Эльмира Нетесова - Дикая стая

— Они уже на воле? — спросил Гоша.

— Давно!

— Виделась с ними?

— Много раз.

— Все еще озоруют с рыбой?

— Я уже в Октябрьском работала, не знаю. Те инспекторы не говорили о них.

— Отцепились?

— Да как сказать… Дорог тут много, а темная тропинка — одна, когда-нибудь встретимся! Нутром чую, что бывший «пасет» меня. Еще до того, как я приловила, он все предлагал помириться, жить снова семьей. Обещал завязать с выпивкой, клялся, что пальцем не тронет никогда. Говорил, будто любит. Да веры ему нет.

— А ты его любишь?

— Черт меня знает, но до сих пор вижу его во снах прежним, с каким встречалась в юности целых три года. Потом из армии ждала. Хороший парень был. Надежный, ласковый, добрый, а потом словно подменили его. Но как бы там ни случилось, он стал первым и пока единственным. Это не забывается, — опустила голову Ольга.

— А где он живет?

— Здесь, в Усть-Большерецке, и ты его, конечно, видел.

— У него есть другая семья?

— Была недолго. Развелся год назад. Уж и не знаю, почему. Не интересовалась. Стараюсь не вспоминать. Глушу в памяти и в сердце. Поначалу ничего не получалось, теперь проще, бывает, неделями о нем не думаю. Время все же лечит.

— А может, стоит тебе помириться с ним? s

— Если б стоило, давно к нему ушла бы! Но m верю. Да и осколки склеивать — пустая затея. Годы нас изменили, мы уже иные. И самое плохое, что потеряли главное. Без любви не будет будущего, а на одной памяти о прошлом долго не продержимся. За^ чем себя обманывать и наказывать вновь?

— Трудно тебе, Оля. Замучают сравнения. С кем бы ни сошлась, с первым станешь сравнивать, — качал головой Гоша.

— А будет ли другой? В нашей работе особо не разгонишься на мечту. Сегодня живы, а завтра как знать, что случится. Вон как у меня бывало, за один; день по два-три раза в меня стреляли. И квартиру; не дают, потому что боятся! Одну, мол, убить могут запросто. Вот когда семью заведешь. Другое дело! Но сама знаю, все лишь слова, пустые отговорки. Да и убить могут где угодно. Даже в толпе. А наши менты скажут, как всегда, мол, не бабья это работав Нечего соваться не в свой хомут! \

— Менты браконьеров шмонать не станут. Им слабо переть против вооруженных мужиков. Поселковые им так вломят; небо с тряпочку покажется! Вон на Новый год местные меж собою сцепились. Кто-то позвонил «мусорам». Те возникли и получили на похмелку. Дерущиеся вмиг скучковались и поперли на легавых сворой с кулаками, с дубинами, со штакетником. Так отмудохали, что те рысью в ментовку вернулись. Закрылись в ней и до утра другого дня не и высовывались. А поселковые хохотали весь праздник, мол, устроили пробежку легашне! Никто их не боится и не уважает Продажны они и трусливы. К ним не стоит обращаться, лучше обходиться своими силами! — говорил Гоша.

Пообедав, они решили проверить ближний приток реки и речное русло, осмотреть берег, перекаты; и заводи, глянуть, не перегородили ль прошлогодние обрывки сетей путь к нерестилищам. Заодно хотели встретиться с лесниками, познакомиться, поговорить с ними.

На этот раз Гоша сам повел лодку вверх по течению. Держался подальше от берега, чтобы не напороться на сети и коряги. Не гнал лодку на предельной скорости, вел ее осторожно, наощупь.

— Смотри вон туда! Видишь затончик? Вон на бревне обрывок сети, — указала Ольга.

— Вижу! — хмурился Гоша.

— Сеть капроновая. Такую на мотор поймаешь — беда будет! Срезать трудно. А если по потемкам в ней запутаться, браконьеры нас на ленты распустят, — сказала Оля. — Когда с бревна смоет, она неведомо где зацепится. Снять ее нужно, пока она на виду! — подвел Гоша лодку и зацепил сеть багром, потащил на себя.

— Вот это обрывочек! Ему конца нет! — злилась баба, вглядываясь в воду, и помогала поселенцу затаскивать сеть в лодку. Она рвалась, цепляясь за затонувшие коряги и ветки.

— Тащи, Оля, иначе нам кранты! Попадем в этот капкан, не порадуемся. Может, она не одна!

— Да уже на всю ширину реки вытащили. Куда больше? — тащила сеть изо всех сил.

— Ну, вот и все! Смотри, на якорь посадили. То- то тормозились на каждом метре, все кишки сорвал с проклятущей! — злился Гоша. — Куда ее теперь девать?

— В инспекцию отвезти надо или ментам сдать, пусть сами уничтожат.

— Как раз они применят ее для себя! Или ментов не знаешь? Для них это подарок! Держи его подальше от «мусоров»!

— Гош, нам самое устье проверить надо, где река в море уходит. Там всегда браконьеры роятся, хоть самих сетью отлавливай! В устье — самая клеевая охота. Кто на кого! Я там пограничников застукала. Эти нахалы совсем оборзели, настоящий промысел ведут!

— Ну, если я их припутаю, мало не покажется! — ухмылялся свирепо мужик и вел дюральку вдоль берега. — Видишь, шалаш стоит? Даже не убрали его;! Зайдем, глянем! — предложил Ольге.

— Там ни хрена не будет сейчас. А вот через пару месяцев объявятся!

Но Гоша уже вышел на берег Он направился! к шалашу в полный рост, не прячась за деревьями и кустами. Не дойдя несколько шагов, увидел человека. Тот сидел перед шалашом на корточках. Он не услышал шум лодочного мотора, шагов поселенца и занимался своим делом, выстругивал какие-то палочки.

— Чем занимаемся? — спросил Корнеев.

Человек поднял голову, и Георгий узнал в нем охотника Николая Притыкина.

— Дед, а я тебя за браконьера принял!

— Рановато для той поры. А я вот тоже домой \ собираюсь. Завтра последний день сезона. Перелетные уже появились. Ночью караваны кричали, летели на озера. Скоро тепло придет. Утки уже давно обжились. Они не боятся холодов, а гуси тепло любят. Коль прилетели — конец заморозкам. И мне с промысла пора уходить.

— А разве перелетных не стреляешь?

— Кому нужны шкелеты после перелета? Одна кожа и перья! Не-ет, я такое не беру. Вот осенью другое дело! Жирок нагуляют за лето. А теперь что? Костями давиться кому нужно? Да и потомство дадут! Опять же, сколько мне нужно самому? Я пушняк промышляю. Перелетные — не мое! Вот последние капканы проверил. Пару горностаев взял. Уже серыми стали, сменили мех, значит, вышли из цены, — сетовал охотник.

— Это всю зиму в шалаше жил?

— Куда деваться? Палатку браконьеры уволокли давно. Года три назад. Вторую купить не на что.

— Шалаш так и останется? — спросила Ольга.

— Нет, девонька, я человек вредный, злопамятный. Мне горе утворили, зачем же я своим ворогам шалаш оставлю? Пусть не шибко что, а пристанище! Своими руками ставил, сам и порушу!

— А палочки для чего настрогали?

— Шкурки растяну на них, пусть подвялятся, подсохнут.

— Дед Коля, а знаете, кто из браконьеров в этом месте «пасется»? Кто палатку увел? — спросил Гоша.

— Как не знать? Я ж — охотник! Это милиция у нас все ищет и не находит. Мне искать не надо. Увидел, враз прочел!