Александр Белов - Поцелуй Фемиды

Саша попросил Лайзу передать старушке, что он восхищен ее выдержкой. Мол, она ведет себя очень достойно, ни на минуту ее не оставляет присутствие духа. Выслушав перевод, та расплылась в широкой американской улыбке. Поправив шейный платочек свободной рукой — вторая снова была пристегнута браслетами к батарее, старушка ободряющим жестом потрепала Сашу по щеке…

Через час во дворе тюрьмы появилась стая журналистов. Телевизионщики уже снимали топтавшихся на раскисшем снегу генералов и полковников от МВД и спецназовцев в тяжелом вооружении, в шлемах, с дубинками и щитами. Все шло нормально, без эксцессов, никаких свидетельств приготовления к штурму заметно не было…

Женщины вели себя молодцом и слали Саше ободряющие улыбки. Сидевшие за столом Грот и его безбашенные гвардейцы, Заика и Мориарти, начали клевать носом. Сказывалось напряжение, долгие часы ожидания и выпивка. Саша подумал, что Грот был неправ, позволив своей шатии-братии прикончить весь имевшийся запас коньяка.

Позвонил полковник Медведев. Видимо его достала неизвестность, и он попытался выяснить, все ли в порядке. На всякий случай он еще раз подчеркнул, что все условия будут выполнены, но для подготовки самолета требуется время. И сообщил, что в течение получаса к ним поднимутся санитары с носилками для эвакуации раненого.

— Только не вздумайте со мной шутковать, — предупредил Грот полковника, — а если собираетесь, то заранее готовьте три гроба европейского образца с надписью ООН.;

Медведев еще раз пообещал не проводить штурма и положил трубку…

Саша мысленно усмехнулся. Можно было не сомневаться, что в штабе принято решение брать штурмом корпусную и, обещая Гроту самолет, переговорщики просто тянут время.

Когда в камере стало одним заложником, меньше, Белов осторожно выглянул в окно.

— Слышь, Грот, — позвал он авторитета, — ты видел чердак жилого дома?

Грот напряг зрение и выдал длинную матерную тираду.

— Снайпер, мать его за ногу! Медведь же обещал мне, что снимет снайперов с крыши!

— Это не просто снайпер. У него в руках не снайперская винтовка, а «Муха». Догадываешься, что это может означать для нас всех?

Гранатомет в руках спецназовца, смотревшего в этот момент сквозь прорези своей маски на окно корпусной, мог означать только одно — что жизни заложников не самое важное в этой истории с захватом. Лайза, сообразив, что ситуация обостряется, заволновались. Старушка произнесла несколько гневно-вопросительных фраз по- английски.

— Что она говорит? — обратился к Лайзе Грот.

— Она говорит, что они не посмеют стрелять в комнату, где находятся члены комиссии Евросоюза и ООН.

— А ты как считаешь, Грот, посмеют или не посмеют? — Саша пристально смотрел ему в глаза, пока не убедился, что тот понял, о чем идет речь.

А именно: заложники здесь не только члены европейской комиссии. В этой комнате заложники все. Причем караулит их не рецидивист типа Грота, а некто неизмеримо более жестокий. Ему нужно одно — избавиться от Белова любой ценой. И жизни тех, кто в момент его смерти случайно окажется рядом с ним, не имеют ровно никакого значения…

На груди Белова завибрировал спрятанный под ветровкой мобильный телефон. Он отошел в сторону и нажал кнопку включения.

— Саша, слушай внимательно, — услышал он в трубке голос Введенского. Связь была отличной, й все присутствующие слышали слова звонившего: — Штурм намечен на двадцать ноль-ноль…

— Но мы же отдаем заложников! — попробовал возразить ошарашенный таким поворотом событий Белов. — Здесь еще две женщины!

— Это не имеет значения. Не перебивай и слушай. Штурма не будет. Но ровно без двадцати восемь с чердака жилого дома по вашему окну будет произведен выстрел из гранатомета. Ты понял меня?

— Да, понял, спасибо за информацию.

— И последнее: оцепление в районе жилого дома отсутствует…

Связь оборвалась. В комнате повисла гнетущая тишина. Потом Лайза шепотом начала переводить соседке на ухо все, что сумела расслышать и понять. Саша бросил взгляд на большие. электронные часы на стене помещения: было четыре минуты восьмого…

Введенский! Единственный в мире человек, который способен в эту минуту спасти ни в чем неповинных людей. Он не случайно предупредил Белова о том, что оцепление вокруг дома, где засел спецназовец, снято. Этот организационный шаг вполне понятен: ни единая душа не должна знать, то именно и откуда стрелял в заложников. А если никто не видел, то замести следы будет гораздо легче.

Белов высветил на экране номер Введенского, чтобы забить его в память, но оказалось, что он был в телефонной книжке. Попытки дозвониться генералу в течение следующих пятнадцати минут не дали результата: ответом были короткие гудки. Время поджимало. А может, задействовать Виктора и охрану комбината? Вот только как на него выйти? Вряд ли он сейчас на работе. Саша набрал номер тетки.

— Катя, как у вас дела, где Виктор? — Белов знал, что в последнее время вся компания часто собирается у него дома, а Катя и Витьком и вовсе сдружились.

Ответом ему были хлюпающие звуки. Прошло несколько бесценных секунд, прежде чем Саша понял, что тетушка просто не может говорить из-за того, что ее душат слезы.

— Где Виктор? Что случилось? — заорал он, чувствуя, что вот-вот взорвется от напряжения.

— Мы едем в аэропорт! — Катя рыдала в трубку, уже не пытаясь сдерживаться. — Алешу украли… Кабан со своей стервой… В аэропорт его повезли!

Белов сразу понял, что ситуация изменилась и побег должен состоятся. Он аккуратно сложил и спрятал на груди мобильник. На губах его играла улыбка, которая ни в коей мере не отражала того, что творилось у него в этот момент на душе. Как всегда в минуты крайней опасности на Сашу снизошло абсолютное спокойствие.

— Грот, слушай сюда… — тихо сказал он, понимая, что должен найти максимум несбиваемых, убедительных доводов, чтобы сделать Грота своим союзником: от его поведения в этот момент зависел успех задуманного.

Белов нашел эти слова, и Грот понял его замысел. Они обменялись рукопожатиями. После этого Саша подошел к Лайзе, поцеловал и провел рукой по ее волосам.

— У тебя нет выбора, кроме как поверить мне, — повернулся он к Гроту. — Я люблю ее, и я обязательно вернусь…

Шел мелкий, назойливый дождь. Яркие лучи прожекторов шарили по фасаду девятого корпуса, то и дело заливая светом служебное помещение, на полу которого, скорчившись, сидели вперемежку палачи и жертвы, уже успевшие перепутать, кто из них кто. Темной оставалась только крыша режимного корпуса и жилой дом, одним боком вплотную примыкавший к ней со стороны улицы Свободы. Окна его были погашены, из чего Саша сделал вывод, что жильцы уже эвакуированы. Значит, дело серьезное, и на чердаке жилого здания все еще сидит и ждет приказа спустить курок человек в черной маске…