Михаил Серегин - Если надо-порвем НАТО

Стремность мероприятия заключалась в повышенном внимании, оказываемом командованием округа, что означало присутствие журналистов и людей с большим количеством звезд на погонах. А этого Стойлохряков не мог спокойно переварить: случись что, и все шишки достанутся только ему.

Через день им выдвигаться в условленный район. Надо свернуть весь лагерь и развернуть его заново на тридцать километров южнее. Вот геморрой! Хотя для солдат полезно будет.

Озабоченный ходом будущих учений, комбат вместе с Тодом Мартином и переводчицей рассматривали план территории завода.

Большой цех по производству аммиака. Рядом с ним склады. Через всю промзону идет железнодорожная ветка. В производственные цеха им доступ не дадут. А вот склады, пожалуйста, можно использовать под учения.

Задача солдат состоит в разведке задымленных помещений. Им надо обнаружить «раненых» и эвакуировать их из зоны бедствия. Если потребуется, на месте должны надевать на людей противогазы, накрывать их защитой, прежде чем начать транспортировку.

А в это время силы МЧС и пожарных должны заниматься «тушением» локомотива, толкающего по железной дороге цистерны.

Вот такая комбинация. Не видя объекта, вроде ничего сложного. По условиям «игры» никто из участников будущих учений, кроме плана завода, ничего на руках не имел, и что там внутри складов, предположить было сложно. Посему решили целый день потренироваться еще раз в обращении с химзащитой.

В то время как в штабе батальона шло организационное совещание, Жанна, узнав о предстоящих учениях и обязательном присутствии на них иностранных журналистов и камер самых крупных телекомпаний не только России, но и мира, задалась целью продемонстрировать собственную озабоченность происходящим мероприятием. Своим подопечным она уже раздала задания: написать лозунги на английском и на русском, для того чтобы в обязательном порядке привлечь внимание к собственным персонам.

По месту оказались лозунги с требованием вообще закрыть комбинат, несмотря на то что Россия потеряет несколько миллионов долларов. Предприятие загрязняет окружающую среду! Не доказано, но это и неважно. Главное – плакаты, помогающие привлечь к себе внимание. Именно за это ей платят деньги.

Кроме того, Жанна вместе со своим русским другом Евгением вынашивала планы возможной мести всем солдатам. Никто не собирался забывать происшедшее. Тем более трое из их товарищей получили серьезные увечья, а уж дыма и тумаков накушались абсолютно все.

Жанна не могла забыть, как она бежала, бежала, хватая ртом воздух и надеясь не вырубиться, но, к ее собственному позору, все-таки сознание от дымов химиков помутилось, и она выключилась на виду у своих подчиненных, встретив на пути дерево.

Это очень вредно – показывать собственное бессилие. Необходимо предпринять нечто необычное и в то же время дерзкое. Больше всего она мечтала о том, чтобы во время учений именно с солдатами случился какой-нибудь конфуз, который бы опозорил всех вояк, строевых дубов, не дающих цивилизации жить спокойно.

Комбат сидел вечером с женой и пялился в телевизор. Шли новости. На Дальнем Востоке разбился вертолет. В Сибири очередное наводнение, потому что реки выходят из берегов и затапливают поселки. На Юге России полчища саранчи надвигаются из казахстанских степей. А в Самаре непонятным образом исчез целый зверинец. Вот толстая морда директора передвижного зоопарка пытается поделиться горем с телезрителями. После того как в программе новостей было рассказано обо всем отвратительном и отрицательном, что случилось сегодня за сутки, дикторша пожелала зрителям всего доброго, после чего началась реклама, а рука Стойлохрякова непроизвольно легла на женину грудь. В честь праздника.

Валетов сидел на крыльце медсанчасти и покуривал. А вокруг него стояли пятеро сослуживцев, пытавшихся разузнать подробности сожительства Валетова и некоей девушки. Солдаты точно не знали, живет ли Фрол во время службы с женщиной, но слишком уж была велика интрига, и молчать никто не мог.

– Фрол, ну какая она? Большая или маленькая?

Валетов отмалчивался. Он не говорил про Глашку ничего. Той оставалось пробыть в санчасти всего-навсего один день, и после она согласно распоряжению Стойлохрякова должна вернуться в тот город, из которого приехала, а именно – в Москву, к обеспеченным и порядочным родителям.

Валетов вертелся, словно уж под вилами, но так толком ни на один из прозвучавших вопросов по поводу девушки не ответил. Но и не отрицал того факта, что кто-то там в лазарете провел пару ночей вместе с ним.

К великой радости Фрола, появился Резинкин, одетый в новенький камуфляж.

– А где цветы? – не понял Фрол. – Я же больной. Ты ко мне навещать пришел или просто так, сигаретку стрельнуть?

– Собирайся, – Витек как-то хитро улыбался, что не могло нравиться Фролу, чующему за версту всякую гадость.

– Куда это? – запротестовал мелкий. – Мне тут еще три дня лежать.

– Кто тебе сказал, сынулька? – продолжал улыбаться Резинкин. Обняв Фрола за плечи, он поднял его на ноги, сам вытащил изо рта сигарету и аккуратно выбросил ее в урну. – Комбат приказал доставить тебя в лагерь через полчаса. Я на машине.

– А я в пижаме. Ты видишь? – Валетов обвел себя руками сверху вниз. – Куда я в таком виде?

– Сейчас получишь у медсестры форму, переоденешься и галопом, галопом... Тыдык-тыдык, тыдык-тыдык.

Фрол поглядел на лыбящихся солдат, расспрашивавших его минутой ранее о Глаше и о спокойной жизни. Ни одно из лиц не сочувствовало ему. Наоборот, скорее, все злорадствовали по поводу быстрого возвращения Валетова в строй и прекращения его кайфообразного образа жизни по соседству с ежедневно напрягающимся в выполнении различных задач под отцами-командирами батальонов.

Фрол вошел в лазарет с забранными со склада вещами. Глаша, увидев, что он одевается, кинулась к нему:

– Ты куда?

– Служба продолжается, – бурчал Фрол, натягивая на себя штаны. – Все, я ухожу. Меня вызывают...

Он говорил так, будто занимал важный пост в армии и без него ни одна мало-мальски существенная задача разрешиться не может.

– Ну как же, я же рассчитывала еще два денька здесь побыть.

– Тебя отправят обратно в Москву. Если нет денег... дадут. Все закончилось.

Глашка встала с кровати, подошла к нему. Глаза ее были влажными.

– Слушай, ну так нельзя.

– Я сам привыкнуть никак не могу, – признался Валетов. – В армии никто никогда не говорит тебе, куда ты должен пойти и зачем. Тебя берут, словно вещь, и переставляют с места на место, не спрашивая о том, согласен ты или нет.

Фрол вместе с Резинкиным, как и было им предписано, через тридцать минут стояли перед старшим лейтенантом Бекетовым. Фрол, недовольный тем, что его турпоездку прервали, понуро ковырял носком сапога дерн, в то время как командир разведвзвода вталкивал новую задачу. Необходимо, мол, пользуясь картой и компасом, пробежать ни много ни мало двадцать пять километров и через каждые два с половиной километра обнаружить контрольный пункт, забрать сувенир – ручку со своим флажком – и бежать дальше. Спортивное ориентирование – ни больше ни меньше.