Алистер Маклин - Партизаны

— Что означает «стоп»?

— Прекратите разговаривать.

— Почему? Вы ведь не запрещали мне беседовать с молодым человеком и девушкой.

— Тогда я понимал, о чем идет речь, — объяснил офицер. — А сербскохорватским не владею.

— Пробелы в вашем образовании меня не занимают. Однако, чтобы устранить недоразумение, сообщаю: мы изъяснялись на словенском диалекте, который здесь понимают лишь этот джентльмен, пьющий пиво, и я. Может, вы решили, что мы замышляем нападение на вас? Трое безоружных людей против четверых солдат, вооруженных автоматами? Отбросьте эту безумную мысль. В каком вы звании?

— Лейтенант, — это был очень подтянутый, очень симпатичный и очень молодой лейтенант.

— Лейтенанты не отдают приказы майорам, — сказал Петерсен.

— В настоящее время вы мой пленник.

— В таком случае это следовало сообщить мне. Но даже если я пленник, каковым официально пока не являюсь, задержал меня майор Киприано. Он относится ко мне, как к очень важному пленнику, которого нельзя ни в чем ущемлять, Так что предупредите своих людей: если кто-нибудь попробует это сделать — я отниму у него оружие и разобью о его же голову. После чего, можете меня расстрелять. Потом вы попадете под трибунал, и согласно Женевским соглашениям вас расстреляют за убийство военнопленного. Это, конечно, вы и без меня знаете. — Петерсен надеялся, что юный лейтенант понятия не имеет ни о каких Женевских соглашениях, о которых он и сам имел довольно расплывчатое представление. Его безапелляционный тон произвел должное впечатление: офицер уже не пытался препятствовать ни общению, ни иным действиям пленников.

Минуту поговорив с Алексом, Петерсен прошел за стойку бара, достал бутылку вина и стакан. Все это он проделал, не сводя глаз с лейтенанта, который в это время, должно быть, соображал, что ему позволяют таинственные Женевские соглашения. Майор присел за стол рядом с Джордже. Они принялись негромко беседовать и продолжали разговор до тех пор, пока в столовую не вошли Киприано, трое его Людей и Иосип с супругой. Итальянец выглядел менее жизнерадостным и уверенным, улыбка на его лице настолько угасла, что Киприано можно было назвать даже угрюмым.

— Рад видеть, что вы здесь не грустите, — сказал он.

— Для грусти нет повода. Нас лишь немного раздосадовал неожиданный подъем, — Петерсен наполнил вином стакан. — Но мы не злопамятны. Присоединяйтесь к нашей компании, майор. Это будет самый изящный способ принести нам свои извинения.

— Спасибо, воздержусь. Хотя вы правы — мне приказано перед вами извиниться. Я только что говорил по телефону...

— С «мудрецами» из штаба вашей разведки, конечно.

— Да. Как вы догадались?

— Откуда же еще поступает дезинформация? Мы с вами — коллеги, подобное постоянно происходит повсюду.

— Приношу свои искренние извинения за доставленные неудобства, вызванные глупой ложной тревогой.

— Что за тревога?

— Из римской штаб-квартиры пропали важные документы. Какой-то умник в штабе генерала Гранелли — не знаю пока, кто именно, — решил, что они попали в руки вам либо одного из членов вашей группы. Сверхсекретные документы.

— Пропадают всегда секретные документы, — философски заметил Петерсен. — У меня с собой есть кое-какие бумаги, но, уверяю, я их не выкрал. А насколько они важны или секретны, мне неизвестно.

— Я информирован об этих бумагах, — Киприано махнул рукой и улыбнулся. — Думаю, вы пони маете. Нет, пропавшие документы, якобы более важные и секретные, никогда не покидали римского сейфа. В штабе просто ошиблись.

— Могу я спросить, что это за документы?

— Можете. Но больше я вам ничего не скажу"— Киприано вновь улыбнулся, — даже если бы знал их содержание. Вы как профессионал должны понимать, что я не стал бы его пересказывать. Спокойной ночи, господа. Еще раз прошу извинить меня. Всего доброго, майор Петерсен.

— Всего доброго, — Петерсен пожал протянутую руку. — Передавайте привет полковнику Лунцу.

— Хорошо, передам, — Киприано замер. — Но я не знаю никакого полковника Лунца.

— Тогда передавайте привет Алессандро.

— Передам ему больше, чем привет. — Киприано повернулся к Иосипу и также пожал ему руку. — Огромное вам спасибо, сеньор Пижаде, за помощь. Мы не забудем этого.

...Первой после ухода Киприано нарушила затянувшееся молчание Зарина.

— "Спасибо, сеньор Пижаде... Вы очень помогли, сеньор Пижаде... Мы не забудем, сеньор Пижаде..."

Иосип озадаченно посмотрел на нее, затем взглянул на Петерсена.

— Юная леди разговаривает со мной?

— Думаю, она обращается сразу ко всей компании.

— Не понимаю, — пробормотал Иосип.

— Скорее всего, она тоже. Юная леди, как ты ее назвал, видимо, подумала, что это ты дал знать по телефону майору Киприано о нас и провел его сюда, да еще предоставил ключи от комнат. А может, она пытается отвести от себя подозрения.

Зарина хотела что-то сказать, но ей помешала Мария, глаза которой сверкали от ярости. В три прыжка она очутилась около девушки.

— Такая хорошенькая мордашка, — прошипела она, — такая нежная кожица. А у меня длинные ногти! Хочешь, я раздеру тебе ими физиономию! Ты оскорбила честь моего мужа. Или тебе хватит нескольких оплеух? — Марии Пижаде не надо было учиться искусству презрения. Ее атака повергла Зарину в шок. — Солдат приставил пистолет к моей шее и дал Иосипу три секунды на то, чтобы он принес запасные ключи. Разве с ним так поступили бы, если бы он сделал то, в чем ты его обвиняешь?

Онемевшая Зарина медленно покачала головой.

— Но ты все еще думаешь, что Иосип предал вас?

— Нет... Уже так не думаю... Не знаю, что и думать... Прости меня, Мария... Очень прошу, прости... — Зарина попыталась улыбнуться. — На меня тоже наставили пистолет, только не к шее, а к уху. Это не способствует ясности мыслей...

Холодная ярость на лице Марии сменилась сперва задумчивостью, затем сочувствием. Неожиданно она обняла девушку и провела ладонью по ее волосам.

— Наверное, никто из нас не способен сейчас ясно мыслить. Джордже, — Мария взглянула через плечо Зарины, — что вы на это скажете? — — «Сливовица», — решительно отозвался толстяк. — Отличный способ прояснить мысли. Если вы прочтете на бутылочной этикетке «пелегрино»...

— Профессор, — прервал его Иосип. Он почесал иссиня-черный, небритый подбородок, — если Зарина и я невиновны, то кто сообщил итальянцам о вашем присутствии. Ты подозреваешь кого-нибудь, Петер?

— Нет. Мне не нужны подозреваемые. Я знаю, кто это сделал.

— Знаешь? — Иосип повернулся к бару, взял с подноса у Джордже бутылку сливовицы, наполнил рюмку, осушил ее в два глотка и, закашлявшись, переспросил:

— Кто?

— Пока не готов это сказать. Не потому, что хочу держать всех в напряжении или дать ему — а может быть, ей — время повеситься или совершить какую-нибудь подобную глупость. Просто не могу доказать это. Пока. Даже не уверен, хочу ли доказывать это. Возможно, того, о ком идет речь, ввели в заблуждение. Или он сделал это случайно. А может, руководствуясь благими намерениями, разумеется, с точки зрения данной персоны. В отличие от Зарины, я не собираюсь судить и обвинять поспешно...