Михаил Серегин - Властелин Африканского Рога

Не отвечая, Шариф пристально смотрел в глаза Банджупу. Тот правильно понял этот взгляд и решительно вмешался.

– Шариф, все идет в рамках нашей договоренности, – быстро заговорил он, – просто операция переходит в новую фазу.

– Тихо, тихо, приятель, – остановил европеец своего молодого коллегу, – ты как будто оправдываешься перед ним.

– Конечно, – сказал Шариф, – ведь мы договаривались, что встречаемся только вдвоем.

Он не стал говорить, что заметил других вооруженных людей в джунглях, а продолжал разыгрывать простодушие и прямолинейность.

– Ситуация действительно изменилась, – примирительно сказал европеец, – но тебя это не должно беспокоить. Секретность никоим образом не нарушена. Ты принес карты или нет?

– Да, принес, – ответил Шариф, вынимая из-за пояса свернутые листы. – Здесь все отмечено, как я и обещал.

Сомалиец обратил внимание, что европеец, не разворачивая карт, бросил их на сиденье автомашины.

– Я хотел дать кое-какие пояснения, – добавил Шариф, видя, что интерполовцы и не собираются смотреть карты.

– Обязательно дашь, – согласился с усмешкой европеец. – Не думаешь же ты, что мы будем разбираться в твоих каракулях? Ты поедешь с нами.

– Как с вами? – спросил Шариф, стараясь сделать свой голос равнодушным, хотя внутри у него все сжалось от нехороших подозрений.

– А так! Поедешь и дашь показания по всей форме. Ты, кажется, против? Может, передумал выдавать своих дружков?

– Они мне не дружки! – яростно выдохнул Шариф, у которого эмоции взяли верх над здравым смыслом.

Но та запальчивость, с которой у сомалийца вырвалась эта фраза, вполне могла сойти за выражение ненависти к террористам. Или как минимум старание показать свою непричастность к их делам.

– Сомалийцы никого не убивают! Да, мы грабим проходящие в наших водах иностранные суда, но не больше. А эти негодяи хотят уничтожить сотни и тысячи людей, чтобы доказать какую-то очередную глупость. Если их акция удастся, то на всем побережье не останется ничего живого! – Шариф даже задохнулся от возмущения, почти выкрикивая слова. – Я с вами сотрудничаю не из-за страха или чувства вины. Я хочу очистить землю, неважно чью – сомалийскую, индонезийскую или какую другую – от этих гадов, для которых нет ничего святого!

– Ух ты, какой энтузиазм! – воскликнул европеец с ухмылкой. Стоящий рядом индонезиец поспешно засмеялся. Серьезным оставался только Банджуп, но он не смотрел на Шарифа, – заложив руки за спину, смотрел в сторону, нервно покусывая губу.

– У этой ненависти есть свои причины, – более спокойно ответил Шариф. – Я готов ехать с вами и дать показания.

Сомалиец уже наметил план своих действий. Здесь все было ясно и без дальнейших объяснений. Интерпол не выпустит его из своих рук, пока не выжмет всей информации. Возможно, Шарифа будут заставлять выступить свидетелем на суде, а может быть, и внедряться в ряды террористов. Ясно было и то, что Банджуп не одобряет действий своих старших коллег. Возможно, европеец был его начальником.

Сейчас главным было то, что Шариф не слышал и не чувствовал других людей вокруг. Скорее всего, никого больше и не было. Те, кого сомалиец заметил, идя на встречу, шли в сторону побережья, чтобы выяснить, есть ли там другие сомалийцы. Еще и понаблюдали за самим Шарифом: идет он один или ведет за собой вооруженных помощников. Выяснив, что опасности нет, бойцы ушли в сторону берега, и раньше, чем через час, они не вернутся.

Самым опасным был этот европеец. Банджуп, хоть и был морально на стороне Шарифа, но чувство долга заставит его встать на сторону своего шефа. Третий, индонезиец, скорее всего, какой-то местный начальник. Он больше похож на полицейского чиновника, чем на матерого оперативника. Все это пронеслось в голове сомалийца мгновенно.

– Садись, – приказал европеец и ткнул пальцем в сторону стоящей рядом машины.

Шариф с готовностью прошел мимо европейца и взялся за ручку задней двери. Интерполовец стоял почти вплотную, на расстоянии вытянутой руки, но признаков тревоги на его лице или в его движениях не было. Значит, он не ждет от Шарифа никаких сюрпризов. Сомалиец нажал ручку, и когда она начала поддаваться, резко распахнул дверцу. Сильный удар нижнего края двери пришелся интерполовцу по голени чуть ниже колена. Шариф тут же бросился в сторону и, обогнув машину, исчез в зарослях.

Сзади раздавались вопли европейца, получившего очень болезненный удар, который, скорее всего, не даст ему возможности преследовать Шарифа. Один за другим ударили два пистолетных выстрела. Одна из пуль пролетела очень близко от головы Шарифа. Юноша постарался ступать потише и низко пригнулся к земле. Старый друг Фарах хорошо подготовил его к таким передрягам. Шариф в отличие от интерполовцев был готов к характеру растительности этой местности. Здесь вьющиеся деревья-паразиты и лианы были не такими густыми. Если иметь небольшой навык, то на бегу несложно вовремя разворачиваться боком, проскальзывая в узкие бреши. А еще нужно постоянно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о мощные змееподобные корни больших деревьев. Вряд ли интерполовцы были готовы к особенностям такого способа передвижения в отличие от Шарифа.

Тем не менее, за спиной слышался шум преследования. Еще дважды звучали выстрелы, но пули уходили далеко в сторону. Шариф старательно осматривался по сторонам, насколько позволяло освещение. Он не хотел пропустить звериные тропы, о которых его предупреждал Фарах. Шариф должен был пересечь несколько таких троп, которые вели на северо-запад к водопою на небольшой реке. Наконец он увидел то, что искал. Трава здесь была не такая густая, причем заметно, что частично она вытоптана и смята. На влажной земле пара отпечатков копыт дикой свиньи – вот, пожалуй, и все признаки, по которым можно определить звериную тропу. Если ты никогда не видел, что это такое, и если ты специально не ищешь ее, то шансов отличить обычную поверхность земли в тропическом лесу от звериной тропы ничтожны.

Теперь Шариф стал двигаться с большей скоростью, за что был благодарен местному зверью. Они на своем пути к водопою выбирали места, где трава была не такой густой, где лианы и другие вьющиеся растения спускались не так низко к земле. Теперь все зависело от внимательности. Шариф вовремя нагибался, иногда очень низко, а порой и вставая на четвереньки.

Постепенно лес стал светлее. Наверное, солнце было уже высоко, а может быть, растительность здесь была по какой-то причине не такая густая. Шариф бежал уже минут тридцать и стал заметно задыхаться. «Хорошо, что я веду здоровый образ жизни, – с иронией подумал он. – Но кто же меня так упорно преследует? Неужели я трахнул дверью европейца недостаточно сильно? Может, Банджуп? Не друг он мне, даже если и симпатизирует, и с ним индонезиец, хотя он наверняка трус по натуре».