Эльмира Нетесова - Месть фортуны. Дочь пахана

— Этих-то за что? — не поверил Седой.

— Троих за то, что в плену были у немца. Федьку и Петра — сынов председателя сельсовета, за переписку с французами. Никого не стал слушать, что воевали вместе на нашей — орловско-курской дуге! За связь с заграницей шпионами обозвали обоих. Правда, Федька вовсе слепой был. Осколки глаза повышибали. А Петька до самой задницы безногий. Они, окромя как своим семьям, никакой загранице не были нужны. Какие с них шпионы, если нужду свою сами справить не могли?

— А Никифоровых ребят. Всех троих увезли разом за то, что хвалили заграницу за чистоту и порядок! Что же тут от буржуазной идеологии, иль жить в чистоте — преступленье? — возмущался старик-пчеловод.

— Обидно, что всю войну прошли, здоровье отдали хронту, окалечены, а страна их — вона как!..

— Это уж кто-то донес! — сказал Земнухов.

— Понятное дело, стукачи завелись. Да мы их на чисту воду вывели! Кто ж терпеть станет? Это новый сельсоветчик! Тыловой кобель! Его на блядстве поймали и сдали властям. Враз тихо стало. Но опять подсунули! Бухгалтера! Его на афере попутали и свою послали на курсы. А нам участкового. И опять горе! Этого всем деревенским сходом выгнали с села! Кругом негодяем был!

— А из тех, кого забрали, кто-нибудь вернулся? — спросил Земнухов.

— Пятеро! Едва не расстреляли их! Ну да едино, пожили совсем мало. За год — один за другим померли. Остальных — никто ничего не сообщил, хоть и запросы посылали. Все молчат, как онемели! — возмущался счетовод колхоза, аккуратный, маленький старичок.

— Ну, а ты, Сашок, чем теперь займешься? — спросил конюх Илларион.

— Небось, специальностев у тебя — полны руки? — не дождался кто-то ответа.

— Присмотрюсь. Без дела не останусь. Мне б только с жильем устроиться. Похожу, прикину, решу, чем займусь. Я ж на войне танкистом был. Сумею на тракторе работать! — говорил Земнухов.

— А нам механизаторов так не хватает! У них й заработки, и доплата к концу года! Каждый тракторист в Звягинках на дорогом счету! — застонал счетовод.

— Вот так здорово! Целое колхозное собрание устроили, а меня не позвали! — шагнул в дом председатель колхоза. Его последним известили о возвращении Земнухова.

— Где ж тебя до сих пор мотало по свету? — спросил, как выстрелил в лоб.

— Это точно, что мотало! Но о том мы после поговорим. Все ж прибило к своей деревне. Вернулся доживать на родной земле! — с трудом вспоминал нормальную речь Земнухов.

— Трудовую книжку, паспорт, военный билет давайте сюда! Завтра мы вас пропишем, поставим на учет. Устроим. И живите себе на здоровье! Работайте! Глядишь, хозяйку приглядите себе! А друзей искать не надо — все Звягинки — ваши!

Председатель колхоза все еще ждал, когда Земнухов даст

ему документы. Но тот сделал вид, что не заметил протянутой руки.

И человек, сконфуженно потоптавшись, вышел из дома, решив, что не хочет Земнухов спешить с обустройством, а может, приглядеться хочет. И, покраснев за свою торопливость, пошел в правление, выкинув из головы этого приезжего.

— А ты, Сашок, не турбуйся! Хочешь, у меня поживи, оглядись, присмотрись, покуда что-то выберешь! — предложила доярка Акулина.

— Я одна живу! Дети по институтам разъехались. Мужик помер давно. Сама управляюсь всюду! Глядишь, подсобишь когда-нибудь. Платы не надо. Хоть живая душа будет рядом, словом перекинуться! — предложила все сразу бесхитростно.

— Почему к тебе? Пусть сам выберет! Может к любому пойти! Никто не откажет! Не чужой он нам! Свой! Родная кровинка! — обиделся счетовод.

— Ко мне его! — подала голос румяная бригадир полеводов — Ксеня-

— А почему не ко мне! — встала птичница Варвара.

Седой рассмеялся и сказал:

— Можно я сам выберу? — и указав взглядом на Акулину, добавил:

— Она — первая позвала! От всего сердца. Не обессудьте! — и поблагодарив всех за доброе, вышел следом за дояркой из дома.

Седой шел за бабой знакомой с детства улицей. Детвора, выскочив из домов, приветливо улыбалась незнакомому земляку.

Александр шел понурив голову, о своем думал, что надо набраться смелости и позвонить Семену, чтобы простил, а может и порадовался — за него — за Саньку…

Мучило! его и то, что не было у него трудовой книжки. Да и откуда ей взяться? Не имел и военного билета. Семен обещал все это уладить. Но теперь уж не захочет о том говорить. Расставанье оказалось паскудным. И все ж нельзя до конца жизни в молчанку играть, думал Земнухов и ранним утром уехал в Орел, чтобы переговорить с Семеном. Вина перед ним не давала покоя. Он знал, что Семена успеет еще застать дома телефонный звонок.

Он поднял трубку на первом гудке. Сразу узнал Сашку по голосу. Не удивился, будто все это время ждал звонка от Седого. И очень обрадовался, узнав о возвращении Седого в Звягинки.

— Сегодня спецпочтой вышлю твои документы! Начинай

заново, Сашок! Это никогда не поздно! Я — рад за тебя! Держись!

Земнухов походил по городу. Все в душе пело. Семен его простил. Он сможет жить человеком. Заново. Среди своих сельчан…

— Эй, кент! Не узнаешь своих? — услышал голос сбоку. Трое законников обступили на глухой улице, со смешным названьем — Первая Пуховая.

— Валяйте от винта! Я завязал с фартом! Доперло, козлы? — сжал кулаки Седой.

— Ты — в откол? Суку — в жмуры! Так паханы на сходе решили!

— А у меня — привет всем вам! — показал наколку на руке. Законники внимательно вгляделись, узнали почерк, отступили матерясь.

Седому сразу захотелось в Звягинки, скорее из города, от прошлого.

Через час он уже вернулся в дом Акулины.

Земнухов понимал, что документы придут через несколько дней. Значит, надо подождать. И решил отсидеться в Звягинках.

Он не смог усидеть дома без дела, видя, как с темна до темна надрываются на работе люди. Акулина и впрямь почти не бывала дома. С последней дойки возвращалась затемно. Крутилась возле корыта, печки, убирала в доме, ей было недосуг присесть, поговорить. Когда начинала валиться с ног, ложилась в постель разбитая, усталая.

Земнухов, отвыкший от домашних забот, не знал, чем и как помочь бабе. А тут еще соседи головами качают:

— Хоть бы дров нарубил! — И взялся. Вначале не получалось. Отвык. Натер мозоли. На третий день — словно вспомнилось все. Даже поленницу выложил. Подмел двор. Проверив ракитной веткой землю за домом, как делал отец, взялся копать колодезь, чтоб не ходила баба по воду на речку. Далеко и тяжело. Пусть своя вода будет.

Едва выкопал, выложил кирпичом, обмазал, чтоб не осыпалась земля, не мутила воду, отвалил, поднял наверх — на сруб, булыжники, сдерживавшие воду, бившую из глубины холодными ключами, почтальонка принесла заказной конверт из Ростова.

В нем было все… Даже письмо от Семена. В нем он благодарил Седого за помощь и советы, за каждую консультацию: