Эльмира Нетесова - Пасынки фортуны

— Обижаешься на меня, Кузьма? — спросил в упор.

— С хрена ли загуляли? Ты мне кто? — неподдельно удивился Огрызок.

— Не слепой. Вижу. Не разговариваешь, не здороваешься со мной.

— Отвали! Я со всеми одинаков. Не до брехов мне. Да и говорить не о чем. Ни с тобой, ни с другими. Я сам по себе.

— Если не обижаешься, давай выпьем! — достал из кармана бутылку.

— Не пью, — тут же отвернулся Огрызок.

— Ты че? Больной? — задохнулся удивлением Тарас.

— Не пью и все тут! — не стал врать Кузьма.

— Брезгуешь? Иль за человека меня не считаешь? — покраснели скулы гостя.

— Да иди ты в задницу! — кончилось терпение у Кузьмы.

— Ну что ж! Посмотрим, кто в жопе останется, — встал Тарас и заторопился уйти.

Чубчик и Огрызок не придали значения сказанному и со вздохом облегченья закрыли дверь за гостем.

Следующая неделя прошла без перемен. Только вот мужики из бригады стали сторониться Кузьмы. Обедали отдельно от Чубчика и Огрызка. Это не ускользнуло от внимания бригадира и, возвращаясь с работы, он как-то предупредил:

— Будь настороже, Кузьма, что-то задумали падлюки! Не иначе, как пакость. Стерегись…

Огрызок даже предположить не мог, за что и чем накажут его члены бригады. Но шли дни и ничего не случалось.

И в ту смену, как обычно, поставил лопату рядом с кирками, домой собрался уходить, следом за Чубчиком. Случайно сунулся в карман брезентовой куртки, которую не надевал во время работы. Папиросу искал. Может, завалялась? И наткнулся на какой-то камешек. Вытащил, глянул и обомлел. Золотой самородок… Сам по себе или по случайности он не мог оказаться в робе. И Кузьма остановился оцепенело:

— Саш! Погоди! Застопорись! — показал кусочек золота. Чубчик понял все без слов.

Не сунься Огрызок в карман, охрана нашла бы золото. И тогда не миновать Огрызку возвращения в зону. Кто поверит, что самородок был специально подброшен ему? Бывшему вору! Тут несудимому не доверяют. Огрызок мог за такое поплатиться жизнью.

Чубчик остановился среди тоннеля, загородив собою и свет, и выход. Бригада подошла вплотную:

— В чем дело? За чем задержка? — послышались вопросы.

— А ну! Поворачивай оглобли обратно, — рыкнул бригадир, и Огрызок вмиг вспомнил фартовые разборки.

Чубчик попер буром.

— Живо! Падлы! Линяй с тоннеля! Разборка будет! — давил на мужиков.

— Смена кончилась! Баста!

— Чего из-под нас потребовалось? — послышался голос Тараса.

— Хиляй в обрат! Не доводи до греха! А ты, пидер, захлопни свою парашу! С тобой особо потрехаю! — отшвырнул от стены Тараса и выдавил из тоннеля.

— Что случилось, Сань? — спрашивали мужики бригадира, пятясь спинами. Когда в нижний карьер ввалилась вся бригада, Чубчик подошел к Тарасу. Резко, неожиданно сунул кулаком по печени. Громадный мужик скрутился, согнулся в коромысло. Заорал истошно:

— За что?

— Ты чего, с ума сошел?

— Захлебнитесь, потрохи! Не то покажу, кто вы есть! Козлы вонючие! С завтрашнего дня — ищите себе другого бригадира! Я на вас всех положил с прибором! Ни одного мудака Не возьму с собой! Кузьма, хиляй сюда шустро! Огрызок подошел вплотную.

— За что решили его вернуть в зону? Кому он поперек жопы встал? — рычал Чубчик, загораживая собой выход из карьера.

— С чего взял? Кому он нужен?

— Зачем в зону? Ты что, Саш?

— Кто из вас, падлы недобитые, подкинул ему в робу рыжуху? — показал самородок.

— Тарас, наверное. Кто еще? Он Кузьму обсирал. И нам вякал про него, — не выдержал самый старший из бригады, Анисим. Тарас стоял у стены, схватившись за печень.

— Кузьма, вруби засранцу! И чтобы он, и все блядво, на три жизни вперед помнило, как платят за лажу! — велел Чубчик. И Огрызок не стал ломаться. Куда пропала усталость и болячки? Он вмиг забыл обо всем. Тарас не успевал отмахиваться. Огрызок вламывал ему, не жалея. Громадный мужик несуразной ступой пытался достать Кузьму, поддеть на кулак или сапог. Но ничего не получалось.

— Вмажь ему, Кузя, по мудям! — поддержал Анисим.

— Эй, Тарас, ты ж говорил, что Кузька подружка Сашки с зоны! Чего ж с лидером не сладишь? — подзадорил Петро.

У Чубчика кулаки захрустели. Но сдержался. Не поспешил на помощь Кузьме. Смолчал. Хотя в груди все кипело.

— Кончай, мужики, мордобой! Давай тихо поговорим, — предложил Яков, самый основательный из мужиков бригады.

Но Огрызок только вошел во вкус.

— Остынь, Кузьма!

— Оставь на завтра!

Уговаривали, пытались остановить Огрызка мужики. Но тот не слышал. И махался б еще долго. Но Тарас, не выдержав удара головой в солнечное сплетение, рухнул на землю, застонав.

Кузьма бросился на горло. Но Чубчик подоспел. Оторвал от Тараса, сказав злое:

— Этого мудака ни на шаг! Чтоб ни слова о нем, ни духу его не было! От дня сегодняшнего он для меня подохший!

— Зря так, Саш! Он, может, и говно, но в работе равных ему — мало.

— Не стоит психовать, бригадир! Кузьма душу отвел. Вломил Тараске. И хватит! Чего не бывает? Помирятся мужики. Зачем выгонять? Он хоть и сволочь, но мы его уже знаем. Нового возьмешь, может, в сто раз хуже будет.

— С Тараской мы не первый день. Он на работу злой, как волк. Другого из-под палки не заставишь, — вступились мужики.

— Да чего вы его уламываете? Я сам с ним работать не буду! Меня любая бригада с потрохами возьмет. Пусть попробует найти замену, — отдышался Тарас.

— Отваливай! Но врубись! В новой бригаде я трехну, за что тебя вышиб! И не только в бригаде! Пусть прииск знает, что ты за падла!

— Да кто поверит? Иль забыл, откуда ты? — усмехался Тарас криво.

— Далеко же вы зашли. Теперь и впрямь вместе не поладить, — сокрушенно качал головой Анисим.

…На следующий день Тарас не вышел на работу с бригадой Чубчика. Мужики отнеслись к этому по-разному. И, словно забыв о причине, обвинили в случившемся Кузьму.

— Все до него путем шло. Больше всех зарабатывали. Склок не было. Никто не уходил из бригады. Теперь же началось. На хрен он нужен, этот Кузьма. Вернуть бы Тараску. А новичка — на крышу. Пусть там вкалывает… На верхнем карьере.

Чубчик поначалу не прислушивался к этой болтовне. Обрывал предложенья о примирении с Тараской. И ни разу ни в чем не упрекнул Кузьму. Огрызок поневоле стал замечать, что бригада злится на Чубчика. Мужики уже чаще стали срываться на крик, открытую грубость.

Кузьма, понимая, что снова пришелся не ко двору, вздумал уйти из бригады. И вечером, дома, сказал об этом Чубчику.

— Сломался, схлюздился! Так я и знал. А не много ль чести уступать фраерам? Ты — зону перенес. Там тебя что — на руках носили? Иль все ладили меж собой? Думаешь, в другом месте Тараски не сыщутся? Тут — нас двое. Там — один будешь. Ни понять, ни вступиться некому станет. Куда прешь? Одумайся!