Андрей Воронин - Инкассатор: До седьмого колена

Потом где-то вдалеке возникло комариное жужжание работающего на предельных оборотах мотора. Московский Центр даже ночью не назовешь тихим местечком, но этот звук был какой-то особенный, и Туча сразу обратил на него внимание. Потом он не раз вспоминал это обстоятельство, думая, что такая странная избирательность восприятия была не чем иным, как знаком, посланным в окутанный алкогольными парами мозг не то ангелом-хранителем, не то его же собственным подсознанием, которое уже тогда почуяло надвигающуюся вместе с этим высоким, ноющим звуком беду.

Звук приблизился, превратившись из тонкого комариного пения в прерывистый злобный рев; затем мотор невидимой машины словно захлебнулся, споткнувшись, взвизгнули покрышки, и из-за угла буквально вылетел приземистый черный «БМВ», на мгновение ослепив Тучу нестерпимо яркими огнями галогенных фар.

– Это машина, – с черной завистью протянул Кастет. – Ракета, а не машина! Разбогатею – себе такую куплю.

– Лучше укради, – посоветовал Косолапый. – А то, пока ты разбогатеешь, это будет уже не машина, а ржавый хлам.

– Отвязанные какие-то, – заметил Шпала. – Обкурились, наверное. Уж очень лихо ездят.

Водитель черного «БМВ» действительно ездил лихо. Почти не снижая скорости, он влетел на стоянку перед «Старым салуном» и только тогда ударил по тормозам. Машина пошла юзом, оставляя на асфальте хорошо различимые черные полосы, и замерла в сантиметре от высокого бордюра, напоследок задев бампером мотоцикл Далласа. «Харлей» покачнулся и медленно, будто нехотя, завалился на бок с жестяным грохотом и лязгом. Туча видел, как по асфальту запрыгали блестящие осколки разбитого зеркала. «К несчастью», – невпопад подумал он.

– Ты что творишь, урод?! – взревел Даллас, бросаясь к своему мотоциклу. – Тебя где ездить учили, чайник ты оловянный?

Водитель «БМВ» выбрался из машины и, не обращая на Далласа внимания, озабоченно разглядывал бампер. Он даже вынул из кармана платок и принялся что-то там протирать. Даллас подлетел к нему, как гонимая ураганом грозовая туча, и первым делом от души врезал носком своего ковбойского сапога по блестящему переднему крылу «БМВ». Бил он от души, и на крыле образовалась заметная вмятина.

– Ты что делаешь?! – повторил свой риторический вопрос разгневанный и не совсем трезвый Даллас, хватая водителя за плечо.

Водитель молча обернулся. Обернулся он не просто так; разгибаясь, он сделал еще какое-то движение. Что это было за движение, Туча не разглядел, но Даллас от этого движения нелепо взмахнул руками и отлетел спиной вперед метра на два, а то и на все три. Он бы, наверное, летел и дальше, но его остановила стоявшая поблизости машина. Даллас врезался в нее, опрокинулся на капот, а оттуда мешком сполз на асфальт. Водитель «БМВ» подскочил к нему и ударил ногой. Голова Далласа с отчетливым стуком ударилась о крыло машины; он неуклюже завозился на земле, прикрывая лицо рукой, и вдруг Туча увидел в другой его руке блеск никелированного металла.

Все произошло за считанные мгновения. Они бросились к Далласу; двери «БМВ» распахнулись, и оттуда горохом посыпались крепкие молодые ребята с модными стрижками. Даллас большим пальцем взвел курок револьвера.

– Стоять, сука! – благим матом заорал он, наводя «Смит-и-Вессон» на своего обидчика. – Завалю, как колхозного хряка!

Водитель «БМВ» не стал стоять, как ему было велено. Вместо этого он от души врезал ногой по сжимавшей револьвер руке, и тяжелый никелированный «смитти», дребезжа, запрыгал по асфальту. Одновременно с этим в руке у водителя возник большой тускло-черный пистолет, который тот немедленно приставил ко лбу Далласа.

На стоянке началась кутерьма. Косолапый одним точным ударом опрокинул своего противника и принялся пинать его ногами, выбивая дерьмо. Кастет, напротив, не успел увернуться, схлопотал в ухо, потом под ложечку, сложился пополам и упал на колени; длинный Шпала, несмотря на утонченное воспитание, довольно профессионально валял сразу двоих, не давая им простоять на ногах больше секунды. Один только Туча не принимал участия в увеселении: опустив руки, он неподвижно торчал посреди превратившейся в поле боя стоянки и заворожено смотрел на лежавший в полуметре от его ног револьвер.

– Ну что, козел?! – кричал водитель «БМВ», тыча пистолетом в Далласа, который, напротив, больше не кричал и вообще не рыпался, а только смотрел круглыми глазами в круглую же дырку пистолетного дула. Вся морда у него была в красных разводах, левый глаз заплыл, а окровавленные, распухшие губы смахивали на пару оладий с вишневым вареньем. – Что, мешок с дерьмом?! Что ты хочешь, а?! Тебе проблемы нужны? Ну, так ты их нашел. Что с тобой сделать, животное, – ноги прострелить? Или яйца?

Кастета уже били ногами. Он перестал сопротивляться, закрыл руками голову и подтянул колени к животу, вздрагивая от каждого удара. Шпала тоже где-то ошибся, и его балет кончился – его лупили с двух сторон, как боксерскую грушу, он шатался под градом ударов и явно выбирал местечко почище, чтобы прилечь. Из всего этого следовал неутешительный вывод, что оппоненты им попались бывалые и резкие – из тех, что сначала бьют, а уж потом разбираются, кто прав, кто виноват.

– Туча, какого хрена стал?! – прохрипел из-под скрещенных локтей Кастет. – Мочи их, уродов! Туча-а-а!!!

Туча наклонился и подобрал револьвер, дивясь тому, какой он тяжелый, удобный и весь какой-то целесообразный. Эта штуковина как будто знала, для чего она предназначена, и была горда своим предназначением. Так и подмывало пустить ее в дело; строго говоря, иного выхода у Тучи просто не было, поскольку богатырским телосложением и умением ломать челюсти он не отличался с детства.

Он выпрямился, держа револьвер обеими руками, и закричал:

– А ну, кончай базар! Буду стрелять!

На него никто не обратил внимания, и тогда он выстрелил. Первоначально Туча хотел пальнуть в воздух, но в голову ему некстати пришла мысль о том, что патронов в барабане всего шесть штук – дорогих, эксклюзивных револьверных патронов сорок пятого калибра, каких в наших широтах днем с огнем не сыщешь. Понапрасну дырявить этими уникальными штуковинами небо было как-то жалко, и Туча, опустив ствол, выпалил по черному «БМВ».

Грохнуло так, что у него заложило уши. Револьвер тяжело подпрыгнул у Тучи в руке и больно ударил в ладонь, едва не вывихнув большой палец. Заднее стекло «БМВ» помутнело, покрывшись сеткой мелких трещин, помедлило немного, словно раздумывая, не постоять ли еще немного, а потом неторопливо, как в замедленной съемке, осыпалось вовнутрь водопадом крошечных осколков.

На мгновение весь мир замер, как на фотографии; все лица одновременно повернулись к Туче с одинаковым выражением тупого изумления. Потом фотография кончилась, и началось кино.