Георгий Ланской - Пуля

— Привет, герой, — улыбнулась она. — Выспался?

— Ага, — кивнул я.

— Есть хочешь? — спросила Катя. Я глубоко задумался. Мысль о еде почти не вызывала тошноту.

— Слегка. Но больше хочу в клозет. Где тут у вас удобства?

Катя ткнула в белую дверь.

— По коридору направо, первая дверь. Тебя проводить?

— Доберусь, — прокряхтел я, надеясь, что она в самом деле не пойдет меня провожать в сортир. Стыд-то какой! Катя проводила меня долгим взглядом, но не двинулась с места. Я открыл дверь, едва не угодив ею в лоб стоящего за дверью громилы. Он тупо посмотрел на меня, нахмурившись со всей возможной суровостью.

— Я в туалет. — объявил я ему. — Хочешь со мной, посмотреть, как я это делаю?

— А по сопатке? — вежливо осведомился охранник.

— Не надо по сопатке, — отказался я и скрылся за дверью. Санузел впечатлял своими размерами. В него почти поместилась бы квартира, в которой я жил. Но я воспринял это спокойно: не мне же за это платить. Устроившись на унитазе, я глубоко задумался.

Машине, естественно, пришли кранты. Стрелки попали в бензобак. Я успел увидеть, как моя несчастная машинка взлетела на воздух вверх колесами. Черт с ней, не жалко, но она оставляла четкий след от меня к Дрюне и обратно. Любой мог сложить два и два и догадаться, кого Дрюня снабжал оружием. Если Захаров был не дурак (а он явно им не был), он будет меня проверять. Моих настоящих документов при мне не было. Они вполне могли решить, что они сгорели в машине. Этой версии и будем держаться… Хотя, черт побери… У меня же были водительские права с чужой фамилией… так, они лежали в кармане рубашки. Я сунул руку в карман и не нащупал там пластикового прямоугольника. Значит, вынули, когда стирали одежду. Очень мило. Имя там было мое, а вот фамилия другая. По легенде, права выдали не у нас, стало быть, мы тоже можем быть людьми не местными.

— Эй, — раздалось вдруг из-за двери, — ты чего там, веревку проглотил?

— Канат, — нелюбезно буркнул я. — Хоть тут оставьте меня в покое!

Значит, меня пасли. Тоже неприятно. Из этого милого дома надо убираться поскорее и желательно не просто уйти, а испариться. Этот трюк тоже нужно проделать с ловкостью Гудини. Я встал с унитаза, может быть излишне резко. Мир качнулся, я охнул и облокотился на раковину. Сунув голову под кран, я выждал, стиснув зубы, обжигающе холодный душ, а затем посмотрел на себя в зеркало. Видок был еще тот.

— Так, — констатировал я, — зрачки на месте. Остальное подремонтируем. Я тебя не знаю, но я тебя побрею.

Бритва в шкафчике нашлась. Нашлась и пена для бритья и даже туалетная вода от Пако Рабани. Спустя четверть часа я выполз из ванной совершенно изможденным, со свеженьким порезом на физиономии, но чистенький и свеженький, аки первый подснежник. Охранник смотрел на меня с гримасой неудовольствия.

— Ну, побыстрее не мог что ли? — пробубнил он, почесав себе подмышку. Я тяжело вздохнул.

— Знаешь, до твоего рождения правота Чарльза Дарвина еще была не так очевидна.

— Умный, да? — оскалился громила. — А ну как я сюда Змея позову, пусть он с тобой еще раз поговорит, а то что-то ты больно прыткий!

— Змея? В смысле Большого Змея? Зови. Я возьму у него автограф, и буду носить пальто с его плеча.

Охранник замахнулся, но я лишь презрительно фыркнул:

— Слышал, что доктор сказал? По голове не бить и вообще не причинять никаких телесных повреждений.

С этими словами я распахнул дверь своей комнаты и скрылся в ней, захлопнув дверь перед носом охранника. Сквозь замочную скважину послышалось цветистое выражение, в котором я усмотрел для себя некую обиду, так как сроду не причислял себя к лицам нетрадиционной ориентации. Так что перспективы, обрисованные громилой меня отнюдь не вдохновили.

Катя валялась на кровати, листая журнал, и жуя апельсин. Фрукт поглощался ею целиком. Катя явно не стала тратить время на деление цитрусового на дольки. Я присел рядом.

— Ну вот, — удовлетворенно произнесла она, — почти приличный вид. Через пару дней сойдет эта синюшная бледность, и ты будешь просто неотразимым.

— Спасибо, — серьезно произнес я. — Я и в таком виде произвел неизгладимое впечатление на вашего охранника. Боюсь, что через пару дней у дверей будет целая очередь, желающих надругаться над моим комиссарским телом.

— Тогда надо поторопиться, — совершенно бесстыже ухмыльнулась Катя и потянула меня к себе. Нападение было неожиданным, и я тут же упал на кровать, приложившись головой об ее изголовье, да так, что взвыл от боли. Катя испуганно соскочила, а я тут же прикинулся умирающим. И когда она склонилась надо мной, я схватил ее за руку и уронил на себя.

Описывать дальнейшее было бессмысленно. Я выдал все, на что был способен мой измученный организм, а Катя, кажется, осталась довольна. Еще больше был доволен охранник за дверями, поскольку даже сквозь наши охи-стоны слышалось его довольное сопение.

Минут этак через сорок, я попытался выйти в коридор. Дверь ударилась обо что-то твердое, издав звук соприкосновения с ничем не заполненной кубатурой. Охранник высунул голову из-за двери и слегка запунцовел.

— Мама не говорила тебе, что подслушивать и подглядывать неприлично?

— Не-а, — ухмыляясь, ответил охранник. — Я без матери рос на улице, там и образование получал.

— Сиротка, значит, — радостно кивнул я.

— Значит, значит, — оскалился охранник. — А ты, я смотрю, прыток. Только из инвалидов, а уже на хозяйскую племянницу залез.

— Я только что пережил стресс, — отпарировал я. — После трудностей человеческий организм хочет размножаться со страшной силой.

— Шеф узнает, он у тебя это желание отобьет, — пообещал громила, задумчиво оглядывая свой кулак.

— Я сейчас умру от страха, — признался я и отправился в ванную. Когда я вышел, под дверями уже никого не было. Катя по-прежнему сидела у меня на кровати и надевала лифчик. Я восхищенно уставился на ее грудь.

— Какое у тебя большое сердце, — не выдержал я. Катя обернулась и рассмеялась. Я подсел рядом, поцеловал в шею и повалился на живот.

— А скажите мне, голуба, как выбраться из вашего бунгало?

— Тебе у нас плохо?

— Мне у вас хорошо, вот только по голове часто бьют, а у нас душевная натура тонкая, организм слабый и нервы ни к черту. Организму крайне необходим покой в привычной обстановке.

— Хорошо, я поговорю с дядей, — пожала плечами Катя.

— А вот этого делать не стоит. Дядя у вас, Катерина, человек серьезный. И так меня подозревает в организации покушения на вас, так что добром не выпустит. На всякий случай… Кстати, а кто это вас, радость моя, пытался укокошить?

Катя смешно наморщила нос.

— Да так, придурки какие-то. Дядя у меня… бизнесмен. Наверное, конкуренты.

— Странные конкуренты какие-то, — недоверчиво протянул я. — Если уж им твой дядя насолил, в него и надо было стрелять. Ты-то причем?