Андрей Дышев - Горячая тень Афгана

— О чем ты говоришь, Вацура!.. — Она помолчала, пожала плечами, продолжая машинально снимать с девочки кофты и ползунки. — Как я поеду одна? Что скажу бабушке?

— Из Рязани до деревни возьмешь такси. А бабушке скажешь, что ребенка тебе на время дала подружка.

— Бред какой-то, — шептала Анна, качая головой.

Поезд дернулся. Перрон за окном медленно поплыл.

— Я приеду за вами! — крикнул я уже из прохода и, вежливо оттолкнув проводницу, выскочил из вагона.

У нее железное терпение, думал я, глядя, как подруга Анны открывает дверь, вздыхает и впускает меня в квартиру.

— Нет, я тащусь от Нюрки, — сказала она, раскидывая ногами обувь, которой прихожая была буквально завалена.

— Я поживу у тебя еще пару дней, — сказал я.

— Да живите, чего уж там, — ответила подруга, стараясь не смотреть мне в глаза и не выдать своей печали по этому поводу. — А Нюра где?

— В деревню уехала.

— Я балдею…

Я вынул из кармана несколько крупных купюр.

— Возьми! За моральные издержки.

— Да вы что! — возмутилась подруга, но по ее глазам было видно, что мое внимание доставило ей удовольствие. — На фига мне бабки? Если бы вы, скажем, шампанского мне предложили и культурный досуг…

Она начала кокетничать, увидев в недалекой перспективе что-то заманчивое.

— Нет, девочка, — ответил я, кладя деньги на столик под зеркалом. — Ни шампанского, ни досуга не будет. — И прошел в комнату, где жили мы с Анной.

Скоро, очень скоро, думал я, ходя по комнате из угла в угол. Сколько им понадобится времени, чтобы выяснить, где я могу остановиться? Час, от силы два… Еще немного, еще самую малость потерпеть…

У меня в самом прямом смысле чесались кулаки. Нервное возбуждение охватило всего. Я предчувствовал огромное удовольствие, которое может получить только человек, которого долго и несправедливо унижали, но пришел час торжества справедливости. Ахилл опустил ноги на землю и снова стал неуязвимым. Я вновь был сильным и смелым человеком.

Несколько часов подряд, ожидая «гостей», я думал только о себе и ни разу не вспомнил об Анне и Клементине.

…Около шести часов вечера в дверь позвонили. Хозяйка, одевшаяся по случаю отсутствия Анны весьма фривольно, первой подошла к двери, но я перехватил ее руку, не позволив ей открыть замок.

— Послушай меня, девочка, — сказал я ей шепотом. — Это наверняка пришли ко мне. Посиди немножко в своей комнате и ничего не бойся, что бы ты ни услышала. Хорошо?

Потом я открыл дверь.

На пороге, привалившись к косяку, стоял рослый мужчина в спортивном костюме и с весьма недоброжелательным лицом. Перекатывая из одного угла рта в другой спичку, он оскалил стальные зубы, резко контрастирующие с его темным от щетины лицом, и выдал:

— Прив-е-ет! Дома сидишь? Макароны жуешь? Щас я тебе настроение испорчу.

Сначала я хотел завести его в прихожую, но в последний момент передумал, вышел на лестничную площадку, прикрыл за собой дверь.

— Что так поздно? — спросил я, чем привел «спортсмена» в некоторое недоумение.

— Прости, — ответил он, снова расплываясь в улыбке. — Больше не буду… Девчонку ты увел?

— Конечно.

«Спортсмен» хмыкнул, покачал головой.

— А не боишься стать инвалидом первой группы?

— Нет.

Он перестал улыбаться и сказал уже другим тоном:

— Короче, через полчаса ты приносишь девчонку к метро «Пражская», правый выход на Варшавку. Это первое и последнее предупреждение.

— Все? — уточнил я.

— Достаточно, — ответил «спортсмен» и, оттолкнув меня, шагнул к ступеням.

Я рывком развернул его к себе и дважды наотмашь ударил кулаком по лицу, чувствуя, как в костяшки пальцев врезаются его зубы, как хрустит перегородка его носа; с чавкающим звуком из-под кулака брызнула во все стороны кровь, «спортсмен» отлетел к противоположной стене, попытался выставить навстречу мне колено, но я заехал ему ногой в пах, заставив согнуться. Он, должно быть, был уверен, что я не посмею поднять на него руку, и потому не успел вовремя прикрыться и приготовиться к драке.

Размазывая по стене кровь, он сполз вниз, на площадке поднялся на ноги, поднял изукрашенное лицо и сказал:

— Теперь можешь рыть себе могилу.

— Бегу за лопатой, — ответил я и вернулся в квартиру. Дверь в комнату хозяйки приоткрылась, и оттуда высунулось перепуганное личико. — Послушай, подруга, — сказал я ей. — А нет ли у тебя куска арматуры или хорошей дубинки?

— Может, лучше вызвать милицию? — предложила она.

— Ты что! — схватился я за голову. — Меня же сразу упрячут за решетку за… как это называется, черт возьми?! — за киднеппинг.

— За что?! — ужаснулась подруга, наверняка неправильно поняв меня.

— Время, девочка! Время! — махнул я рукой и пошел на кухню. Там стал открывать все шкафы подряд и исследовать их содержимое. Нашел кусок бельевой веревки, деревянный молоток для отбивки мяса и эротическую газету годичной давности. — Не волнуйся, — сказал я, вернувшись в прихожую и погладив девушку по пухленькой щеке. — Сегодня звонков в дверь мы больше не допустим.

Я снова вышел на лестничную площадку, поднялся на несколько ступенек, сел и развернул газету. Мне пришлось прочитать ее от корки до корки, когда, наконец, я услышал, как разъехались дверки лифта, и на лестничную площадку вышли двое незнакомцев, одетые, как и предыдущий «гость», в спортивные костюмы. Они, не заметив меня, подошли к двери, взглянули на номер. Один из «гостей» потянулся рукой к кнопке звонка.

— А там никого нет, — сказал я.

Незнакомцы повернули головы.

— Вам кто нужен, ребята? — спросил я.

«Гости» замялись.

— Вацура, что ли? — подсказал я. — Так он переехал этажом выше.

Один из незнакомцев развернул скомканную в руке бумажку.

— А у нас «сто шестидесятая» обозначена.

— Правильно. Была «сто шестидесятая». А теперь «сто шестьдесят пятая».

— Вот как, — произнес «гость» и переглянулся со своим коллегой. Они не знали, что делать. «Засветились», и достаточно отчетливо — а это спутало карты. Теперь не удастся тихо и без свидетелей отбить Кириллу Андреевичу почки.

— Проводить? — предложил я.

«Гости» уже с раздражением посмотрели на меня.

— Обойдемся, — ответил один. — В следующий раз. — И нажал кнопку лифта.

Я поднялся и встал за их спинами.

Открылись дверки лифта. Я с силой обрушил деревянную колотушку на голову стоящего впереди меня. Второй незнакомец, услышав знакомый звук и почувствовав, что его коллега оседает на пол, повернулся ко мне, и в то же мгновение получил удар кулаком по носу. Я добавил левой, потом ногой — уже куда придется, зверея от легкой победы, от ненависти к этим людям, словно возвращал долги, наверстывал упущенное, спешил сделать то, чего не мог сделать раньше, когда били и хоронили меня.