Юлия Латынина - Разбор полетов

— Слышь, парень, — спросил Голем, — а ты за это что-нибудь получил?

— Как получил? — спросил Андрей.

— Бабки получил за заказ?

Андрей так растерялся, что даже не знал, что отвечать.

— Да не валяй дурака, Голем, — подал голос Валерий, — в парне шестьдесят два кеге, он первым делом, когда убежал, в дачу влез и тухлое яйцо там себе пожарил. Какие бабки!

— Так получил или нет?

— Мне Кудасов потом десять рублей дал. Сказал, чтоб купил курева и помалкивал.

Андрей знал, что этого говорить нельзя, потому что по каким-то его собственным душевным причинам для Голема, видимо, чрезвычайно был важен, вопрос: получил Андрей деньги за то, что случилось пятнадцатого, или нет. Но ему почему-то казалось, что если он соврет, то все это сразу увидят и будет еще хуже. И вообще он устал бояться. Пусть эти люди убивают его, когда хотят. Если бы они еще накормили его перед этим ужином, было бы совсем хорошо.

— Не, ну это же надо! Десять рублей, — откомментировал Муха, — чтобы Шило — и шлепнули за полтора доллара. Просто демпинговые цены…

— Чего ж ты наделал, парень, — сказал Голем. — У тебя мать есть?

— Нету, — отозвался Андрей, — от рака в прошлом году умерла. Как умерла, так меня и забрили.

— А отец?

— Нету у меня отца. Сестра есть, в Туле живет. Голем развернулся, как башенный кран.

— А ты бы. Сазан, что сделал? — спросил он. Валерий невозмутимо стряхнул соринку с безукоризненного пиджака.

— Это твой клиент, Голем.

— Пошли на природу, — велел Голем. Вся компания — Валерий, Голем и еще несколько человек — вышла через террасу на большой, поросший соснами участок. Солнце уже торопилось сесть, по небу ползли большие красные облака, и высокий забор отбрасывал длинную, до самого дома тень.

Двое бандитов поставили Андрея у высокой сосны и стали держать за руки, а Голем покопался за необъятным поясом и вытащил оттуда крошечный в его лапах «ТТ». Кто-то торопливо подал ему длинную черную колбасу глушителя.

Один из бандитов подсек Андрея, и тот мгновенно упал на колени. Тут же ему заломили руки и нагнули голову, так что он теперь стоял на коленях спиной к Голему и не видел ни пистолета, ни глушителя. Андрей тихонько заскулил, как собака с подбитой лапой.

Голем вытянул руку, и Андрей почувствовал, как его затылка касается холодная и толстая труба глушителя. Сквозь слезы Андрею были видны чьи-то белые кроссовки и опавший зеленый лист, по которому ползла крапчатая гусеница. Потом обладатель белых кроссовок сделал шаг назад и раздавил гусеницу.

Вдруг холод у затылка внезапно исчез, и хриплый голос великана сказал:

— Пусть живет. Это как… щенка придушить. Андрея отпустили, и он повалился в жирную землю, захлебываясь от рыданий. Плечи его тряслись. Кто-то стал его поднимать.

— Ну все, все кончилось, — сказал голос Мухи. Голем пожал плечами и пошел по дорожке туда, где у ворот стоял его джип.

— Голем. Погоди. Базар есть. Голем обернулся — это говорил Сазан. Бандит молча проследовал за Сазаном обратно в гостиную, пригибаясь в дверях. Сазан сел всё на тот же кожаный диван, Голем сел напротив.

— Спасибо, что отпустил мальчишку, — сказал Сазан.

— Да ну его. Шестьдесят кеге, — отозвался Голем. И развел руки, как будто подчеркивая свои огромные обводы.

— А меня?

Застигнутый врасплох Голем заморгал ресницами.

— Мальчишку, который помог завалить Шило за десять рублей, ты отпустил, — повторил Сазан, — а меня? Я-то Шило не трогал.

Великан глядел на своего элегантного коллегу, что-то соображая.

— Ты приказал троим убрать меня, Голем. Сказать кому?

— Они меня продали? — недоверчиво сказал Голем.

Щеки его вдруг побагровели. Он сообразил простую вещь: из четырех быков, которых он взял с собой, трое были те самые, которым была поручена ликвидация Сазана. Голему показалось полезным, чтобы они осмотрели внутреннее устройство дачи противника, и если эти трое, получив приказ, пошли и выложили все Нестеренко, то у него, Голема, нет с собой людей. И он все равно что покойник.

— Извини, Голем, — сказал Сазан, — они тебя продали. И знаешь почему? Потому что за неделю ты умудрился потерять половину владений босса. Сазан говорил негромким голосом, расслабленно откинувшись в кресле. Казалось, он выясняет с собеседником какие-то незначительные вещи, и Голем с удивлением подумал: как этот человек не боится, что я сверну ему голову? Потому что, несмотря на дачу, охранников за дверьми и телекамеры за воротами, в этой комнате они были одни, а один на один Голем мог свернуть голову не то что рыбке Сазану, а живому крокодилу.

— Ты, конечно, извини за любопытство, — спросил Сазан, — но ты сам до этого додумался или тебе кто-нибудь из ивкинских замов подсказал? Глуза, например?

— А чего тут думать? — спросил Голем хрипло. — Мал для нас двоих аэродром, понял?

— А ты не просек, например, что покойник Глуза работал на ту самую Службу, которая хочет у тебя отобрать ТЗК? А? Думаешь, я тебя замочу? Я лучше по всей Москве раззвоню, как ты подрядился меня убрать по наводке собственных конкурентов.

— Так это все-таки ты убрал Глузу, — сообразил Голем.

— Не я. Думаю, что я бы с удовольствием взял этот грех на душу, но так случилось, что кто-то любезно постирал за меня мои носки.

— Это ты виноват, — сказал хрипло Голем, — ты всюду ходил и встревал своим поганым языком, что я заказал шефа. И от этого все побежали из-под «крыши» в сторону, как муравьи. А ты отлично знаешь, что я пылинки с Шила сдувал… Что если бы я знал, кому глотку за него перервать, перервал бы. Может, я и не такой умный, как ты, а знаешь, почему меня Шило вторым человеком сделал? Думаешь, потому что я здоровый, как слон? Потому что Шило знал — я его никогда не продам. И вот он в гробу, а над гробом стоишь ты и говоришь: «А Голем-то у нас теперь богатый наследник». И как я должен после этого к тебе относиться?

— Извини, — развел руками Сазан, — ну соврал я. Уж очень удобное было вранье. А за вранье что, теперь вышку дают?

— Мал для нас аэродром, — повторил Голем.

— Верно. И какой же отсюда выход?

— А что — выход? Кто кого завалит, вот и весь выход.

— Слушай, Голем, — сказал Сазан, — от Шила осталось большое княжество, но за неделю ты просадил половину. Таганчиков тебя послал, Обринып ушел к Болыпаку, Веледеев твоих же собственных ребят сманил. Это нормально, когда ко мне приходят твои люди и говорят, что они хотят работать со мной? И ведь никто из них не говорит, что Голем — садист, сволочь или стучит ментам. Они все говорят только одно: это наследство Голему не по плечу.

Голем вскочил с кресла. Нестеренко едва заметно шевельнулся. Голем замер. Нестеренко сидел все в той же небрежной позе, но теперь на коленях у него лежал «ТТ», и этот «ТТ» смотрел Голему прямо в живот.