Андрей Дышев - Горячая тень Афгана

Меня тронул за плечо Валера Нефедов, офицер ФСБ, с которым нас связывала служба в Афгане, и протянул пол стакана водки. Я даже не заметил, когда он появился здесь. Рядом с ним стояли офицеры. Некоторых я знал по Афгану.

— Вы позволите увести на минутку вашего друга? — вполголоса спросил Нефедов у Анны, улыбнувшись ей краем губ, и положил мне руку на плечо. Мы пошли по дорожке, присыпанной гравием, вдоль могильных оград.

— Так и думал, что встречу тебя здесь, — сказал он, глядя себе под ноги. Казалось, Нефедов мерзнет. Воротник плаща поднят, шляпа надвинута на лоб, руки — в карманах, и сам весь напряжен, скован. — Ты что там начудил?

— Где — там?

— Ну вот что! — неожиданно грубо ответил Нефедов. — Не надо прикидываться дурачком. Ты прекрасно знаешь, о чем я тебя спрашиваю.

— Это допрос, Ватера?

Он остановился, повернулся ко мне и, глядя на мокрые желтые листья, глянцевой полосой покрывшие дорожку, долго думал, что ответить.

— Я хочу тебе помочь, — наконец сказал он.

— Не сомневаюсь в этом. И очень жду помощи.

— Тогда, значит, без нервов, амбиций и обид, — жестко сказал Нефедов. — Ты был в Таджикистане. Служил по контракту. Один раз покинул поле боя, второй раз, не дождавшись увольнения, самовольно оставил место службы. Было это?

— Валера, фээсбэ теперь занимается самоволками?

Нефедов сжал зубы, скулы его обострились.

— Ты напрасно иронизируешь. Твои дела на контроле у весьма влиятельных лиц.

— У генерала Вольского, к примеру? — подсказал я.

— Допустим. Только мне не совсем ясно, чему ты так радуешься?

— Я тебе объясню. Подробно. С необходимыми доказательствами, о которых ты мне говорил в нашу первую встречу. И тебе сразу станет ясно, зачем я покинул поле боя, в каком направлении дезертировал и в какой таре прилетел в Москву.

— Хорошо, — кивнул Нефедов. — Едем на Лубянку.

— Нет, не сейчас. Завтра утром.

— Не в твоих интересах тянуть, Кирилл.

— Я понимаю. Но мне хотелось бы остаться сегодня у могилы боевого друга, выпить водочки, погрустить, повспоминать…

— Странный ты человек, — задумчиво произнес Нефедов.

— Думаю, что завтра, после нашей встречи, у тебя сложится другое мнение.

— Ну-ну, — ответил Нефедов.

Мы повернули обратно.

— Кто эта дама? — спросил Валера, показывая глазами на Анну, которая стояла недалеко от могилы, прислонившись к дереву.

— Так, одна знакомая.

— Она знала Локтева?

— Никогда раньше не видела и не слышала о нем.

— Зачем же ты ее сюда привел?

— Она высматривает здесь тех типов, которые… Словом, делает то, что должны были делать вы.

— Ну-ну, — снова повторил Нефедов и, подавая мне руку в тонкой кожаной перчатке, скороговоркой сказал: — Завтрашний день у меня загружен до предела, но ты все-таки обязательно меня найди. Можешь уже с восьми утра стоять у подъезда на Лубянке. Пока!

Не вынимая рук из карманов, Валера быстро пошел по дорожке к выходу. К нему присоединились еще двое в штатском и один полковник. Они сели в машину и уехали.

Черной тенью ко мне приблизилась Анна.

— Только не оборачивайся, — прошептала мне она. — За нами, метрах в тридцати, стоит парень под зонтиком. Я узнала его. Он крутился в офисе Князя.

— Он тебя не узнал?

— Не думаю, что он узнает меня в таком виде.

— С кем-нибудь общался?

— Нет. Уже минут десять стоит один и курит…

Пошел к выходу… Сел в «БМВ»… Поехал.

— Он убедился, что похороны Локтева состоялись, и узнал номер участка. Думаю, что сегодня ночью можно ждать эксгуматоров.

— Ты не передумал, Кирилл?

— О чем ты говоришь, Анна!

— А если их будет много? Все-таки они придут за пятьюдесятью килограммами героина. Носильщики, охрана, машина.

— Тем проще милиции будет взять их на месте преступления.

Мы подождали, пока вокруг могилы Локтева не осталось ни одного человека, подошли к засыпанному цветами холмику. Я вынул из сумки бутылку водки и пластиковые стаканчики.

— Пусть земля тебе будет пухом…

Анна позвонила какому-то своему давнему поклоннику, и тот к семи часам вечера подогнал к подъезду побитый, но еще пригодный для перемещения в пространстве и заправленный под завязку «Москвич».

Часа два мы с Анной кружили по городу, приближаясь и удаляясь от кладбища, потом заехали во двор новостройки, где при выключенных огнях, под тихую музыку магнитолы пили горячий кофе из термоса и дожидались полуночи.

Мы оставили машину на обочине, где она была малозаметна, сливаясь с кустарником в большое темное пятно, и закоулками приблизились к кладбищу. Начал моросить мелкий дождик. Молочный свет фонарей отражался на мокром, с приклеившимися листьями клена асфальте, серебрил блестящие, словно покрытые лаком, ветви деревьев. Через чугунную ограду Анна перелезла первой, спрыгнула на кучу опавших листьев и сразу же растворилась в темноте. Перед тем как последовать за ней, я огляделся по сторонам. Яркий фонарь не столько давал света, сколько слепил глаза, и я поднес ладонь к лицу, закрываясь от него. Мне показалось, что за углом дома, стоящего напротив, быстро скрылась фигура человека. Мало ли кто может здесь ходить, подумал я, подавляя в себе желание проверить, не следит ли кто за мной из-за угла, и перемахнул через ограждение.

Мы ходили среди крестов, надгробных плит, поминальных скамеек и ограждений бесшумно и медленно, как духи, стараясь не делать резких движений и не производить звука. Когда до могилы Локтева осталось не больше ста метров, я взял Анну за руку, потянул ее вниз, чтобы она присела в плотной тени двух памятников, и шепнул ей:

— Когда услышишь шум — возвращайся к машине и гони в милицию.

Анна крепко сжата мне руку повыше локтя. В этом была ее немая просьба беречь себя. Мне хотелось добавить ей что-нибудь ласковое и веселое, но в голову лезла лишь какая-то постная банальность, и я поспешил нырнуть в темноту. Низко пригибаясь к земле, я переходил от могилы к могиле, двигаясь параллельно тропинке, ведущей к последнему пристанищу Локтева. Стая ворон вдруг сорвалась с дерева и с частыми хлопками, напоминающими аплодисменты, устремилась в ночное небо. Я подумал, что это мое неосторожное движение спугнуло птиц, и несколько секунд замерев сидел под деревом, дожидаясь, когда опять станет тихо.

Мне предстояло спуститься с пригорка и обойти еще несколько оград. Кроны деревьев, растущих внизу, мешали мне увидеть могилу Локтева издали. Надо было днем подыскать удобное место, подумал я, силясь рассмотреть проходы между гранитных плит.

Дождь пошел сильнее, и подошвы кроссовок стали скользить на влажном грунте. С пригорка я буквально съехал на ногах, наделал много шума и искусал себе губы. Обхватил замшелый ствол дерева, прижался к нему и, сдерживая дыхание, долго вслушивался в ночь. Как тут разберешь, то ли дождь стучит по листьям, то ли ветки трещат под ногами людей?