Эльмира Нетесова - Фартовые

Дверь с треском распахнулась. Фартовые сворой накинулись. Одни уже перевязывали Дядю, отрезав ленту из его же рубахи. Другие беспредельщика втащили в дом.

Подвыпивший Привидение не сразу понял, кто перед ним.

— Кто фрайера на калган натянул? — сообразил, глянув на лицо всмятку.

Тут внесли Дядю. Заботливо на диван уложили. Водой в лицо брызгать стали. И Дядя пришел в себя.

— Кляп… Хотел, падла, меня в наводчики сфаловать… Сам вызнал хазу твою. Меня около дома на гоп-стоп взял. А я — на калган натянул его, — еле шевелил губами Дядя.

Ему налили стакан водки, приподняв голову, поднесли к губам. Дядя выпил.

Привидение подошел, стал на колено перед ним:

— А я все думал, что ссучился ты, — сознался тихо,

— Предупредить тебя пришел, от этого…

— Вижу,

Кенты потирали загоревшиеся потом ладони, смотрели на Кляпа жадно, как на непочатую бутылку. И ждали команды.

Привидение и Берендей понимали их нетерпение. Но последние минуты стоит ли торопить? Ведь не сбежит, не исчезнет теперь. Линять некуда.

— Кайфуешь, гад? — вдруг услышали все голос Кляпа. Он смотрел на Привидение.

— А ты, падла, не кайфовал бы на моем месте?

— Ссышь без кентов дышать? Знаешь, если б я тебя накрыл, не так бы разделался. Не сворой. А как честный вор. Не вязал бы. Не пас со всех сторон.

— Захлопни пасть, падла! Ты не в законе. Честняга! Фартовый лишь с фартовым может на кулаке и на пере сойтись. Тебе той чести не видать, зараза! Ты кто? Говно беспредельное! Сколько кентов пришил? Теперь по закону просишься? — заходил Берендей вокруг Кляпа и, дрожа от нетерпеливой радости внезапной такой развязки, сказал: — Я от фартовых Южного судить тебя приехал. Свой счет к тебе имею. За все и всех. Привидение один не будет тебя судить. Сход решит.

— Зови Дамочку!

— Вали за ним! Пусть сюда мигом летит! Мол, Привидение на сход кличет, Кляпа судить!

Беспределыцик задергался. Хотел сесть, но старый кент сунул ему ногой в лицо:

— Не трепыхайся, тварь!

Кляп проводил взглядом кента, кинувшегося в дверь за Дамочкой. Глаза его застыли в ужасе ожидания.

Главари «малин» готовились к сходке. Разборка должна быть короткой. Благо, что ее есть чем спрыснуть.

Кенты отволокли Кляпа к стене в большую комнату. Там соберутся все. Дядя, лежа на диване, думал о своем:

«Вот и опоздал, Аркаша. Прошил бы беспределыцик меня «маслиной» сквозь спину, едва ступили бы за порог. Едва бы дверь распахнулась. Нет брат, далеко тебе до Яшки. Хотя чему удивляться, тот магаданскую жилку имел. Знал нас, фартовых. Ты против него жидковат. И этого не смог пристопорить сам. А хвастался, что и на стреме, и начеку…»

— Берендей! Обмоем фарт! — предложил Привидение.

— После разборки, — отказался тот.

Привидение, молча согласившись, отодвинул бутылку. Вслушался в шаги за окном. Это вернулся кент, посланный за Дамочкой.

— Почему один? — удивился Привидение. И только теперь заметил перекошенное, бледное лицо кента.

— Что стряслось? — подошел Берендей,

Кент оглядывался по сторонам звериным взглядом.

— Где Кляп? — едва сдерживая крик, спросил срывающимся голосом.

— Здесь, — указал Привидение. Кент ринулся в комнату.

— Стой! — едва удержал его Привидение. — Сход решит! Куда торопишься?

— Дамочка не придет. Он жмур. Повесил его этот падла. Всего пером изрезал и повесил. И Фею… Как фартового. Она не вынесла. Назвала адрес. Теперь уж все. Одна Тонька жива. Не заметил ее в чулане этот выблядок. Она и сказала все.

— Чего ее не привел? — спросил Берендей.

— Свихнулась она. Рассказывает, а сама смеется. И волосы рвет с башки живьем. Кенты в комнате бухие спали. Закрылись. На них он время не стал тратить. Потому они ничего не видели и не знают.

Фея… До Привидения услышанное не сразу дошло. К ней он, едва увидел, не разрешал приближаться никому. Она была для него дороже всех «малин», фартовых и общаков, дороже свободы. Она одна удерживала его в этой жизни. Она одна знала его имя. Человечье, без кликух. Она была его первым и последним кушем, который ему подарила жизнь…

Привидение обвел глазами стены, кентов. Неужели он жив? Шагнул в соседнюю комнату. Как пусто и холодно в доме… Взгляд остановился на Кляпе. Дикий, блуждающий.

Это его обдало ее последнее дыхание. Это он последний держал в лапах ее, еще живую. Ее тело было теплым в его пальцах. Они отняли у нее жизнь. У пес? Нет, у него…

Привидение взял со стола финку. Спокойно подошел к Кляпу.

— Стой кент! Мои счеты не-меньше, подошел Берендей.

Привидение словно не узнавал кента. Не расслышал сказанного. Таким своего главаря еще никогда не видели фартовые.

— Руки вверх! — нараспашку отворилась дверь. На пороге, будто из-под земли, выросли оперативники. Впереди, забыв об осторожности и благоразумии, оказался Яровой.

Привидение узнал его. И словно спохватившись, рывком бросился на Кляпа. Из перерезанного горла беспредельщнка фонтаном брызнула кровь.

Аркадий одним прыжком оказался рядом. Но поздно… Привидение хорошо ощутил в последние минуты, что и его не обошла сердцем мать. Он ощутил его и не промахнулся… Он уходил из жизни с радостью, с облегчением. Он выиграл свою смерть на свободе. А жизнь? Она ушла. Да и была ль? Она лишь тень, которую украл сам. У себя.

Берендей мотался головой над парашей… Его, фартового, хозяина малины, отправил «нюхать ландыши» бугор барака мужиков. Так называли воры всех, кто не принадлежал к их» касте.

Подвешенный за ноги к перекладине между нар, Берендей видел, как его, вора в законе, проигрывают в очко одуревшие от злобы зеки.

В Поронайскую зону строгого режима Берендей угодил за участие в самосуде над бандой Кляпа. Здесь он отбывал срок впервые.

Не раз в прежние ходки доводилось попадать ему в бараки работяг, но через неделю, а то и меньше, бугор зоны забирал его к фартовым, и Берендей жил в лагере так, как и подобало вору в законе. Он никогда не работал, держал за собой пару шнырей, достававших ему жратву любым путем.

Здесь, на пустом острове в устье реки Поронай лагерное начальство не шло ни на какие уступки ворам: их расселяли по бригадам работяг.

— Я его, падлу, заставлю вшей зубами бить! Ишь, паскуда, вздумал на чужом хрену в рай ездить! Работать он не хочет! А жрать за целую бригаду горазд. Здесь тебе не малина! Будешь вкалывать, как все. А нет — найдем, как тебя расписать, — донеслось до Берендея.

Говорили о нем. Фартовый задыхался от вони параши. Такого жестокого издевательства он не видывал в прежние отсидки. Даже закоренелых стукачей так не мучили — могли убить ссучившегося, но враз, по-мужски.

Берендея отчаянно тошнило. Перед глазами вспыхивали и лопались красные пузыри. А зэки будто нарочно все разом к