Алистер Маклин - Партизаны

— Все-все-все! Довольно, — сказал Харрисон. — Мы еще успеем заняться делами. Давайте сосредоточимся на более важных вещах.

— Таких, как гостеприимство? — спросил Джордже.

— Да-да, на таких. Рассаживайтесь, пожалуйста. Что будут пить леди и джентльмены?

Майор Ранкович подошел к сидевшему в кресле Джакомо и произнес:

— Могу я узнать, как вас зовут? Джакомо в недоумении приподнял брови, улыбнулся им и ответил:

— Джакомо.

— Итальянское имя. А дальше?

— Просто Джакомо.

— "Просто Джакомо", — низким густым голосом повторил Ранкович. — Вам нравится загадочность?

— Мне нравится заниматься собственными делами.

— Какое у вас звание?

— Это мое личное дело.

— Я где-то встречал вас раньше, Риека, Котор, Сплит [13] Приморские города Югославии. ...

— Возможно, — губы Джакомо все еще были растянуты в улыбке, но глаза уже не улыбались. — Мир тесен. До войны я был моряком.

— Вы — югослав.

Джакомо — и Петерсен понимал это — мог с легкостью подтвердить сей факт, но майор знал, что тот не станет этого делать. Ранкович был хорошим солдатом, но плохим психологом.

— Я англичанин.

— Вы — лжец.

Петерсен шагнул вперед и опустил ладонь на плечо Ранковича.

— На вашем месте, Марино, я бы не горячился. Вам не кажется, что именно это происходит?

— Что вы хотите сказать? — тот повернулся к майору.

— Хочу сказать, что если вы продолжите в том же духе, то очнетесь в госпитале и долго будете удивляться тому, откуда здесь взялся летящий на полной скорости локомотив. Я могу поручиться за Джакомо. Да, он англичанин. У него длинный и столь впечатляющий послужной список, что он может заткнуть за пояс любого из присутствующих в этой комнате. Джакомо сражался во Франции и Бельгии, в Северной Африке, на Эгеях, в таких горячих местах, что у вас не хватит фантазии себе вообразить. Вы видите его лицо, Марино? На этом лице расписалась сама война.

— Я не дурак, — бросив взгляд на лицо Джакомо, буркнул Ранкович, — и не ставлю под сомнение солдатскую доблесть этого человека. Просто полюбопытствовал — вот и все. Я как и все мы, я не склонен к излишней доверчивости, но никого не хотел оскорбить.

— А я никаких оскорблений и не собирался выслушивать, — чувство юмора снова вернулось к Джакомо. — Вы — подозрительны, я — впечатлителен. Скверный коктейль. Вы ни с чем не смешиваете виски, Джордже? Даже с водой?

— Это кощунство, — отозвался толстяк.

— Из двух ваших утверждений, майор Ранкович, только одно справедливо, — уточнил Джакомо. — Да, я родился в Югославии, хотя являюсь подданным Великобритании. Давайте же выпьем за Югославию, господа!

— Против вашего тоста никто не станет возражать, — майор Ранкович примиряюще улыбнулся и поднял стакан. Следом то же самое сделали остальные.

Часа через полтора неприятный инцидент был полностью забыт. В компании царила непринужденная дружелюбная атмосфера.

— Нет места лучшего, чем родной дом! — воскликнул Харрисон, не обращаясь ни к кому конкретно. Его нельзя было назвать в стельку пьяным, как, впрочем, и трезвым. Харрисон уважительно взглянул на стакан с виски, который сжимал в руке. — Этот божественный нектар ободрит меня не хуже новостей. Однако Джордже не сказал, зачем вы направились в Рим. Да и вы, Петер, не горите желанием рассказать мне обо всем.

— А зачем?

Харрисон глубокомысленно кивнул головой.

— Имело смысл делать такие концы, чтобы сказать: не знаю, зачем это делаю.

— Я доставил сюда сообщение, содержание которого было мне неизвестно.

— А позволительно ли спросить вас, Петер, теперь оно вам известно?

— Позволительно. Теперь известно.

— А позволительно ли и мне его узнать?

— Выражаясь вашим языком, Джимми, я не уверен, позволительно или не позволительно мне разглашать сведения, которые содержатся в документе. Могу только сказать, сообщение носит исключительно военный характер. Строго говоря, я не военный человек, и не командую войсками. Я агент разведки. Агенты разведки не участвуют в боях. Мы слишком умны для этого. Или трусливы.

Харрисон повернулся к Метровичу и Ранковичу.

— Но ведь вы-то военные люди? Если верить тому, что мне говорили, участвуете в битвах...

— Мы не настолько умны, как Петер, — улыбнулся Метрович.

— Вы знаете содержание сообщения?

— Конечно, — сказал Метрович. — Скрытность Петера — безусловно, его достоинство, но в данном случае можно обойтись и без него. Через пару дней новость облетит весь лагерь и станет известна каждому. Мы — немцы, итальянцы, усташи и четники — начинаем крупномасштабную операцию против партизан. Немцы назвали ее «Операция „Вайс“». Партизаны, несомненно, назовут ее четвертой попыткой.

Услышанное не произвело на Харрисона сильного впечатления.

— Да, три предыдущие не увенчались заметным успехом и не продвинули вас в этом деле вперед.

— Легко говорить, — отозвался Метрович, — но теперь все будет иначе. Партизаны зажаты в угол. Они в ловушке. У них нет ни истребителей, ни бомбардировщиков, а у нас — эскадрилья на эскадрилье. У них нет ни одного танка, ни одной приличной зенитки. Пятнадцатитысячная партизанская армия ослаблена голодом, большая часть бойцов ее необучена, на нашей стороне — отлично вооруженное почти стотысячное регулярное войско. И, наконец, ахилесова пята партизан — почти полное отсутствие у них мобильности. Как нам стало известно, у них на руках — более трех тысяч раненых. Не хочу заглядывать в будущее, но, по-моему, сражение будет напоминать мясорубку. Спорим, Джеймс?

— Не спорю о подобных вещах. Как и Петер, я не могу причислить себя полностью к военным людям. Впервые мне довелось увидеть военный мундир три года назад. Но, если близится столь масштабное наступление, почему вы сидите тут и пьете вино, а не обдумываете диспозицию, склонившись над картами, не втыкаете флажки, вычерчиваете направление ударов или что там еще в таких случаях делают?

Метрович рассмеялся.

— Наше бездействие можно оправдать, тремя уважительными причинами. Во-первых, до начала операции еще две недели. Во-вторых, все планы уже подготовлены — войска либо заняли исходные рубежи, либо займут их в течение ближайших нескольких дней. В-третьих, главное сражение произойдет в двухстах километрах отсюда, в районе Бихача, куда стянуты основные партизанские силы. Четники не будут принимать в нем участия. Мы останемся здесь на случай, если партизаны проявят фантастическую глупость или оптимизм и попытаются прорваться в юго-западном направлении. Уничтожить их при форсировании Неретвы не составит труда, — Метрович сделал паузу и посмотрел на метель за окном, — Возможно, есть и четвертая причина. Если погода ухудшится или останется такой, как сейчас, планы командования могут измениться. Операцию придется отодвинуть на более поздний срок. В ближайшие дни — я в этом уверен — погода никому не позволит пройти через горы.