Эльмира Нетесова - Закон - тайга

— Наказывайте фартовых, остальные ни при чем…

Продержав в напряжении всех, решил Дегтярев снять ограничения с работяг. Но только с них. Что же касалось фартовых, их рабочий день увеличился, а порция мяса в рационе сократилась вдвое. Работяги ожили. Фартовые притихли.

Взбешенные этим воры не раз высказывали свои претензии участковому. Но тот отвечал однозначно:

— Назовите, кто ставил муху.

— Не знаем, начальник. Никто ничего не видел. Значит, виновных нет, — отвечали, ухмыляясь.

— Дело ваше, — зло кривил губы в ухмылке Дегтярев в лицо ворам и ждал…

Но вскоре, впотьмах, возвращаясь из столовой, услышал дыхание у плеча. Резко развернулся, сделал выпад первым. Знал по опыту: медлить в такой ситуации нельзя.

Топот убегающего, гулкий стук тела о стену дома. Участковый не дал убежать упавшему. Сдавил руку. Из нее выпала финка, тихо звенькнув на раскатанном льду.

Когда привел фартового в дежурку, милиционер приподнялся. Но Дегтярев взглядом усадил его снова. И пока не нацепили наручники, не выпустил фартового из рук.

— Убить меня хотел, сволочь! — сказал Семен дежурившему и достал из кармана финку.

У милиционера глаза загорелись. Словно две молнии разразились. Не сдержался. Ударил в челюсть, сшиб с ног. И, надавив коленом в пах фартовому так, что все вороны улетели от крика вора, спросил леденящим душу голосом:

— Кто сфаловал тебя?

— Вырви Глаз! — не перенес боли фартовый.

— Кто муху ставил?

— Глобус! — орал вор, надрываясь.

— Зачем в тайгу с Никитой ходили? — воспользовался ситуацией Дегтярев.

— Мокрушников Тихона надыбать хотели!

— Кто с тобой сейчас был? — давил коленом в пах дежурный.

— Глобус.

— Что он тебе обещал?

— Проигрался я. На легавого!

— Падаль! — вдавил фартового в пол так, что кости затрещали.

— Не по закону! — орал вор. Но тут же почувствовал, что участковый сорвал с него дежурного.

Сжавшись в комок, фартовый катался от боли по полу.

— Жри землю, гад! Сейчас твоих кентов приведу! Чтоб скучно не было, — пообещал дежурный.

— Стемнил я! Липу пер! Не знаю ничего! — заорал условник.

— Напомнить? Иль сам? — встал перед ним дежурный.

— Попадешься нашим в лапы, с живого шкуру снимут, — пообещал фартовый.

— Вот как? — Дежурный заломил голову вора почти на спину, надавил где-то за ушами так, что условник потерял на время сознание от боли.

— Ты полегше, Олег. А то горя не оберешься. Отпусти его, — успокаивал участковый милиционера.

Но тот словно не слышал. Плеснул условнику на голову стакан воды и ждал, когда тот придет в себя.

Едва вор сел спиной к стене, дежурный двинулся к нему:

— Вспомнил?

За спиной Олега со звоном разлетелось окно. Дежурный отскочил вовремя. Нож, пролетев сквозь решетку, воткнулся в стену. И не отскочи Олег в долю секунды, не миновать погибели.

Наряд милиции, приехавший утром в Трудовое, увез в Поронайск троих фартовых.

Оставшиеся воры утихли, присмирели. С опаской озирались на участкового. Что теперь от него ждать? Ведь в помощь Дегтяреву прислали молодое пополнение милиционеров, которые, по слухам среди условников, прошли службу в погранвойсках.

Знали боевые приемы, владели любым оружием.

Теперь даже чифирить в бараках боялись. Прекратились в Трудовом и драки. Разве только на делянках в тайге вспыхивали они иногда. Не из-за пустых слухов осмотрительными стали воры.

Затеяли как-то драку с мужиками, не отдавшими «положняк», — милиционеры тут как тут. В полном сборе. И началось… Фартовых на лопатки разложили. Да так лихо, что работяги позавидовали этим способностям. Самим бы так-то…

Воры в кучу сбились. Но не бузили. Неспроста.

Прибывшие из Поронайского сизо на условное отбытие фартовые порассказали, как дышат там Тесть и трое воров из Трудового. Не верилось. Хотели трамбовать новичков за треп. Но те письмо бывшего бугра показали. Руку Тестя фартовые узнали. И затаили лютую злобу на участкового, на всю милицию.

Пришлось поверить, что троих фартовых охранники кинули в разные камеры-одиночки, А когда те перестучаться хотели, раскидали на разные этажи к шпане, к пацанам, поодиночке.

Пацаны оказались свирепее взрослых. Им было наплевать на воровской закон, и сами они не были ворами. Жестокие истязания ждали любого, у кого не было навара: курева, денег, выпивки или «шмали» — так назывались наркотики. Малолетки, влетевшие в сизо по разным статьям, держали в страхе даже бывалых, тертых мужиков.

Только через годы раздельное содержание их от взрослых было закреплено в процессуальном законе. Но и он время от времени нарушался. Держались пацаны стаями и не верили никому ни в чем. Никогда. Их объединяла принадлежность к одному поколению и полная пустота душ.

Любили они карты. А главное — поизгаляться над проигравшим.

Вот так и Вырви Глаз попался. Платить было нечем. И его, по привычке, подвесили за мошонку, опустив головой под нары.

Не своим голосом орал фартовый, когда в довершение к тому о вспухшую плоть фартового гасили пацаны папиросы.

Когда под вечер взмолился и попросил отпустить, малолетки заставили его жрать дерьмо из параши.

Ночыо Вырви Глаз задушил троих. Не дав пикнуть. Оставшихся четверых связал по рукам и ногам намертво простынями. А потом разбудил всех. И на глазах проснувшихся опету- шил самого жестокого пацана. С наслаждением раздирал его ягодицы, из которых кровь хлестала на сапоги. Выбил ему зубы.

Связанных пацанов кормил дерьмом насильно. Когда ж один из них плюнул вору в лицо, раздавил его голову в руках, со Остальных подвесил за ноги к нарам, связал головы портками и сек ремнем, который забыли убрать охранники, до самого утра. Знал, теперь ему не миновать вышки. В живых решил оставить лишь одного, чтоб он рассказал своей своре, как связываться с фартовыми.

Кляпы во ртах промокли от крови. Шкура повисла клочьями, двое пацанов уже умерли, но фартовый бил их мертвых матеря, словно живых, отборно, по-черному.

Наутро, узнав о случившемся, пацаны других камер разнесли в клочья обоих брошенных к ним фартовых. А Вырви Глаз был отправлен на судебно-психиатрическую экспертизу, которая признала его невменяемость в момент кровавой расправы и в последующий период. И вскоре увезли его в спецбольницу усиленного типа для душевнобольных.

Комиссия, проверившая условия содержания подследственных, не обошла и Тестя. Его поместили в больницу при сизо, а вскоре перевели в камеру, где ждали своей участи трое пацанов — голубятник и двое домушников. Вот здесь от них он узнал, что стало с его кентами, и слег. Впервые в жизни сдали нервы. Он ждал суда над собой как избавления от страданий.

Его уже не пугали сроки, строгие и особые режимы. Он знал, в таких зонах — цвет фартовой касты. Там нет малолеток и шпаны, а значит, нет беспредела.