Андрей Дышев - Война закончена. Но не для меня

– А почему с одной дверью? – насторожился лейтенант.

Смола пожал плечами.

– Остальных не было. Оторвали. Для вентиляции. А надо было дожидаться, пока не появится такси с четырьмя дверями?

– Вы спросили у таксиста документы? – продолжал допрашивать Дэвид. – Его фамилию, имя запомнили?

Я заметил, что Смола начинает заводиться.

– Конечно! – ответил он со звонким раздражением. – Он показал нам паспорт, водительские права, членский билет от партии «Единый Афганистан», охотничье удостоверение, а также фотографии всех четырех жен. Мы сфотографировали его в анфас и профиль, сняли отпечатки пальцев, взяли анализ крови, мочи, ДНК и отрезали клочок бороды на память. Показать?

– Не смешно, – играя желваками, холодно ответил лейтенант.

– Если не смешно, то не задавайте глупых вопросов.

И тут у Дэвида сдали нервы. Он схватил Смолу за горло и заорал ему в лицо:

– Это не глупый вопрос, солдат!! Не глупый!! У нас в США каждый боец бесценен!! Для нас нет ничего важнее, чем его жизнь!! Мы не бросаем людей на произвол судьбы, как это делаете вы!! Мы боремся за каждого до последнего!!

Я не спорю – янки, судя по всему, в самом деле борются за каждого американского солдата. Но если при этом они хватают за горло русского солдата, то ответная реакция сможет их здорово удивить. Как, собственно, и произошло. Смола резким ударом отбил руку лейтенанта и нанес ему несильный удар в челюсть тыльной стороной ладони. Дэвид повалился на землю, но при этом успел схватиться за куртку Смолы. Они оба оказались на земле. Поднимая пыль, начали кататься у наших ног, нанося друг другу удары по лицу. Лейтенант, надо сказать, драться умел, а злость вдобавок придала ему сил. Но Смола – это отдельная песня. Побороть его невозможно в принципе. Он будет сопротивляться до последнего удара сердца. К тому же он гибкий и ловкий, как разъяренная пантера.

Никто из нас не вмешивался в поединок. Напротив, мы наблюдали за дерущимися с интересом, мысленно подбадривая своего соотечественника, соратника и друга. Все закончилось довольно скоро: Смоле удалось заехать лейтенанту кулаком точно в нос. Того мгновения, пока Дэвид пребывал в коротком замешательстве, было достаточно, чтобы Смола распластал своего противника на обе лопатки и победно уселся ему на грудь.

– Ты прости моего парня, – сказал я примирительно, протягивая лейтенанту руку и помогая ему подняться. – У него отработан безусловный рефлекс на разные негуманные жесты.

– Не в жестах дело, – запрокидывая лицо вверх и хлюпая кровью, ответил Дэвид. – Просто мы с вами очень разные люди, Эндрю.

Смола отряхнул одежду, покопался в рюкзаке и протянул лейтенанту ватный тампон.

– Как шоссе? – спросил я у Остапа.

– Так себе. Местами битое, местами не очень. До базы тридцать километров. За час точно доберутся.

– Ты слышал? – спросил я Дэвида, обнимая его за плечо – что-то вдруг мне на сердце накатила волна жалости к американцу. – Они уже наверняка подъезжают. Майкла отнесут в лазарет, Ричарда отведут в штаб. Будут задавать вопросы…

Я внимательно следил за лицом Дэвида. Он все еще хлюпал носом и останавливал кровь тампоном.

– Надеюсь, Дэвид, твой солдат не станет рассказывать про нас и наши планы?

– Не будет, – односложно ответил Дэвид, прижимая окровавленную вату к распухшему носу.

– Ну, тогда мир и дружба! – подытожил я и протянул Дэвиду руку. – И переходим ко второй части Марлезонского балета.

Смола смотрел на меня с неодобрением. Остап сердито и нервно заталкивал в рюкзак коробки с трофейными патронами. Удалой загорал, подставляя солнечным лучам лицо, потому сидел с закрытыми глазами и вроде как ничего не видел и не слышал. Мы все прекрасно понимали, что уже через десять минут после того, как американцы въедут в расположение базы, сюда прибудет мобильный поисковый отряд, и тогда утирать кровавые носы, скорее всего, придется нам.

Но тогда мы еще не знали и не могли знать, что именно сюда поисковый отряд не придет никогда. Желтое такси с единственной уцелевшей дверцей ровно через пятнадцать минут после того, как в нее сели американские солдаты, было разорвано в клочья в результате прямого попадания в бензобак кумулятивной гранаты. Произошло это на крутом повороте, где все машины резко сбрасывают скорость и где так удобно организовать засаду. Когда обломки машины железным дождем рухнули на землю, на почерневшую от копоти дорогу выбежали два вооруженных «калашами» человека в черных чалмах, края которых закрывали им лица. Они искали трупы, точнее то, что от них осталось. Они обошли пылающий обломок двигателя, пнули ногой покореженный обрывок капота, плюнули на чадящее колесо. От водителя и пассажиров, по-видимому, не осталось ничего, кроме обугленного лоскутка ткани цвета хаки. Они подняли этот лоскуток, отнесли на обочину, где бросили на землю и привалили большим тяжелым валуном.

Дэвид, собака такая, тормозил нас как только мог. Когда мы бежали спасать его парней, он вызывал у меня восхищение своей выносливостью. Сейчас же, когда мы уносили ноги от того места, куда мог прибыть мобильный отряд, он плелся в самом хвосте, хрипел, как загнанная лошадь, и часто просил остановиться. Мои парни, вне всякого сомнения, видели в этом только желание американца сдать нас своим партнерам. Но я не был таким категоричным. Лейтенант все-таки не полный идиот и должен был понимать, что едва на горизонте покажется какая-либо американская техника, к его голове будет приставлено сразу четыре ствола. Просто человек, говоря языком офисного планктона, утратил мотивацию на быстрое перемещение из пункта А в пункт Б. Для себя он уже все выторговал и сделал. Теперь он работал на нас. А это не так интересно.

Когда солнце коснулось линии горизонта, я объявил привал. Мы повалились на дно сухой канавы, по которой весной, должно быть, весело бежит ручей. По кругу пошла последняя бутылка с водой.

– Далеко еще? – спросил я, тщательно прополаскивая рот.

– Километров десять. Или двадцать, – неопределенно ответил Дэвид.

Наше напряженное молчание было столь красноречивым, что Дэвид поспешил объясниться:

– Эндрю, ты пойми меня правильно. Мне нечем защитить себя, случись что… Знание того места – единственное, что вынудит вас… что побудит вас…

Он с таким трудом подбирал слова, что мне пришлось прийти ему на помощь.

– Что не позволит нам расстрелять тебя?

Дэвид сначала хотел возмутиться, но все же согласился и кивнул:

– Да, наверное, так. До тех пор, пока я вас веду, я чувствую себя в безопасности.

– Очень правильно ты думаешь, – мрачным голосом заметил Смола и лег грудью на край канавы, чтобы было удобнее осматривать местность через прицел винтовки.