Эльмира Нетесова - Дикая стая

Ольга глянула на снимок, и мурашки поползли по спине, словно саму себя увидела.

— Теперь ты понимаешь меня? Я не назойлив, но когда увидел, душа перевернулась. Своим глазам не поверил. Кто из вас чья копия?

— Толик, успокойся. Я вижу, я все поняла, но это лишь чисто внешнее сходство, — вернула фотографию.

— Пошли, погуляем на море, — предложил человек.

— Мне нужно в инспекцию.

— Ты долго там будешь?

— Как сложится…

— Я жду тебя. Вот номер мобильника, позвони, когда освободишься. Договорились?

Но все получилось иначе. Едва Воронцова переступила порог инспекции и назвалась, ее сразу окружили мужчины, привели в кабинет, потом повезли смотреть квартиру, рассказывали об участке, который решили доверить Ольге.

— Там старик шутя справлялся с браконьерами.

— Знаешь, он свой метод борьбы с ними придумал.

— Ну, да! Он не извел, не штрафовал, никого не сдавал в милицию. Браконьеры сами от него «ласты сделали» и приклеились на других участках, а к деду нос не суют.

— Он дрался с ними? — спросила Ольга.

— Да что ты? Нет. Он — старый сталинист и на своей лодке, на самом носу закрепив портрет Сталина громадный и плакат тех времен «Слава великому Сталину!». Старики, завидев ту лодку, со страху крестились поначалу. А ну, как впрямь сиганет из лодки какой-нибудь кэгэбэшник и возьмет за жопу, до конца жизни на Колыму засунет! Ведь нормальный человек в такую лодку не сядет. Не рискнет в ней открыто на людях показаться. А коль появилась, значит, что-то случилось? И чего теперь ждать? А наш дед тем временем орал в «матюкальник»: «Выходите диверсанты, вражье семя, уголовники и агрессоры! Все, кто подрывает устои советской власти, — расхитители национального достояния нашей Родины! Я всех вас проучу сталинским судом! Всех врагов народа, кого — к стенке, кого — на Колыму, до мировой победы социалистической революции просидите на рудниках!

— Он, что, — псих? — рассмеялась Ольга и добавила, — ему не вломил никто?

— Он засыпал органы безопасности своими жалобами, где браконьеров называл политическими подрывниками, врагами народа и требовал для них смертную казнь, расстрел.

— Отморозок! — смеялась Ольга.

— Мы тоже так думали, но дед — не дурак. Он хорошо знает всех жителей Оссоры и на каждого браконьера находил свои компроматы. Один сидел при Сталине за то, что слушал «Голос Америки», но выжил как последняя контра даже на Колыме. Разве место ему в пограничной зоне? Он и сегодня остается врагом, надо с ним разобраться! И так с каждым. Стали мужиков таскать в органы безопасности. Мужики не на шутку струхнули. От своих стариков наслушались всякой жути. Да и деды от греха подальше перешли на другие места ловить рыбу. Кому охота знать, чем отличается ФСБ от КГБ? Лучше с ними не связываться и не знакомиться. От того добра не будет, это знают все.

— Да и участок не единственный.

— А деда не обследовали на предмет вменяемости? — спросила Ольга.

— Кто решится? У него три степени ордена «Солдатской Слава», медаль «За отвагу», кучи других наград. Он с именем Сталина всю войну прошел до самого Берлина! Убеди, что дураком был! Нас свои отцы не поймут. Вот и посуди, кто посмеет деда тронуть? А он и теперь в той же лодке по реке мотается. Правда, браконьеры и сегодня его обходят. Жива память у народа! А дед — не дурак, знал старый оригинал, на что давить! Никто до того не допер! А он всех обхитрил, наш музейный экспонат!

— Ну, если у него нет браконьеров, зачем убирать деда с участка? — спросила Ольга.

— Понимаешь, все бы ладно, пока ситуация касалась обычных наших мужиков. А тут приехал к нам с проверкой работник областной прокуратуры. Наши вздумали его на рыбалку свозить и нарвались на деда. Тот берданку образца прошлого века в лоб нацелил. Человек и раскололся кто он есть. Так утопил в кляузах. Сколько неприятностей доставил. Тот проверяющий при слове Оссора за валидол хватается! Во, достал плесень мужика! За самые что ни на есть! Решили избавиться, а заменить было некем.

«Придурковатый хитрец! А может, подлец? Ведь многим доставил неприятностей! Но почему именно меня толкают на его место?» — задумывалась Ольга не раз, слушая будущих коллег, инспекторов рыбоохраны.

— Ольга, что вас беспокоит? Почему хмуритесь? Чем недовольны? — спрашивали ее.

Она ничего не могла ответить. Женщина хотела встретиться со стариком и поговорить с ним наедине по душам.

— Зачем? Он любого достанет до печенок! — отговаривали Воронцову, но та попросила телефон деда.

Ей дали, и она позвонила.

— Григорий Владимирович, я — Ольга Воронцова, инспектор рыбнадзора. Меня присылают к Вам на замену. Я — в Оссоре, но прежде, чем принять какое-то решение, хочу встретиться и поговорить с вами напрямую.

— Какой смысл во встрече? Зачем и кому она нужна? — услышала скрипучий голос.

— Мне эта встреча необходима!

— Но я не желаю видеться с вами! — положил трубку на рычаг.

Ольга растерянно огляделась. Ее быстро уговорили, сказав, что дед всегда и со всеми дерзил, даже с начальством.

— Вот и с тобой так же по-хамски обошелся. Да и о чем с ним говорить? — убеждали Ольгу.

Она уже собралась уходить в гостиницу, как вдруг в кабинет неожиданно вошел седой пожилой человек и, слегка кивнув головой всем, обратился к Ольге:

— Это вы Воронцова? О чем хотели говорить со мной? Я решил не обижать в вас женщину и пришел сам! Может, эта встреча и впрямь нужна на будущее. Пойдемте в кабинет. Он был моим, теперь — ваш, — открыл дверь, пропустил вперед Ольгу, включил свет.

Женщина увидела на стене большой портрет Сталина. Заметила, что дед внимательно наблюдает за нею. Оля села за стол и попросила:

— Григорий Владимирович, расскажите об участке. Как Вам работалось здесь? Я хочу для себя решить, стоит ли мне переезжать сюда?

— А почему бы нет, если вы — не управленка?

— Нет, я — из инспекторов, но мне неловко. Выходит, выдавливаю вас с работы.

— Ничуть. Я никогда не останусь без дела. Запомните, гвардия не сдается! Я уже нашел работу.

— А почему не здесь?

— Долго объяснять. У меня с этими вот, что сейчас подслушивают под дверью, засунув нос в скважину замочную, не склеилось сразу. Я не говорю, плохие они или хорошие, дело совсем в другом. У нас разные убеждения, и подход к работе тоже иной. И ничего тут не исправить. Я засиделся здесь, мне давно пора на пенсию. Но не верится, что наступил предел. Здесь, на работе, я перестал понимать людей. Уже давно не имею среди них друзей. Они высмеивают меня и злословят. Ну, разве это по-мужски охаивать прошлое и показывать пальцем у виска?

— За что?

— Я — один из немногих, кто не стыдится носить боевые награды. И надеваю их не только на праздники. А мне говорят, чтоб продал свои медяшки на барахолке по бутылке за штуку. Называли хипачем и металлистом, плесневым пижоном, — всего не перечислить. Мне было обидно, Оля, ведь я свои награды не покупал, не сорвал с погибших, не отнял. Я награжден ими! Я получал их от командиров и носил с гордостью. В войне проявился каждый, и трусов не награждали медалью «За отвагу». Все три степени ордена «Солдатская Слава» есть у меня. Мы добровольно шли воевать. Нас не мобилизовывали, не вытаскивали из домов силой. Мы были совсем молодыми.