Эльмира Нетесова - Подкидыш

— Зато она про тебя интересуется. У моей Надьки спрашивала, не знает ли адресок? Та как цыкнула на нее. Лярва враз смолкла. Будто языком подавилась! — рассказывала Ольга.

— Пей молоко, сынок! Когда-то ты его любил, — подвинула мать кружку молока, кусок хлеба. Колька враз забыл о неприятностях…

Лишь через две недели решился вернуться в город. Мать, узнав о том, пригорюнилась. Как-то печально на сына глянула:

— Может, адрес оставишь свой?

— Я его Ольге дал. И тебе оставлю! Может, решишься когда-нибудь навестить?

— Непременно! Душа моя тебя не позабудет. А и ты хоть два словечка пришли!

— Возьми деньги, мам! Я теперь каждый месяц присылать буду!

— Не надо! На что они мне! Харчи свои, а на хлеб — пенсии хватает. Когда время мое придет, схороните. К тому — все есть! С собой ничего не заберу! И деньги не надо. От них — одни беды! Об себе заботься. И, коли свидеться больше не доведется, умоляю тебя, не верь больше Арпик! Не сходитесь с ней! Змея она! Чужая всем…

— Нет, мам! Я ушел от нее навсегда. В этом ты можешь быть уверена! — ответил Николай твердо.

Ольга решила проводить его. И предупредила, что, если он не будет писать, приедет в Красноярск и там отлупит его.

Николай покидал Сероглазку вечером. Простился со стариками, помнившими его по-доброму, с мужиками, не терявшими надежду на его возврат в дом навсегда. С женщинами и девушками, даже с ребятней. Сероглазцы просили его остаться с ними. Но Николай уехал.

Борис встретил его невесело:

— Переводят нас на другое кладбище, далеко за город. Это — закрыли. Негде стало хоронить. Нет мест. Оставили там лишь двоих реставраторов. А нам предложили выметаться в другое место. Кто не согласен туда, пусть увольняется!

Николай плечами пожал:

— Я перехожу…

— Одно знай. На новом кладбище всем нам труднее будет работать. Место заброшенное, пустынное. Ни деревца, ни кустика. Место гиблое, ветреное. Зато близко к дороге. Приехать или уехать с работы, без проблем. Но вот одной заботой прибавится.

— Какой?

— Сторожа нет. Надо купить списанную будку для материалов и инструмента. Не станем же мы все на себе таскать всякий день! А на будку скинуться надо самим.

— Поблизости складов нет?

— Откуда? Ни одной живой души, — вздохнул Борис Петрович.

Утром они приехали на новое место. И не успели оглядеться, как к ним подошли первые заказчики:

— Нам срочно нужно! Покойник уже неделю в доме лежит в гробу. А ваши никак не договорятся, где хоронить? Там нельзя — мест нет, как на самолет, здесь нельзя, потому что ничего не готово. А нам каково? Вы можете себе представить, когда мертвец уже неделю в доме лежит? Дышать нечем стало! Все нервы на нитки! Мы на вашу службу в суд подадим!

— Подавай! — рявкнул Николай и добавил: — Не ты от покойника задыхаешься, он от тебя. Скоро сбежит сам! Чего хлябало открыла? Кто тут кому обязан? Бери лопату и копай! Сама! А то ишь, указка выискалась!

— Хам! Негодяй! Свинья! Я тебя научу, как с людьми разговаривать! — нырнули заказчики в машину и умчались в город.

— Зря ты сорвался на них! — посетовал бригадир.

А через полчаса машина вернулась. Из нее вылезли двое здоровенных парней и сразу подошли к Николаю. Тот держал в руке лом. Заметив это, приехавшие резко приостановились:

— Эй, ты! Чего канителишь? Почему не фалу- ешься на могилу? Иль тебе наш кент не по кайфу?

— Нам все равно, кому нужна могила. Но не можем ее копать, покуда не знаем, где граница кладбища. Видишь, нет разметки, плана местности! Без этого не имеем права начинать работы! — ответил бригадир.

— Когда его вам дадут? — спросили приехавшие.

— Не знаем. Обещали сегодня. Может, сейчас, а может, вечером привезут!

— А зачем женщинам нахамили?

— Они на моего работника поволокли! Он им ответил тем же! Самим нужно научиться говорить, — осек бригадир.

— Ты знаешь, с кем говорил?

— А мне безразлично! Хоть кто! Все здесь успокоятся! Это кладбище. Здесь гордых нет. И должности гниют вместе с прошлым.

— Мы о живых говорим…

— Короче, чего хотите? — не выдержал Николай, ухватив ломик покрепче.

Это не осталось незамеченным.

— Нам сегодня покойного хоронить надо.

— Вон, начальство прибыло! С ними толкуйте! — заметил бригадир подрулившую «Волгу». А через полчаса Николай с Валентином копали могилу на новом кладбище.

— Мужики! К четырем будет готова? — подошли парни.

— Мужики — в пивбаре! Понял? У нас имена есть. Молод вот так с нами разговаривать, — осек Валентин.

Заказчики подошли к бригадиру:

— Сегодня можем привезти покойного?

— Сначала оплатите работу!

— Само собой! — достали сто долларов. —

Этого хватит?

— Получите сдачу!

— Не надо! Постарайтесь к четырем…

— Привозите, — ответил бригадир. И послал в помощь Николаю и Валентину Дмитрия.

Тот хохотнул коротко:

— За такие бабки я всю ту компанию урою и глазом не сморгну.

К вечеру подъехала похоронная процессия. Недавние заказчицы в черных платках сбились вокруг гроба, плакали, причитали на весь пустырь:

— Зачем же ты так рано покинул нас?

— На кого оставил нас, родной наш?

— Как жить теперь без тебя?

Николай отвернулся. Ждал, когда все родственники простятся и гроб нужно будет опускать в могилу.

Он слышал, как затихал плач. Как Борис Петрович позвал Федьку забить гроб.

— Коля! — почувствовал чье-то прикосновение к плечу. Оглянулся. Арпик…

— Здравствуй. Вот уж случайность. А мы главврача хороним. Я с ним много лет проработала. Хороший был человек.

— А мне какое до него дело? — отошел в

сторону, отвернулся.

— Николай! Помоги! — позвал бригадир и подал веревку, чтобы всем вместе опустить гроб. Калягин привычно завел ее под дно.

— Взяли? Опускаем! — услышал голос бригадира.

Когда по крышке гроба застучали первые комья земли, Арпик подошла снова:

— Тебе не о чем спросить меня?

— Нет!

— А о сыне?

— Не мешай! С меня хватит!

— Я виновата! Но не он!

— Отойди! Не позорь меня!

— Что? Да как ты смеешь? — всхлипнула деланно.

Николай молча закапывал могилу и не оглядывался по сторонам. Вот и все! Легли венки у временного памятника. Рабочие отошли в сторону. Их настырно звали помянуть покойного. Но все отказались наотрез.

Им принесли выпивку и закуску. Но бригада не приняла угощенья.

— Они нас считают за быдло. Вроде мы одноклеточные. А они — элита! Сливки общества! Дерьмо! Мы без них проживем. Зато они — ни за что! Кичатся должностями! Да и то не своими — умершего. Я посмотрю, что с ними самими будет через год? — сплюнул Федор, отмывая руки.

— С ними? Ничего не случится! Его жена на теплом месте устроилась! Директор ресторана! — ответил Борис Петрович.

— Откуда знаешь?