Эльмира Нетесова - Закон - тайга

— Выходит, бугор не в палатке мусора прикнокал. В тайге. Но как его сфаловал туда? Да еще без охраны, — удивлялся Косой.

— Не гробил падлу! Нутром чую. Сгребли сдуру. Ваньку сваляли, — буркнул Гнедой, обычно молчаливый законник.

— Ну кто-то же его грохнул! — подал голос из угла Удав и умолк. И только в палатке новичков шептались о другом.

— Что теперь нам за пожар будет?

— Добавят сроки за вредительство и снова в зону, — хмыкнул один, которого все звали Арсеном.

— Будь так, не отправили бы в тайгу обратно. Придержали в селе. В милиции. Наверное, теперь поняли, что человеческая жизнь дороже тайги. Время изменилось. Научились сопоставлять — коль пересажают всех, не останется в стране хороших специалистов, свободных мозгов. А принуждение никогда не было продуктивным, — возразил Андрей Кондратьевич.

— Ефремов сказал, что ссылка на неумение работать в тайге несостоятельна, — напомнил всем Арсен.

— Это ты себе скажи. Ты вместе с Татариновым ветки поджигал. Мы только носили. А отвечать всем придется, — буркнул кто-то из угла.

— Ветер виноват. Мы при чем? Такое у тебя могло случиться! — возмутился Татаринов. И высунул голову из палатки. — Нам технику безопасности никто не объяснял.

— Никого! Все слиняли! Объявляю перекур. Все смылись в тайгу. Идите разомнитесь, — позвал фартовый новичков.

Он уже. проверил все вокруг. В палатке Лаврова было пусто. Не было бывшего обкомовца, ни одного охранника не осталось у палаток. Лишь Митрич дремал у костра, сидя на пеньке.

Он уже отогревался. Мертвого — не вернуть, не поднять, каким бы хорошим он ни был. А вот живых кормить надо. И ждал старик разрешения охраны звать людей к обеду. Но никто не возвращался из тайги, а мужики есть запросили. Решил сам осмелеть. Загремел ложками, мисками. Люди плотным кольцом костер окружили. Каждому в этой ситуации хотелось быть вместе со всеми. Неизвестность била по нервам даже таких закаленных, как фарт\овые.

В тайге тем временем шла своя работа.

Лавров словно дремал. Лицо спокойное. Смерть опередила боль, удивление. Будто сам человек назначил своей кончине встречу здесь. Ждал ее. Она и пришла. Только не лицом к лицу. Со спины зашла, наверное. Лавров ее приметить не успел.

Следователь внимательно оглядел старшего охраны. Тот лежал, утопая в высоких синих цветах. Успел переодеться после пожара. Гимнастерка свежая. На ней ни одного постороннего пятна.

Следователь вглядывался в бледное лицо старшего охраны. Мысли, догадки, предположения. Только Лавров мог ответить на них.

— Что ж, кажется, все, забирайте покойного и пойдем к машине, — предложил следователь.

Охранники легко подняли тело, понесли его бережно, словно боясь причинить дополнительную боль усопшему.

Вскоре машина уехала в Трудовое, увозя с собою догадки условников.

— Ничего, вскрытие покажет, — обронил кто-то из бригады Трофимыча и добавил: — Там ответы на все вопросы сыщутся. Чего нам головы ломать?

Убит иль умер? Через день этот вопрос интересовал лишь охранников, начавших свое мужание плечом к плечу с Лавровым.

…Видавший виды судебно-медицинский эксперт не торопился с выводами и заключением. Он тщательно осмотрел труп и сказал молодому практиканту:

— В вашей будущей работе такой экземпляр уже не встретится. Видите, как кожа у человека обгорела. От плеч до пояс ницы. Нет, не в пожаре. Она только воспалилась от воздействия температуры в тайге. Он в хорошей переделке побывал. В войну танкистом был. Успел от смерти сбежать. На последних секундах.

— Зато теперь от сердечной недостаточности умер, — глянул практикант на покойника.

— Так думаете? — усмехнулся патологоанатом.

— От чего ж еще? На теле — ни одной царапины. Ни одного синяка. Несколько мелких ожогов после пожара. Но ведь не они стали причиной. Да еще у такого, как этот…

— Подожди, Никита. Не спеши. Покойник не убежит А наше заключение должно быть безошибочным, — взял в руки скальпель эксперт.

Афанасий Федорович слыл большим знатоком своего дела Циник и философ, он проработал в морге не один десяток лет Через его руки прошли тысячи мертвецов. Недавних начальников и нищих, ночных красавиц и фартовых, фронтовиков и полицаев, обычных смертных. Случалось вскрывать и тех, с кем был знаком и дружен, кого уважал. Специфика работы разучила удивляться, скорбеть.

Может, потому он редко улыбался. Ведь неспособный сожалеть не умеет радоваться. Он один знал о скрытых от посторонних, а порою и от самых близких, пороках усопших. Годы работы дали большой опыт и окончательно сформировали характер.

Афанасий Федорович не; терпел возражений и болтливости. Угрюмый, свои заключения о причине смерти излагал всегда в нескольких лаконичных фразах, где никогда не было предположений. Только утверждения.

За все годы он ошибся в своих заключениях всего два раза — в самом начале. Потом был точен. И следователи всех рангов доверяли ему.

Он мог стать хорошим хирургом. Лечить, оперировать людей. Но предпочел иметь дело с мертвыми. Им он не причинял боли.

Мужчины и женщины для него были все на одно лицо. Он с ними разговаривал, даже иногда спорил. И ему нравилось, что никто не смеет перебить или не согласиться с ним. Но вот недавно ему дали в помощники практиканта. Ненадолго. Тот решил стать патологоанатомом. Сам. Добровольно. Небывалый случай. Редкий. Обычно в морг посылают работать несостоявшихся хирургов. А этот даже попробовать свои силы не захотел. Никита напоминал ему собственную молодость.

Может, потому относился к нему, как к своему повторению. Вот и теперь вскрытие сделал и позвал:

— Подойдите, коллега!

Никита не промедлил,

— Взгляните теперь. Что думаете о причине смерти? Изменится мнение или останется прежним?

Практикант внимательно вглядывался в легкие, сердце, печень, желудок Лаврова,

— От чего умер? — повторил вопрос патологоанатом.

Никита указал на легкие. Они, будто обожженные, потемнели, сердце, а это сразу приметил практикант, не справилось с нагрузкой. Никто тому не удивился.

— Вот если бы не легкие, не бронхи, можно было бы сказать, что в смерти виновато сердце… Тут же — наглядное отравление. Всех дыхательных путей. Вот только чем? — Афанасий Федорович взялся за пробирки, колбы. Никита внимательно следил за его действиями. — Борцом отравился. Запахом. Он теперь цветет. Самая опасная фаза. Для всего живого. Запах, сок — крайне опасны. Случай не первый…

— Неужели этот человек ничего не знал о борце? Ведь он в тайге не первый год работает. Людей должен был предостерегать, — удивился Никита.

— Много чего должны. Да что теперь о том?

— Неужели сам по незнанию отравился? Может, помогли? — спросил Никита эксперта.