Александр Белов - Штурм вулкана

В свою очередь, Сергей во время их ночных утех полоскал мозги доверчивой, но бездарной балетмейстерши рассказами о том, как к нему на дачу в гости приезжает Алла Пухова и как он выделил на новые костюмы для балета «Модес» сто тысяч долларов,

— Сто тысяч? — изумилась Анджела.

Сергей начал убеждать ее, что это не-много, что он видел номера Анджелы и они на две головы выше, чем у Пуховой, что ей здесь в этом Мухосранске не место, что ее ждет и зовет большая столичная сцена. Анджела млела от восторга и вытворяла такое, что Сергей думал: девочке с ее способностями нужно вовсе не танцами заниматься.

Трудность исполнения заказа Зорина состояла в том, что, судя по карте, у башни освещения был выставлен милицейский пост для того, чтобы никто не Залезал на опору. Но отвлечь милиционера — дело плевое, когда он вернется на свой пост, киллера уже и след простынет, — а Рыков будет мертв.

Под утро Анджела ушла, окрыленная предложением любовника после гулянья на стадионе уехать вместе с ним в Москву. Праздник должен был состояться сегодня, а Зорин с его руководящими указаниями куда-то пропал. На звонки не отвечал и сам не звонил. Поскольку никакой отмены заказа не поступило, Литвиненко решил действовать по заранее согласованному плану, подготовил оружие и прилег вздремнуть, зная, что в назначенное время его тренированный организм проснется, он встанет, возьмет в правую руку футляр для скрипки, в котором спрятана в разобранном виде снайперская винтовка, и поедет на стадион.

Сержант Коцуба дежурил возле опоры освещения — это был его пост на сегодняшний праздник. Он охранял башню, чтобы на нее не лезли пьяные — сами, не дай бог, свалятся, да и ржавую опору завалят. Коцуба был зол оттого, что все гуляют и пьют, слушают на стадионе музыку, а ему этот юбилей, что лошади свадьба — весь в мыле, начальство дрючит — лично полков-ник Басовитый погрозил ему под носом кулаком и сказал, мол, если что — дам в рыло.

Как назло, попыток залезть на башню освещения совсем не было, а Коцубе хотелось сорвать на ком-то свою трезвую злость за испорченный день, приложить кому-нибудь дубиной по почкам, но приходилось просто стоять, помахивая дубинкой, и хмуро из-под козырька форменной фуражки осматривать толпу.

Поэтому, когда перед самым салютом к нему подошел мужчина средних лет со скрипкой в футляре и смешных роговых очках и сказал, что за углом большая драка, Коцуба, не раздумывая, оставил свой пост и помчался на место происшествия, на ходу вызывая к месту драки подкрепление с других постов.

Как только сержант умчался, «скрипач» забрался на опору освещения, пристроился на высоте метров четырех, откуда было хорошо видно сцену и входящего на нее Олега Алексеевича Рыкова. Вместе с Рыковым вышли начальник милиции Басовитый, директор комбината по финансовым вопросам, но Матвея Рыкова, официального организатора сего действа, отчего-то видно не было.

На сцене скакала нынешняя пассия Литвиненко Анджела. Видимо, обещание увезти ее в Москву она восприняла серьезно, оттого старалась как в последний раз — не только активно двигала низким, толстоватым для хореографа задом, но и что-то выкрикивала в микрофон своим писклявым голосом.

Место, выбранное Литвиненко для выстрела, было идеальным — вдали от основного потока проходящих на стадион людей и палаток с едой и выпивкой. Он сидел на башне, и свет на него вообще не падал снизу практически не было видно, что происходит наверху. Можно было спокойно произвести выстрел и незаметно уйти.

Наконец, отобрав микрофон у Анджелы, слово взял директор комбината, которого толпа встретила бурными и продолжительными овациями. Они не смолкали минут пять, а время шло. Стрелять нужно было во время салюта, иначе его выстрел услышат, даже несмотря на громкую музыку, эта рака, на которую он отправил сержанта могла и закончиться, Литвиненко понимал что за две бутылки водки, за которые ж нанял местных пацанов изобразить пота& совку, ребята сильно друг другу морды битв не будут.

Он расчехлил винтовку, занял удобную. — позицию, слушая краем уха, как Рыков поздравляет трудящихся с праздником, говорит что-то о достижениях комбината светлом будущем его работников. Он поймал его голову в прицел и позади, за спиной Олега Алексеевича увидел за сценой младшего Рыкова. Того выворачивало прямо на автобус артистов, и стоявшие неподалеку демонстративно отворачивались, все уже привыкли, что Матвей Алексеевич всегда напивается вусмерть в самый неподходящий момент, а потом ходит, шатаясь от стенки к стенке, вываливая из кармана бутылочные пробки и фантики от конфет.

Но в этот раз Матвея тошнило не из-за пьянки — его бил озноб. Белов так и не появился, поговаривали, что он оказался в захваченном террористом самолете вместе с приглашенным полпредом. Но хуже всего было то, что и Зорин пропал. Напрасно Матвей раз за разом пытался дозвониться ему — никто не брал трубку. Матвей Алексеевич надеялся, что все обойдется, что никто не будет стрелять в брата, он даже потерял интерес к Анджеле, которая пыталась увлечь его в автобусе на заднее сиденье за висящие костюмы. Его рвало от волнения так, словно его должны были запустить в открытый космос без скафандра.

— К радости Литвиненко, Рыков в своей речи оказался лаконичным — говорил только то, что было нужно говорить, не мямлил, не путался в словах и, закончив, в пляс на сцене не пустился, как управленцы Ельцинской эпохи.

— С праздником, дорогие красносибирцы! — воскликнул он в микрофон, и в колонках зазвучал написанный специально для этого случая гимн предприятия.

Литвиненко приготовился, и в это время кто-то снизу дернул его за штанину. Литвиненко глянул вниз и увидел толстую пьяную морду местного жителя, который тоже пытался влезть на опору. Он не про-сто пытался, он нагло спихивал его с дороги, смачно сдобряя свою речь отборным матерком. Между тем первый залп фейерверка уже был дан — сначала в небе рассыпались разноцветные огни, а потом послышался сильный хлопок. Вот в этот хлопок Сергею и нужно было попасть в следующий раз, но наглый нетрезвый абориген не давал ему этого сделать.

— Колюня, ты где, я тебя не вижу, — перекрикивая громкую музыку со сцены, несся снизу пьяный женский голос.

— Я тут, — ответил Колюня, с трудом удерживаясь за ребра опоры, — тут какой- то фраер залез, сейчас я его скину и буду наверху. Зырь, как я лезу!

— Я не вижу, темно, — кричала в ответ его пассия.

Литвиненко, которого Колюня уже изрядно потеснил и пытался столкнуть, понял, что выполнение операции под угрозой, и несколькими короткими ударами скинул его. Колюня полетел вниз, стукаясь и переворачиваясь, а звук его падения заглушала музыка.