Эльмира Нетесова - Клевые

Егор лежал в небольшой, чистой комнате, уютной и отдаленной от суеты дома, и оглядевшись, вокруг, все не мог поверить, что происходящее — не призрачный сон, навеянный тоскою долгих ожиданий.

— Я дома? Неужели дожил? — хотел привстать, но нестерпимая боль свалила жестоко. И человек, скрипнув зубами, упал на подушку со стоном.

Его оставили одного, чтобы смог отдохнуть после долгой дороги, выспаться, набраться сил. Об этом он мечтал весь долгий путь. А попав домой, не мог сомкнуть глаз, хотя все существо, все тело ныло от усталости.

Он вспомнил недавнюю встречу на перроне железнодорожного вокзала. Усмехнулся вымученно. Не ожидал такого сюрприза от домашних.

Едва Егор вышел из вагона, приметил на перроне накрашенную сдобную деваху. Она яркой бабочкой выделялась из толпы приехавших и встречающих.

— Эх, жаль, что не меня она ждет, — подумал с сожалением, быстро приметив пышные формы, вызывающе выставленные наружу.

— Приехал, красавчик! Замухрышка облезлая! Я уж здесь промерзла вся, ожидая тебя! — бросилась деваха на шею Егору и, прижавшись к нему всем телом, чмокала в небритые щеки звонко, словно давно знакомого, родного человека.

— Ты кто, откуда? Спутала меня с кем-то! — сконфузился, растерялся человек, отстраняя от себя деваху.

— Дурачок! Тебя жду! С приездом!

— Платить тебе нечем! Усекла? Отвали. Других пошарь, понаваристей. Я пустой. Да и не до тебя! — торопился отделаться от бабенки. Но та вцепилась накрепко.

— Куда же ты, милый? Не спеши. Нам по пути. Тебе без меня не дышать! Я за тобой приехала! Нас ждут…

— Тебя, может, и ждут. А вот меня, похоже, забыли, — оглядел пустеющий перрон, не увидев ни мать, ни сестру, каким заранее сообщил о приезде.

— Чего вылупился? Меня за тобой послали. Чтоб встретила. Думали, порадуешься, как мужик. А ты, как кастрат, ломаешься. Иль поморозило на северах все родимое, что от меня, как от черта, отбрыкиваешься? — схватила за локоть цепко, внезапно изменив приветливый, игривый тон на ледяной. — Пошли! Чего топчешься, будто с радости в портки наложил? — дернула по-хозяйски и потянула к стоянке такси.

Познакомились они уже в машине. Нинка до колик в животе рассмешила водителя и Егора, комментируя свою дорогу на вокзал. Оба мужика смеялись до слез. Когда подъехали к дому, таксист даже плату за проезд не взял. Отказался, сказав, что такую пассажирку он готов возить даром всю жизнь. И подморгнув Егору, добавил на ухо по-мужски:

— Ну и повезло тебе, браток! С такой бабой не соскучишься, в сугробе не замерзнешь! Озорная стерва!

Нинка, подойдя к двери дома, открыла ее настежь:

— Входи, засранец! — предложила полушутя. Егор хотел ответить грубостью. Но в это время увидел мать, спешившую к нему со всех ног и забыл о Нинке.

— Сынок! Егорка мой, — дрожали усталые, усохшие плечи. Седые пряди волос выбились из-под платка.

Серафима смеялась и плакала.

— Входи, сыночек! Что же это мы на пороге стоим? — спохватилась женщина и закрыла двери, ввела в дом, позвав дрожащим голосом: — Тонька! Егорушка воротился! Скорей, встречай его!

Сестра, пропахшая всеми запахами кухни, появилась не сразу. Окинула брата взглядом. Егор заметил, как дрогнули губы, опустились руки. Приметила все сразу. Оттого слезинки брызнули из глаз. Но ничего не сказала. Чмокнула поспешно. Поторопила в дом.

Восемь лет разлуки… Покинул дом мальчишкой. Восемь лег, как восемь жизней прожил на северах. Когда-то был дружен с сестрой. Да и она в то время была совсем юной, цветущей, наивной девчушкой. А вот теперь смотрит молча, испытывающе. Ни о чем не рассказывает, не спрашивает, видно, не спешит. Егор приметил, как изменилась сестра. По молчаливым, изучающим взглядам понял, ничего не осталось от прежней девчонки.

— Раздевайся. Умойся. Проходи к столу, — предложила коротко, даже не поинтересовавшись, как добрался.

Егор нимало удивился, увидев в доме свору раскрашенных девок.

Одни сидели за столом, другие сновали по дому, суетились на кухне.

— Знакомься! Мои подруги! — предложила сестра, указав на девок и, уходя на кухню, обронила через плечо:

— Осваивайся…

Егор вполголоса разговаривал с матерью, время от времени поглядывая на подруг сестры, державшихся здесь смело, уверенно, как в собственном доме. Ни одна не спешила уходить и даже не заговаривала о том, что удивляло Егора.

Они изредка оглядывались на него. Шушукались, тихо пересмеиваясь, говорили о своем. Накрыв на стол, коротко отметили возвращение человека домой, за встречу и знакомство. И вскоре, выйдя из-за стола, растворились в других комнатах, не проявив к Егору ни малейшего интереса.

Лишь Нинка и Тоня заботились о Егоре, пододвигали еду, просили, уговаривали подкрепиться с дороги.

Старая Серафима слушала сына, замерев, не сводила глаз с его лица.

— Мам, пусть Егор отдохнет. Отпусти его выспаться. Дома он. Теперь уж наговоритесь вдоволь, времени у вас много, никто не помешает. А теперь — устал он, — напомнила сестра и, указав Егору на подготовленную для него спальню в дальнем тихом углу дома, сказала, что сама разбудит его вечером к столу.

— Ты хоть бы поговорила со мной, — предложил тихо.

— После ужина. Хорошо? — улыбнулась грустно, обнадежив и заодно извинившись за настороженную холодность.

— Странные у тебя подруги завелись. Не слишком ли их много? Что-то не припоминаю за тобой прежней тягу к дружбе с такими кралями. Их хоть сейчас на панель! Что общего с ними? Почему целой кучей толпятся здесь? Проходу от них нет нигде! Зачем их натащила?

— Хватит, Егор! О них ни слова! Вечером поговорим. Не про твою честь они здесь! Понял? И поменьше выступай! Так оно всем спокойнее будет, — одернула, осекла человека.

Егор обиделся, но промолчал. Будь он в другом состоянии, не позволил бы сестре такого тона. Но теперь сделал вид, что согласился с нею, закрыл дверь спальни наглухо, остался наедине с самим собой.

Егор долго лежал с открытыми глазами. Сон не скоро одолел его. Проснулся от скрипа двери и увидел в проеме мальчишку лет пяти-шести. Вихрастый, с озорными глазами, он разглядывал Егора, и жгучее любопытство взяло верх.

— Ты к нам насовсем или тоже в гости приехал? — спросил картавя.

— Я насовсем! А ты кто будешь? Входи, давай знакомиться! — предложил Егор, подозвав к себе конопатого мальчишку.

— Тебя как зовут? — спросил его тихо.

— Алешка!

— Чей же ты будешь?

— Мамкин!

— А кто твоя мамка?

— Тетка, как и все. А ты кто? — перебил пацан.

— Как зовут твою мамку?

— Тоня! — ответил мальчишка уверенно.

И Егор понял, что перед ним племянник. Но почему никто за все годы ни словом о нем не обмолвился? Выходит, сестра была замужем? Но и о муже не писала. Почему молчала? Может, он сын какой-нибудь подруги? Решил расспросить мальчишку подробнее.