мы уходим. Герда, гуд шот!

Стуча ботинками по причалу, два спецназовца бросились выполнять приказ. Не успели они подхватить Мустафу под руки, как в эфир ворвался Малыш:

– Вижу катер. Движется к нам!

Бертолет:

– Наблюдаю движение на вилле. В нашу сторону пятеро, автоматическое оружие, не исключаю две «Мухи».

Потянулись тягучие секунды ожидания. Время на принятие решения у Кэпа таяло быстро.

– Кэп, наблюдаю восемь, – снова доложил Бертолет.

– Подтверждаю, восемь, – наконец отозвался Татаринов. – Снимаем восемь. Поручик, Дед, Герда, центральная лестница. Марконя, Малыш – если катер к нам, уничтожить.

Две красные сигнальные ракеты одна за другой взлетели в воздух. Кого они должны были оповестить, несанкционированному десанту оставалось только догадываться.

Территория скрывающейся за пальмами и кустарниками виллы уже и без ламп хорошо просматривалась, а прожекторы и садовые фонари окончательно доконали сумрак, делая перемещение по ней абсолютно явным. Татаринов почувствовал комфорт от занятой позиции для стрельбы, ведь бегущие внизу человечки были как на ладони. Он ловко уложил троих, не стараясь попадать именно в голову. Убил и убил – какая разница, как и куда. К его неудовольствию, к берегу бежали еще.

Позицию он свою обозначил. Что делать? Через сколько охрана разберется, откуда ведется огонь? Десять секунд, двадцать? Его оружие не извергает пламя и работает еле слышно, но к ним ведь лезут не кретины, не увидев никого на земле, начнут глазеть по верхам.

Гул каменной лестницы наполнился жаждой отмщения. К нему бежали, нисколько не беспокоясь о скрытности, несколько человек. Он не мог сказать, сколько точно, но явно не двое. Их хотели растерзать во что бы то ни стало. Кэп спустился на несколько ступенек вниз. Молодцы, соображают настолько быстро, что дух захватывает. Выдернул из гранаты чеку и, аккуратно положив ее на ступеньку, вернулся обратно на самый верх.

Топот все ближе, и тут так вдарило, аж уши опухли и глаза дернулись наружу. Раздались крики, вопли и ругательства вперемешку. Не дожидаясь, пока контуженые опомнятся, он сам понесся вниз, пробивая себе дорогу короткими очередями. Бежало четверо, задним числом посчитал.

Бертолет работал даже более споро, чем командир, обездвиживая фигурки с проворностью фокусника, но в горячке не заметил гостей, а когда опомнился, две гранаты уже лязгали по полу металлическими рубашками.

«Вот и все. Нет, не все!»

Он вылетел в окно, цепляясь рукой за трос, который удерживала предусмотрительно оставленная кошка, и понесся вниз, сжигая перчатки. Долбануло от души. Капитально вдарило. Верхушка башенки полыхнула огнем и разродилась тысячами кирпичных осколков.

– Катер отвернул в сторону, – доложил Малыш.

– Не к нам, – согласился Кэп.

Марконя подстраховал внизу Бертолета, который, спустившись, начал орать и материться, вздымая руки к небу. Со стороны казалось, человек проклинает всех и вся в радиусе пяти километров, обращаясь к своим богам; на самом деле он сунул сожженные руки в соленую воду, отчего ему стало еще веселее.

Выкурив Бертолета с башни, пакистанцы, или кто они там, обрадовались, повысовывав стволы и мечтая полить из них оказавшихся в невыгодной позиции спецназовцев. Двое ретивых высунулись на полкорпуса из окошек, и Герда смогла послать им качественный и своевременный привет. Бертолет с Марконей, почуяв поддержку, стали активнее работать конечностями, выбираясь из воды на песчаный пляж.

Кэп остался на высоком берегу один. Оценив ситуацию как «полное говно», он призвал подчиненных активнее брать под контроль лестницу, ведущую к воде, что оказалось сделать не так и просто.

Убрав стрелков с башен, мафиози-контрабандисты получили простор для маневра и устремились к берегу с утроенной прытью. Поручик с Дедом только и успевали снимать появляющиеся фигурки, но те падали на землю, чтоб их не задело, и сверху вниз начинали бить по площадям, не считая пуль.

– Герда, уходи оттуда! – заорал Голицын.

Он уже снял двух гранатометчиков, но долго везти ему не могло. В подтверждение его слов дымный шлейф обозначил траекторию полета ракеты. На счастье, заряд не попал в яхту и пролетел дальше, но это только благодаря Диденко, который в последний момент достал стрелка. Несмотря на мобилизацию всех сил, «Кракен» не мог сдержать волну контратаки.

– Да сколько ж их? – возмущался Дед.

– Сто семьдесят миллионов человек. Это ж Пакистан!

– Охренеть как смешно… Поручик, надо уходить от причала, иначе нас порвут!

– К нам другой катер! – прокричал Малыш, периодически высовываясь из-за башенки и отправляя – конечно же, в рай – одного боевика за другим.

Герда вылезла на палубу.

Голицын подхватил лежащего под огнем и читающего суры из Корана афганца и прыгнул вместе с ним в воду. Под настил спрыгнули и Дед с Гердой. Мустафа перепугался больше, чем в момент ранения. Пули ловить приходилось, а вот тонуть – нет. Он вцепился в Диденко мертвой хваткой, но при этом молотил ногами так, что они вылетели обратно после прыжка на полкорпуса каждый.

Мустафа орал, что он не хочет умирать. Ведь он в душе был торговцем, а не солдатом. Не имея возможности успокоить взбесившегося «языка», Диденко долбанул его от души лбом в переносицу. Тот затих – то ли оттого, что в глазах потемнело, то ли оттого, что ноги почувствовали дно.

Пули пробили доски и попали в Герду. Она вскрикнула и обмякла. Голицын не мог подхватить ее, потому как боевики начали сбегать по лестнице вниз.

– Дед! – заорал Поручик, привлекая внимание друга, который поддерживал притихшего афганца.