Эльмира Нетесова - Закон - тайга

— Прижми хвост, с-сука!

Услышав злобное, баба взвилась:

— Ишь, сучье вымя! Он еще вякает, пропадлина холощеная. Тебе ль пасть гнилую разевать?

— Дарья! — осек участковый бабу. Та замолчала на полуслове. — Третьего видела?

Баба глянула в глаза мужика. Тот смотрел спокойно, прямо в лицо ей. Не ухмылялся, не дрожал.

— Нет, его не видела. Да и не убивал он Тихона. Он никого не убивал. По глазам вижу, — не сдержалась Дашка.

— Ладно, иди, Шерлок Холмс, коль не справимся, вызовем, — усмехнулся участковый и указал бабе на дверь.

— Где ж вы их поймали? — не уходила она.

— В тайге выловили, — ответил Дегтярев, раздражаясь.

— Значит, суд скоро? Меня не забудьте. Ведь моего мужа убили! — кричала Дашка уже из-за двери.

Слух о пойманных убийцах облетел Трудовое. Всяк на это событие отреагировал по-своему. У печника на душе теплее стало, когда узнал, что никто из милиции при том не пострадал. Другие работяги взбодрились: мол, не дремлют блюстители. Когда-никогда, а поймали.

Фартовые, пронюхав новость, заходили возле дежурки группами. Им интересно было взглянуть на беглецов. Кто такие? За что ожмурили Тихона? Но взглянуть никак не удавалось.

Приметили, что рано утром из Поронайска приехала охрана. С нею следователь. Он долго и обстоятельно допрашивал Трофимыча. А потом, отпустив его, вручил милиции постановления о взятии под стражу всех троих беглецов, и «воронок» тут же увез их из Трудового.

Лесник, посидев на завалинке милиции, хотел идти на участок пешком. Но Дегтярев пожалел деда. Завел машину, посадил лесника в кабину и повез на участок, в зимовье.

— Обижаешься на меня, Сем? — дрогнул голосом дед.

— Теперь, после услышанного, не злюсь. Но поначалу…

— Били они меня. Так мордовали, не чаял выжить. И все грозились шкуру с живого спустить. А чего ее снимать? Она и сама слезла. Держаться не за что. Мне эту шкуру, почитай, семнадцать зим снимали. Кому не лень. Я уж и бояться устал. Она ведь опосля каторги к костям так и не приросла. За жизнь держатся те, кто в ней что-то хорошее оставил и помнит. Оно держит за сердце цепями. А я что оставлю опосля себя? Разве вот Стрелку. Ей я нужон покудова, но и она забудет, — вздохнул печально. — А этих злыдней приютил от великой усталости, чтоб не докучали мне и не ускорили смерть мою.

— Какую Стрелку? — встревожился участковый.

— Рысенка взрастил. Девку. Назвал вот так. Она смышленая, все понимает.

— Но почему ты через соседа не передал мне ничего? Ведь мог намекнуть, что с самой зимы бандюги живут.

— Не подпускали меня к телеге близко. Спасибо Кузьме твоему. Выручил он меня… Редкой души человек. Дай ему Бог здоровья.

И Дегтярев покраснел до макушки. За работой, хлопотами и заботами забыл о человеке, который помог, подсказал. И едва вернулся в Трудовое, позвонил в Поронайск. Рассказал о подробностях ареста банды, о Кузьме. Там все оформили рапортом-телефонограммой.

А под вечер, получив разрешение руководства, пошел к печнику, заканчивавшему очередную печь.

— Слезай! — позвал его с крыши Дегтярев.

— Погодите минуту! Еще один рядок выложу, — улыбался Кузьма, основательно укладывая кирпичи.

Начал складывать эту печь условником, а закончил — свободным человеком. Завтра уедет домой. Уже и документы его готовы. А вещи… Какие вещи у условника? Паспорт, справка, деньги на проезд — все в карман уместится. Ноги в руки и бегом.

Когда участковый сказал печнику, что за помощь в поимке опасных преступников он освобожден от дальнейшего отбытия наказания, Кузьма едва не потерял дар речи от радости.

Последняя ночь в Трудовом. Короткие сборы.

Наутро печника не добудились. Он был мертв… Все работяги спали, и никто не знал, входил ли кто этой ночью в барак. Убит иль сам умер от радости, не пережив ее. Такое, как слыхали, тоже случалось иногда.

— Он нас выручал. Спасал от фартовых. А свою беду не почуял, — вздохнул кто-то из работяг.

А участковому вспомнилась угроза в адрес печника, брошенная убийцей Тихона на Трофимычевой деляне,

— Нет. Не сам… Снова «закон — тайга» сработал. Но кто же в этот раз посеял смерть? — Участковый сжал до хруста кулаки.

Когда сообщал в Поронайск о смерти Кузьмы, узнал, что во время эгапирования из Трудового один из преступников по кличке Сова совершил побег. Двое других прибыли к месту совершения следственных действий…

— Это тот недомерок сбежал? — удивился Дегтярев.

— Он самый. Этот недомерок опасней целой «малины». И сбежать удалось по-дикому. Лесовоз наш «воронок» задел. Что называется, расцеловал в задницу до крови. Замки и сорвались. Машина несколько секунд шла по инерции на полной скорости, пока шофер затормозил. Но этого Сове было достаточно, чтобы сообразить, выскочить и сбежать. Все, обшарили. Не нашли. Словно сквозь землю провалился. Не человек — дьявол какой-то, — удивлялись в Поронайске.

«Значит, вернулся он ко мне в Трудовое», — без радости понял Дегтярев. И услышал в ответ утвердительное. Мол, куда же ему еще податься, если в городе вся милиция на ушах стоит, а в Трудовом — опять происшествие со смертельным исходом. Не Сова ли счеты свел?

— Ищи у себя. Куда ему деваться? Ведь вот и расписаться в своем прибытии успел. Этот печник помог их поймать. А по фартовому закону за это смерть полагается. Ты о том не хуже нас знаешь, послышался в трубке голос уже самого прокурора.

— Легко сказать — ищи! Будто он вешки на своем пути для меня оставит. Иль зарубки, чтоб дорогу не потерять. Я этих гадов больше полугода искал. А они довезти не сумели! Машина их в зад стукнула. Лесовоз! — осекся участковый и тут же понял, как исчез, как Сова добрался в Трудовое. Конечно, на лесовозе, который, лишь притормозив после столкновения, помчался от места аварии на бешеной скорости. Значит, в кабину паскудник успел заскочить. И там водителя за жабры взял. «Надо проверить по путевым листам», — решил участковый. И через пару часов убедился в собственной правоте.

Водитель лесовоза сознался сразу. Не стал изворачиваться.

— Да, зацепил прицепом «воронок» на повороте. Не я, они поспешили проскочить. Я правил не нарушил. Иначе б нагнали и прижали. Я притормозил, чтоб шоферу натолкать, сами понимаете чего. Высунулся из кабины, слышу, кто-то рядом на сиденье дышит. Оглянулся, а он мне — пальцы в глаза. И говорит: «Гони, падла, свою таратайку! И живей! Не то зенки в жопу всажу». Я и включил скорость. А потом гадко стало, что такого гниды испугался. Он ведь по пояс мне. Ну и тормозить начал. В зеркало вижу, что «воронок» стоит, за мной не гонится. Решил к ним вернуться. Так этот хорек, с сиденья, мне кентелем в подбородок въехал. Чуть зубы не вышиб. Будто мои мысли угадал. И говорит: «Сматываемся! Не то и вовсе ожмурю». Из-за пазухи достал спицу. Похожую на велосипедную. Заточена острей любой иглы. И брешет мне: «Натяну тебя на эту игрушку, и будешь сохнуть, как червяк в гербарии, в своей развалюхе». Я ему по-свойски все, что о нем думаю, в двух словах сказал. А он мне — к груди спицу. И предупреждает: «Фартовые от фраеров не терпят… Еще потрехай и накроешься… Мне терять нечего!» Довез я его до Трудового. А вот где он вышел — не знаю. Словно испарился. Как появился, так и исчез незаметно. Когда его в кабине не стало, будто я от говна отмылся, дышать легче стало. Так я теперь вторую дверцу намертво закрыл. Чтоб никто не подсел.