Юлия Латынина - Бомба для банкира

— Это из «Ангары» — ласково хмыкнул один из них.

«Александрия» входила в число крупнейших банков страны, — разумеется, не в первую десятку. Ей было далеко до «Империала» или «Альфа-банка», но все-таки это было очень солидное предприятие, у которого столовались несколько очень крупных заведений, и в их числе — акционерная компания, экспортировавшая втрое больше российского леса, чем все остальные, вместе взятые. Возглавлял компанию бывший зам министра внешней торговли.

Валерий провел около часа в огромном предбаннике перед кабинетом директора, разглядывая то тяжелые картины в золоченых рамах, красиво оттенявшие мореный дуб панелей, то прелестные ножки порхавшей по кабинету секретарши. Секретарша была одета в что-то вроде канцелярской версии русского сарафана. Она сообщила директору о приходе Валерия по интеркому. Валерий представился как г-н Нестеренко, член правления банка «Ангара».

На старинной картине напротив Сазана была нарисована четырнадцатилетняя смольнянка, в атласном платьице и белых бальных туфельках. Смольнянка стояла на фоне романтического леса и с со странно-удивленным выражением лица рассматривала офис, бандита в кожаном кресле, и ползущий из аппарата факс с результатами торгов ГКО. Смольнянка умела играть на клавесине и думала, что булки растут на деревьях. Она ничего не знала о торгах ГКО, межбанковских расчетах, минах с дистанционным управлением и прочих коммерческих делах.

Сазан знал эту картину. Он хотел купить ее на Гелосе, но не купил, и должен был удовольствоваться тем, что передал через одного знакомого предупреждение аукционисту больше так не делать, если хочет ходить с целой мордой.

Через час секретарша предложила Валерию кофе, и Валерий сказал, что в этом сарафане она удивительно красива.

— Впрочем, — задумчиво прибавил Валерий, — голая вы еще красивей.

Секретарша обиделась и стала звонить по телефону.

Директор банка, шестидесятилетний мужик с породистым и надменным выражением лица, принял Валерия через полтора часа. Он сидел в длинном конце кабинета за столом, похожим на букву Т, и от него веяло холодом, как от форточки в феврале. Это был солидный кабинет, из тех, про которых ясно, что даже солнце не входит сюда без предварительного разрешения.

— Добрый день, — сказал Валерий, не столь церемонный, как солнце. — Я — новый член правления банка «Ангара». Как вы знаете, наш банк одолжил вам сорок миллиардов рублей. Наше правление испытало большую гордость при мысли, что ему предлагают сотрудничество с таким крупным банком, как «Александрия», и оно поступило неразумно, заняв часть недостающей суммы у других финансовых структур. К сожалению, вы задерживаетесь с выплатой ссуды, и это ставит наш банк в очень тяжелое финансовое положение. Позавчера состоялось решение Московской Торговой Палаты об обязательной выплате следующей по закону ссуды с процентами, в размере шестидесяти миллиардов, а также пени за каждый день просрочки, исчисляемой как средняя учетная банковская ставка плюс 0,2% от суммы ссуды, как это было указано в договоре. Мы очень надеемся, что вы выплатите эти деньги.

— Об этом не может быть и речи, — сказал директор. — Отделение нашего банка, заключившее договор, не имело на это полномочий. В настоящее время глава отделения пропала. Банк возмущен ее действиями. В сущности, она положила эти деньги себе в карман. Но мы тут не при чем. Она сбежала! Мы сами мечтаем ее найти!

— Вообще-то, — сказал Валерий, — она сбежала не очень далеко. Она взяла себе прежнюю девичью фамилию и сейчас работает бухгалтером у Севченко, бывшего замминистра. Вам нетрудно будет ее найти, потому что он один из главных клиентов вашего банка.

— Откуда вам это известно, господин…, мм… Нестеренко, — настороженно проговорил директор, запуская глаза в бумажку, на которой было записана фамилия посетителя.

— Зовите меня просто Сазан, — задушевно сказал Валерий.

Директор вдруг посерел. Глаза его немного расширились от ужаса, а грудь, наоборот, съежилась, как шина, в которую с размаха всадили гвоздь. Он уставился на Валерия, как атеист на привидение.

— Но… позвольте, — пробормотал директор.

— У вас прекрасные картины и шикарная секретарша, — сказал Сазан. — Жаль будет, если с ними что-нибудь случится.

Валерий вынул из портфеля бумагу и положил ее на стол.

— Вчерашнее решение арбитражного суда. Надеюсь, что наша сегодняшняя встреча заставит вас изменить свой взгляд на полномочность этой ссуды.

Директор попытался собрать свою физиономию из осколков, вспискнул и сказал:

— Я поставлю перед правлением банка вопрос о пересмотре нашей позиции в отношении ссуды.

Валерий усмехнулся и вышел из кабинета. Хорошенькая секретарша сидела у компьютера и играла в навороченную страшилку. Смольнянка улыбнулась ему со стены.

Директор не соврал Валерию. Немедленно после его ухода он поставил вопрос перед правлением банка. Он набрал известный ему номер и плачущим голосом закричал в трубку:

— Кто говорил, что «Ангара» не имеет крыши? Кто?

— «Ангара» не имеет крыши, — ответил голос. Этот Ганкин совсем глупый человек.

— Мне сегодня принесли решение суда: мы должны уже восемьдесят миллиардов!

— Не плати. Ангара должна больше. Она разорится до следующего суда.

— Человека, который принес мне это решение, звали Сазан. Он член Правления Ангары.

— Не плати.

— Я жить хочу! — вскричал в отчаянии директор. — Моя жена жить хочет! Мои дети хотят жить! Моя любовница жить хочет! Пропадите вы пропадом, Севченко!

Директор «Александрии» бросил трубку и зарыдал.

На другом конце провода Анатолий Борисович Севченко аккуратно положил трубку на место. Анатолий Борисович был значительно младше банкира. Ему было немногим больше сорока, но розовое, по-детски одутловатое лицо, и вечная привычка кусать маленькие пухлые пальцы делали его еще моложе. Несмотря на свою молодость, Анатолий Борисович уже успел побывать первым замом министра в одном из ключевых министерств, депутатом Верховного Совета 1989 года, а также депутатом хасбулатовского совета, из которого он предусмотрительно смылся, воспользовавшись в последний момент указом Президента. Сейчас Севченко очень уютно чувствал себя в роли человека, которому принадлежала добрая чертверть российских лесов, российских древообрабатывающих фабрик и целлюлозно-бумажных комбинатов. Особенно если учесть, что с того времени, как Севченко сел в директорское кресло, рентабельность его предприятий была на 36% выше, чем в среднем по отрасли.

И тем не менее господину Севченко вовсе не хотелось платить восемьдесят миллиардов какому-то маленькому банку «Ангара». Ему не хотелось платить эти восемьдесят миллиардов исключительно потому, что глупый человек, стоявший во главе «Ангары», господин Ганкин, тоже имел несчастье быть депутатом первого Верховного Совета, и там, с высокой трибуны, в то время, когда эти вещи были еще не приняты, он обругал предыдушего оратора, Севченко, партократом и лицемером.