Алистер Макнейл - Красная опасность

— Что-нибудь не так? — взволнованно спросил Витлок.

— У меня такое чувство, что здесь что-то кроется, — ответил Готтфрид, продолжая рассматривать провода. — Мне кажется, нас просто приглашают их перерезать. Ну зачем все эти сложности с установкой ловушки в часах, а не в самом передатчике? Какая-то бессмыслица.

Витлок ничего не ответил. Он не мог вымолвить ни слова, потому что в горле у него вдруг пересохло. Готтфрид взял из набора крошечный скальпель и слегка надрезал желтый проводок. Отодвинув пластиковое покрытие, он внимательно всмотрелся в переплетение тончайших проволочек внутри желтого провода. Проделав то же самое с голубым, он наконец откинулся назад и, подумав немного, показал кончиком скальпеля на едва заметный волосок проволоки внутри желтого провода:

— Ловушка здесь.

Витлок с удивлением посмотрел на Готтфрида.

— Как это вы догадались? Для меня все волоски выглядят совершенно одинаково.

— У вас нет опыта в этом деле, а я занимаюсь обезвреживанием взрывных устройств вот уже пятнадцать лет. И знаю, что искать. — Используя скальпель как указку, Готтфрид показал, как проводок соединяется со взрывным устройством: — Смотрите, этот волосок соединяется со взрывным устройством совершенно отдельно, не соприкасаясь со всеми остальными. Настоящая ловушка.

— И такая же есть в голубом проводе?

Готтфрид покачал головой:

— Нет. Тот, кто захочет обезвредить устройство, обязательно перережет оба провода, тогда и произойдет взрыв. Так что достаточно поставить ловушку только в одном.

— Слава Богу, что есть такие специалисты, как вы. — Витлок стер пот со лба. — Как вы смогли в совершенстве овладеть таким мастерством?

— Главное, уметь встать на место изобретателя, понять ход его мыслей и выиграть поединок с ним. Очень увлекательное занятие! — Готтфрид, взяв щипчики, оборвал голубой провод. Используя кончик скальпеля, чтобы изолировать провод-ловушку, он обрезал остающиеся проволочки в желтом проводе и вывел таким образом передатчик из строя.

— Теперь вы можете снять часы, — улыбаясь, проговорил мастер.

Витлок замялся, он был не в силах выполнить его просьбу.

— Поверьте мне, мистер Витлок, часы теперь абсолютно безопасны.

— Дело вовсе не в том, что я вам не верю: я не верю Янгу.

Готтфрид зажег свет и повернулся к Витлоку.

— Вас беспокоит ловушка в ремешке от часов, не так ли?

Витлок кивнул:

— Этот подонок всегда любил смеяться последним.

— Для того чтобы ловушка сработала и произошел взрыв, устройство должно быть подключено к источнику питания, но так как мы обрезали все провода, оно просто не может взорваться. — Готтфрид улыбнулся, увидев, что Витлок все еще колеблется. — Ну как мне еще убедить вас? Снимите часы, не бойтесь!

Витлок расстегнул ремешок, и часы, соскользнув с руки, упали на кровать.

— Спасибо, — тихо сказал он, массируя затекшее запястье.

— Рад, что сумел помочь. Можно мне взять часы с собой? Я бы хотел внимательно их изучить в лаборатории.

Витлок протянул ему часы.

— Возьмите, ради Бога. Мне они столько крови испортили — век бы их не видеть! И давайте что-нибудь выпьем за мое счастливое избавление от этого ужаса.

— Благодарю, но мне необходимо возвратиться как можно скорее. К сожалению, вы не единственный, кому требуется моя помощь такого рода.

— Понимаю. И надеюсь, все пройдет хорошо.

— Уверен, так и будет. — Готтфрид закрыл свой кейс и запер его. — Рад был встретиться с вами, мистер Витлок.

— Я тоже, — ответил К.В., пожимая Готтфриду руку, — но было бы лучше познакомиться с вами при более приятных обстоятельствах.

— Се ля ви. — Готтфрид пожал плечами, соглашаясь с Витлоком, и ушел.

Закрыв за ним дверь, К.В. скинул ботинки и лег на постель, положив руки под голову. Вместо облегчения в его душе была пустота. Наверное, такое ощущение бывает у человека, которого сначала приговорили к смертной казни, а потом помиловали. А еще он чувствовал, что очень устал. И не только от своей опасной и трудной работы, но и от одиночества. Его друзьям — Грэхему, Сабрине, Колчинскому — легче, потому что они действуют вместе. Он же — абсолютно один. И дома теперь его никто не ждет... Да и вернется ли он сам домой? Это теперь зависит только от Убрино. К.В. сел и потянулся к телефону. Набрав номер своей квартиры в Нью-Йорке, Витлок ждал целую минуту — в трубке раздавались только длинные гудки. Он подумал было позвонить Кармен на работу, но вместо этого положил трубку и отпихнул от себя телефон. К чему звонить? Все равно ответа не будет.

Се ля ви...

Четверг

— Сколько времени? — спросил Грэхем.

— На пять минут больше, чем когда вы спрашивали последний раз, — раздраженно ответила Сабрина, — и на десять, чем когда вы спрашивали в предпоследний. И на пятнадцать...

— Хорошо, я понял. Стоит только задать обычный вопрос, и вы сразу же начинаете язвить.

— Но обычно этим занимаетесь вы, Майк...

— Сабрина, не надо ссориться, — вмешался Палуцци, — мы все уже на пределе. Надо беречь друг друга.

Палуцци сидел за рулем белого «БМВ-735», который утром комиссар прислал в отель. Рядом с ним устроился Грэхем, на заднем сиденье Сабрина и Калвиери. Машина была припаркована на улице, выходящей прямо на Оффенбах-центр. Они провели здесь уже сорок минут, дожидаясь, пока Колчинский свяжется с ними по рации, которая лежала на приборном щитке. Палуцци рассматривал здание. Он помнил торжественное открытие центра, которое состоялось в этом году. Тогда один из критиков назвал его «чудовищной коробкой для торта, из стекла и алюминия, но без ленточек». И действительно, в этом цилиндрической формы десятиэтажном здании не было ничего привлекательного; сейчас на его плоскую крышу то и дело садились вертолеты. С каждой минутой их количество все увеличивалось.

— Сколько времени? — Грэхем тронул Палуцци за плечо.

Палуцци взглянул на свои золотые часы:

— Девять двадцать четыре. А где ваши часы?

— Повредил вчера в горах. Вернусь в Нью-Йорк, починю. Они мне очень дороги.

— Подарок жены?

— Да, — пробормотал Грэхем и замолчал.

Палуцци снова принялся разглядывать Оффенбах-центр и все больше приходил к выводу, что критик был прав. Берн, красивый средневековый город, всегда отчаянно сопротивлялся веяниям моды, и Якоб Оффенбах, швейцарский мультимиллионер, получил разрешение на постройку здания в современном стиле только на том условии, что его возведут на окраине, чтобы не портить облик старого города. Жители Берна так и не смогли смириться с творением новой архитектуры, и здание получило название «космический корабль». Оно действительно на него походило и пришлось не по душе местным жителям. Палуцци понимал почему: в этом уютном, красивом городе Оффенбах-центр выглядел холодным и чужим.