Эльмира Нетесова - Пасынки фортуны

Когда Баркаса тащили мимо Огрызка, тот, разодрав непослушные губы, выдавил:

— Век свободы не видать, если к ночи из тебя жмура не нарисую… Кузьма оглянулся на закрывающиеся ворота. В них мелькнуло удивленное лицо шофера, он перекрестил Огрызка, широко, размашисто. И Кузьма, запомнив номер машины, решил по выходу из тюрьмы найти этого человека.

Огрызка привели в камеру, где трое заросших мужиков тихо переговаривались между собой, занимаясь всяк своим делом.

Один ловил вшей в исподнем белье. Второй давил клопов на стене, философствуя, что эти твари даже в тюряге по три человечьих века живут, не жалуясь на баланду. Им все равно чью жопу грызть: вора или священника. Для них не существует побудок и отбоев, начальства и охраны. А потому именно они — старожилы и хозяева тюрьмы.

Третий, наблюдая за ними, копался в кудлатой голове почернелой заскорузлой пятерней и блаженствовал. Завидев новенького, мужики оживились:

— Как на воле? Слыхать ли про амнистию? Имеется ли махорка? Облепив Кузьму со всех сторон, курили жадно. Исподволь выспрашивая, за что влип, надолго ли? Кто будет сам? Из воров иль дураков, не мент ли часом? Где и на чем попался?

Огрызок отвечал уклончиво. Спросил в свою очередь, на чем попухли? Узнал, что все трое — не фартовые. Политические. И к блатным никакого отношения не имеют.

Кузьма облегченно вздохнул. И, устроившись на нарах, решил, что пару дней здесь он протерпит.

Сколько спал — не знал. Проснулся от толчка в бок.

Мужики заставляли проглотить ужин: зажмурясь, не глядя и не нюхая. Кузьма выхлебал баланду, съел хлеб. И хотел снова отвернуться к стене, но вдруг до его слуха долетел стук из соседней камеры.

Какой-то Вася Хлыст сообщал тюремной братии, всем блатным и фраерам, что в какую-то из камер сегодня привели стукача по кличке Огрызок. И с ним, падлой, надо поступить по закону фартовых — замокрить, как ментовскую суку, не щадя. Кто его укроет или пригреет, будет караться одинаково с фискалом.

Вася Хлыст добросовестно отстучал особые приметы Кузьмы: «Рост и внешность — сродни старой шмары, волос на голове, как у телушки на макушке, походка лидерская — вихлястая, голос кастрата, которому старуха- повитуха, принимая на свет, вместо пуповины яйцы откусила. Тощий и малорослый, как хрен мужичий после десятка ходок: высохший без дела. Пасть кривая и вонючая, как хорячья жопа. Зенки крысиные, уши ослиные, ходули кривые. Выдает себя за фартового. На самом деле не имеет к ним никакого отношения. В законе не был. Весь треп его — темнуха и липа. Если он находится в камере блатных — пришить его немедля. Кто с этим не справится в одиночку, пусть тому сосед поможет. До ночи того стукача размазать надо непременно…»

Огрызка от злобы трясти стало. Когда оглянулся на мужиков, понял, что в азбуке перестукиваний они не соображают. И, воспользовавшись этим, Кузьма отстучал дерзкое:

«Ты, Вася, что за хмырь, с какого хрена сорвался? Кто такой, чтоб обо мне судить без пахана и разборки? Иль закон фартовый просрала твоя тыква? Иль дышать твоей вонючке надоело? Как ты посмел, не видя, паскудить меня? Не выслушав, ботать слово? Ты кто есть? Пахан тюряги? Но кто держит мудака, не знающего закона? За меня есть кому сказать — на воле. И скрутить твою гнилую тыкву — сыщется кому. Иль просрал, кто такой Чубчик? Держишь Баркаса? Его, падлу, давно угрохать надо. Но не в тюряге тишком. В зоне на сходе законников. Чтоб и приговор, и казнь — по всем фартовым правилам прошли. Ты прикрыл мокрушника. Он не уйдет от суда фартовых Одессы. Уж я расстараюсь надыбать их на воле. Баркас замокрил их кента за рыжуху, какую мы с ним намыли. Кого ты прикрыл? Если фартовый — допри тыквой, кто есть Баркас? А если фраер — отвали и захлопнись! Не то на воле пасть до мудей распущу…» Огрызок ждал, что ответит ему Вася Хлыст, но тот отмолчался. И до самого утра никто ни разу не стукнул в стену.

Едва Огрызок проснулся, его вызвали на допрос к следователю. Тихомиров, завидев Кузьму, разулыбался. И поздравил с успехом.

— Опасного преступника помогли задержать. Да вы и на себе испытали, что за тип этот Баркас.

— Не только о нем. Но и о вас узнал! Чуть не сдох я там в пургу! И пи кто не возник, сухаря не дал. Бросили, забыли, как собаку. От голода и холода едва не накрылся. А меня снова в тюрягу. Теперь за что?

— Надо выяснить некоторые детали.

— Какие?

— Где золото, которое Баркас отнял у вашего напарника и проверяющего?

— А я откуда знаю? Я ему не мама родная! Мне он в таком колоться не станет. Не для того зажилил, чтоб трепаться о том. Он взял — его и трясите, — обрубил Огрызок зло.

— Непременно. Да только в ваших интересах скорее золото найти.

— Это почему? Я его брал? Какое мне дело до рыжухи? Вы — следователь, вот и колите виновного. А с меня хватит. Сыт всеми по горло. Выпускайте меня. Не имеете права держать ни за что в тюряге!

— Пока не найдем золото, выпустить вас не могу, — насупился Тихомиров. И предложил: — Вспомните или подумайте, куда Баркас мог его спрятать?

— г Да что ж вы самого о том не спросите? Он прятал, пусть и покажет свою заначку, — терял терпенье Кузьма.

— Некого спрашивать. Умер он сегодня ночью, — развел руками Тихомиров.

— Как умер? Сам? — не поверил Огрызок в услышанное.

— Следов насилия на теле нет. Да и откуда им взяться? Он в одиночной был. Ни одной живой души рядом. Помочь умереть — некому. А сами на себя такие люди руки не накладывают. Это многолетняя практика подтверждает. Паталогоанатом сказал, что причиной смерти стало жестокое переохлаждение.

— Видно, в машине его прохватило. Вчера. Колотун был знатный, — подтвердил Огрызок, приуныв.

Нет, ему не стало жаль Баркаса. Невольно поблагодарил судьбу за то, что его самого вовремя отправили в кабину. Не пощади его сосед, может, тоже до утра бы не дожил.

— Скажите, что он намеревался сделать? Куда хотел податься? Выходил ли из землянки? — спрашивал Тихомиров.

— Такой разве расколется? Он и меня размазать хотел. Да помешали, ваш человек не дал. А уж о золоте он мне и не вякнул бы. Не стали мы с ним кентами. Да и не было его у него, — говорил Огрызок, напряженно думая о своем.

— Надо найти золото, Кузьма! Во что бы то ни стало, — просил следователь.

— А чем помогу?

— Вы — ближе к фартовым. Многое знаете. Если не найдем золото, это провал! Меня с работы выкинут, — признался Тихомиров.

— А я думал, для вас главное — найти убийцу. Все остальное — мелочи…

— Наивный человек! Убийц у нас — половина Колымы. Одним больше или меньше, невелика разница. Ну, не поймали. Ну, осталась бы на счету висячка — нераскрытым преступлением. За это не выгоняют. Не лишают званий. А вот золото — это валюта. За него меня не просто с работы, а и посадить могут. А потому притормозили тебя. Обмозгуй. Помоги. Нет другого выхода!