Владимир Митрофанов - Охотники на «кидал», или кооператив сыщиков

— Перестань бить мальчиков, хулиган! — взвизгнула какая-то тетка, своими пропорциями напоминающая свинью. Она изо всех сил жала на кнопку вызова милиции. Изумленный Ванечка, перешагнув через последнего упавшего, покинул вагон.

— Порадовал, парень — спасибо тебе! — услышал он вслед голос краснорожего мужика. — Просто праздник сегодня какой-то!

На платформе его уже ждал Паша, двоюродный брат. Выпили, конечно. Потом пошли в баню париться и снова выпили. Напарившись, выходили на улицу, обливались холодной водой. Пахло влажной землей, на смородине проклюнулись зеленые листочки.

С этого самогона весь следующий день Ванечку мучила страшная жажда. В электричке он постоянно отхлебывал из бутылки и никак не мог напиться. На Пять Углов от Витебского вокзала Ванечка по Загородному пошел пешком. У памятника Грибоедову перед ТЮЗом клубилась небольшая толпа с красными флагами. ОМОН перетоптывался на месте у зарешеченных фургонов.

— Собрались, тоже мне, аники-воины… — проворчал омоновский майор, которому явно было жутко скучно. — Ветераны перестройки, инвалиды гласности, блядь…

Ванечка зашел за Котом, потом заскочил в ближайший магазин — купить воды.

Выйдя оттуда, Ванечка обомлел: Кот за это короткое время ухитрился сцепиться с каким-то рыжим совершенно бешеным типом. Увиденная сценка напоминала футбол идиотов: оба противника лупили друг друга со всех сил ногами по ногам. Руками-то им было друг до друга не достать, а ноги у обоих были длинные. Ванечка как-то исхитрился и в прыжке треснул рыжего кулаком по кумполу. От удара рыжий раскрылся и тут же был безжалостно добит. Кот задыхался, весь был красный, в поту, злой, потом, растирая в машине ноги, шипел от боли, матерился: все ноги у него были в кровоподтеках, голени — распухли, стали синие, как у покойника.

Под глазом у Кота тоже набухал отек — наверняка опять будет здоровенный синячище, глаз уже начинал заплывать.

— Больно? — спросил Ванечка, не удержавшись и потрогав гематому пальцем. Кот, ойкнув, отпрянул.

— Я, как боксер, уже начинаю привыкать к пиздюлям! — уныло ответил Кот. — Пофиг! Почти ничего не чувствую. Все болит.

Дома он набрал в ванную холодной воды и долго сидел, опустив туда ноги, постанывая и матерясь.

На следующий день с самого утра приехали на дачу к Спичечной Голове. Сторож Сергей Махров, мужик лет тридцати пяти-сорока пропитого вида, без лишних вопросов открыл ворота. Прошли по выложенной плиткой дорожке к дому. На крыльце сидел огромный белый кот. Он не тронулся с места. Пришлось через него перешагивать. Кота звали Зураб Зурабович. Дверь в дом была открыта. Вытерев ноги о половик с надписью «HOME» завитушками, прошли в гостиную. День был дождливый и прохладный. В камине трещали дрова, гудел огонь. Вскоре по лестнице со второго этажа спустился в домашнем халате Спичечная Голова с несколько отечным и помятым лицом. Поздоровался. Рука у него была сухая и горячая.

— Заспался чего-то, знобит, и голова болит. Спасибо, что приехали. Я хочу, чтобы вы побыли тут до завтрашнего утра. Сергей что-то такое заметил. Чаю попьете?

Попили чаю, потрепались о пустяках, потом пошли на улицу. Зураб Зурабович все еще сидел на крыльце. Сторож Сергей курил у ворот. У ног его сидела ушастая собака.

Ванечка хлопнул по плечу:

— Серега, чего ты там такое видел?

Махров в ответ что-то прохрипел своей обожженной спиртом глоткой.

Несмотря на весь его расхристанный и пропитой вид, Ванечка относился к Махрову с большим уважением. Махров воевал в первую чеченскую, в самый что ни на есть бардак. От того периода жизни у него осталось ощущение нереальности, дурдома, как он говорил, «это был настоящий сюр». Рассказывал немыслимые вещи. Говорил: «Вспоминаю — и сам не верю». Солдатам тогда было нечего есть. Ванечка слушал его, разинув рот. Это было словно рассказы родители про жизнь при Советской власти, когда нельзя было запросто купить ботинки, туалетную бумагу и колбасу, зато поездка в метро стоила пять копеек. Впрочем, на первой войне было и много удобных вещей с точки зрения боевой практики. Зачистка домов тогда проходила гораздо проще: сначала кидаешь в окно гранату и только затем заходишь в дом — очень удобно. Потом такую практику запретили.

Махров ничего определенного сказать не мог: собака что-то почувствовала. И он сам ощутил взгляд из леса. Это был аргумент. Остались дежурить.

Весь тот день шел дождь. Вечер выдался холодный, ветреный. Памятуя дежурство у клуба, Ванечка надел свой китайский пуховик, в котором можно было уютно спать, где угодно, даже без одеяла и хоть на улице, если такая возможность на дежурстве выпадала. Из оружия взяли двустволку и револьвер. Сергей с собакой тоже сидел у ворот.

Вдруг собака подняла голову, навострила уши, уставилась в темноту, рыкнула. Сергей тоже туда прищурился, но, понятно, ничего не увидел. Вышли из дома и медленно двинулись вдоль обочины, прислушиваясь к малейшему постороннему шуму. И все равно нападение произошло совершенно неожиданно. Внезапно раздались хлопки. От Ванечки полетели пух и перья, как от всбиваемой подушки. Сам он попятился и, не удержавшись, сел на обочину — прямо в грязь. Пуховик у него на животе и груди был буквально распорот пулями, застрявшими в бронежилете. В этот момент Ванечка, наконец, достал револьвер и начал стрелять в стремительно приближающуюся фигуру. Ствол в его руке ходил из стороны в сторону, однако последним выстрелом Ванечка попал убийце прямо в глаз. Височную кость вырвало с брызгами. Киллер повалился сперва на колени, а потом уже на бок — на дорогу, в судорогах продолжая стрелять в землю перед собой. С визгом в небо рядом с Ванечкиным ухом ушел рикошет.

— Вот ни хуя себе! — выдохнул выползший из канавы грязный и мокрый буквально до волос Кот, насилу сдержав рвотный позыв при виде валяющейся тут же выломанной кости. С Кота просто реально текло. Он вылил грязную воду из стволов двустволки. Выстрелить он таки не успел.

Ванечка, понурившись и опустив плечи, пошел прочь. Он вдруг ощутил чудовищную усталость, ноги его тряслись, он шаркал подошвами, шел, как на лыжах. За ним на дорогу из пуховика сыпались перья. Образовалась даже целая перьевая дорожка. Ветер сдувал их и крутил в воздухе, как тополиный пух. Позади, как водяной, шлепал, оставляя мокрые следы, Кот.

Через несколько метров Ванечка все-таки обернулся на труп киллера. Взявшийся, казалось бы, ниоткуда Сергей застыл над телом с топориком, чуть наклонив голову набок, как мясник перед разделкой туши.

Больше Ванечка не оборачивался. Когда все же, у самого поворота, еще раз все-таки оглянулся, ни Сергея, ни тела киллера на дороге уже не было.

Домой сыщики вернулись в десять утра с желанием как можно быстрее смыть с себя пот и грязь. Несмотря на субботу, Валентины дома не было. Кот попытался принять душ, но тут же перестала идти горячая вода — уменьшился напор в газовом воодогрее и огонь там потух. Из ванной комнаты раздались матюги. Отправились на улицу Достоевского — в ближайшую баню. На подходе за тридцатку купили у бабки веник. Несмотря на утренний час, народу в бане было довольно много. Кот все время боялся, что у него украдут новые ботинки.