Роберт Крайс - Заложник

— Ты и сам знаешь, чей это дом.

— Нам сказали, что у детей могли гостить друзья.

— Если я скажу, ты заставишь этих вонючек отойти?

— Да, я смогу с ними договориться. Со мной только что связался их командир. Он готов пойти нам навстречу.

Руни поколебался несколько мгновений, потом ответил:

— Уолтер Смит, Дженнифер Смит и Томас Смит. Больше никого нет.

Тэлли снова отключил звук.

— Йорги, скажи ребятам из дорожного патруля, пусть слезут со стены и найдут место, с которого видно дом. Немедленно.

— Есть.

Тэлли подождал, когда Йоргенсон начал повторять его указания, затем включил свой телефон.

— Деннис, что ты видишь?

— Они слезают.

— Хорошо. У нас с тобой все получилось. Но это только начало, впереди долгий путь.

Тэлли хотел, чтобы Руни чувствовал, что они кое-что сделали вместе, как будто они одна команда.

— Пусть держатся подальше от нас, понял? Мне не нравится, когда они слишком близко. Если они перелезут через стену, я всех поубиваю. Ты меня понял? Со мной шутки плохи.

— Я даю тебе слово, что мы не будем сейчас штурмовать дом. Мы не станем перебираться через стену, если только у нас не появится подозрение, что ты собираешься причинить кому-то из заложников вред. Тогда мы пойдем на штурм без предупреждения.

— Я никого не трону, если вы будете держаться подальше. Все очень просто.

— Честная игра. Ты только не волнуйся.

— Тэлли, ты хочешь получить этих людей живыми и здоровыми?

Тэлли понял, что Руни собирается выдвинуть свое первое требование. Оно может быть вполне невинным — например, пачка сигарет — или чем-нибудь совершенно безумным, вроде личного звонка президента.

— Ты знаешь, что хочу.

— Тогда мне нужен вертолет с полным баком, который доставит нас в Мексику. Если я получу вертолет, то отдам тебе Смитов.

За время службы в спецназе у Тэлли просили вертолеты, реактивные самолеты, лимузины, автобусы, машины, а один раз — летающую тарелку. Всех переговорщиков учат, что определенные требования не подлежат обсуждению: огнестрельное оружие, патроны, наркотики, алкоголь и транспорт. Объекту нельзя давать надежду на то, что он может сбежать с места преступления. Его следует держать в изоляции, и только так можно его сломать.

Тэлли ответил без малейших колебаний, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и твердо, уверенными интонациями подчеркивая, что его отказ не означает конец света и не является конфронтацией.

— Этого я не могу, Деннис. Они не дадут тебе вертолет.

— У меня заложники.

Тэлли слышал, что напряжение в голосе Руни достигло предела.

— Офис шерифа ни за что не согласится дать тебе вертолет. У них свои правила. Ты можешь попросить боевой корабль, но и его не получишь.

Голос Руни прозвучал тише и слабее, когда он произнес:

— Скажи им.

— Вертолету здесь негде сесть. Кроме того, Мексика — это еще не свобода. Даже если ты получишь вертолет, мексиканская полиция арестует тебя, как только вы приземлитесь. У нас здесь не Дикий Запад.

Тэлли решил сменить тему. Руни будет думать про вертолет, но Тэлли хотел дать ему новую пищу для размышлений.

— Я видел пленку, снятую камерами слежения в минимарте.

Руни замолчал, словно ему потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, о чем Тэлли говорит, а затем в его голосе появились надежда и возбуждение.

— Ты видел, как китаец достал пистолет? Видел?

— Все было, как ты сказал.

— Ничего бы не случилось, если бы он не вытащил свою пушку. Я чуть в штаны не наделал.

— Значит, это было непредумышленное убийство, верно? И ты не собирался ничего такого делать.

Руни хотел выглядеть жертвой, и Тэлли намеком давал ему понять, что он ему сочувствует.

— Мы всего лишь хотели взять деньги. Это я признаю. Но, черт подери, китаец вдруг достал свой пистолет. Мне пришлось защищаться, понимаешь? Я не собирался его убивать. Я пытался отнять у него пушку, чтобы он не пристрелил меня. Все произошло случайно.

Враждебные интонации исчезли из голоса Руни — первое указание на то, что Руни начинает видеть его в качестве своего соратника. Тэлли заговорил тише, словно показывая, что это останется между ними.

— Твои ребята меня слышат?

— А тебе зачем?

— Если они рядом, можешь не отвечать, и тогда тебе не придется ничего говорить. Ты меня просто выслушай, Деннис.

— Ты это о чем?

— Я знаю, тебя волнует, что с вами будет, ведь ранен полицейский. Я об этом тоже думал и потому хочу задать тебе вопрос. Кроме тебя, кто-нибудь еще стрелял? Скажи только «да» или «нет», если иначе нельзя.

Тэлли уже знал ответ от Йоргенсона и Андерса. Он молчал, а в ухо ему дышал Руни.

— Да.

— В таком случае, может быть, не твоя пуля попала в полицейского. Может, не ты его ранил.

Тэлли зашел максимально далеко. Он предложил Руни переложить вину на одного из своих приятелей. Показал ему дверь, через которую он может попытаться выбраться наружу. Теперь следовало отступить и дать парню время подумать, стоит ли идти в эту дверь.

— Деннис, я дам тебе номер моего мобильного телефона, и тогда ты сможешь связаться со мной в любой момент. Тебе не придется орать в окно.

— Давай.

Тэлли продиктовал ему номер, сказал, что прерывает разговор, и выехал из переулка. Лия Мецгер ждала его на улице перед домом миссис Пеньи. Но она была не одна. Тэлли увидел свою жену и дочь.

Санта-Моника, Калифорния

Пятнадцать лет назад

Больница Санта-Моники,

отделение «скорой помощи»

Джефф Тэлли, без рубашки, но в синих форменных брюках, рваных и перепачканных кровью, сначала замечает ее икры. У него слабость к красивым икрам. Он сидит на каталке в палате отделения «скорой помощи», его рука засунута в миску со льдом, чтобы уменьшить опухоль и снять боль. Он ждет, когда его отвезут на рентген. Его партнер, старший патрульный офицер Даррен Консуэло, убирает в багажник машины его пистолет, рацию, поясной ремень и прочие вещи.

Из дальней двери появляется медсестра в белой униформе с голубым передником, волосы убраны в хвостик, она что-то сосредоточенно пишет. Сначала он видит икры, потому что их не скрывают уродливые белые чулки, которые обычно носят сестры; они сильные, стройные и очень загорелые — судя по всему, она много времени проводит на солнце. У нее ноги как у гимнастки или спринтера, и Тэлли это нравится. Он приступает к дальнейшему осмотру: аккуратная попка, стройное тело, немного широковатые плечи для такой миниатюрной девушки. Похоже, она его ровесница, видимо, ей двадцать два или двадцать три года.

— Сестра!

Когда она отрывается от своих записей, он морщится, делая вид, что ужасно страдает. Если честно, рука у него онемела.

Увидев форменные брюки и ботинки, медсестра ласково улыбается: