Эльмира Нетесова - Изгои

Садись сюда. Я к тебе надолго. Так что смирись, — успокаивал Кать ну. Та злилась.

Знаешь, вообще моя кликуха — Пузырь. Это еще давно меня так прозвали. В детстве был толстым. Пожрать любил.

Да и теперь на пузо не обижен! — глянула девчонка насмешливо.

Верняк подметила! Ну и что из того? Мое пузо набить непросто. От того воровать пришлось, что всегда жрать хотел, а предки жидко заколачивали. Только на хлеб хватало. Да и то не до сыта. Кроме меня, две сеструхи. Им тоже хавать охота. А я, коль сяду за стол, даже крошек не оставлю. Ну и начались разборки. Попреками заели. Мол, сам с вершок, а жрет за троих. Убирали, прятали от меня жратву, но пузо не проведешь. Оно свое требует, аж скулит. Ну, с неделю промучился, потом мозгами шевелить стал, думать и… Однажды на улице стибрил у торговки булку. Она открыла рот, а я уже проглотил. Чего орать, когда отнять нечего. Ну, баба за мной, чтоб больше не утащил, а для меня одна булка — ништяк, я ее и не почувствовал. Схватил вторую. Торговка — за мной. Я вокруг ее лотка как пес на привязи. Да и кто сбежит от горы булок, пирожных, кренделей, пряников и пирожков, да еще в то время, когда пузо волком воет на весь свет? Ну, я эдак кружу — торговка за мной. Я за круг успеваю три- четыре сдобы проглотить. Не жуя. Баба ни разу достать не смогла. Меня, когда голодный, свора собак не догонит. Торговка видать не знала, что у бегающего пузо как дырявый мешок: сколько в него не пихай. Силы уходят, я их по ходу восстанавливал, — съел Пузырь третий бутерброд и продолжил: — Кругу на двадцатом она приметила, что на лотке у нее ни хрена не осталось. Почти все сожрал. Она стала орать: «Держи вора!». А кто поможет? Я сам управился. Вот если б не гоняла, мне и половины того, что у нее было, хватило б. А коль бегать заставила — раскошелься. Зеваки даром тоже помогать не станут. Смотрят и хохочут, как я обжираюсь на бегу. Один старик своей бабке говорит «Гля, Мотька! Этот стервец нынче готовыми пирогами срать станет! Не смогет его пузо все переварить. Он, гад такой, запасную прорву имеет!». Дурак! Если б я умел жрать с запасом хотя бы на час! Тут же схватил последний пряник, сиганул в толпу зевак, только меня и видели. А через полчаса снова жрать охота…

Катька смеялась до слез.

Та торговка заявила в милицию, что какой-то пацан, это я, ограбил ее среди бела дня. Те менты от смеха поуссывались, когда баба рассказала им, как ее тряхнул, и ответили: «Это не вор, коли на деньги не глянул, хоть и открыто лежали. Жратву таскал. Видать, шибко голодный. Где его тебе сыщем? Нынче всякий второй такой как этот. Разве всех переловишь. А и накормить нет возможности. Всем теперь трудно. Терпи!». Она могла терпеть, но не я! Каждый день приловчился трясти торговок. Но одна оказалась ушлой и сумела нацепить на мою башку бочок, в каком чебуреки продавала. Покуда я из него вырывался, в ментовке оказался. Во, где смеху было! Лягавые не могли поверить, что я тот самый вор-обжора! Спрашивают: «А можешь сразу двадцать пирожков сожрать?». «Конечно! Если дадите! Это мне на один зуб!». Там старшина сидел. Худой такой. Услышал, что я ответил, аж икать стал. И говорит: «Быть не может, чтоб этот шкет столько лопал! Если так, тогда его урыть дешевле!». Второй не поверил тоже и спрашивает: «Давно ль ты так хаваешь?». Я и ответил, мол, всегда жрать хочу, а дома даже хлеба в обрез. Менты мои карманы наизнанку вывернули, но денег не нашли. До них дело еще не дошло, не понимал, не воровал «бабки». Это уже потом в башку стукнуло, но слямзить жратву и теперь люблю. Из-под носа. Даже про запас, — достал из наружного кармана пирожки, отряхнул их от табака и, протянув Катьке пару из них, предложил: — Хавай! Пока я добрый!

Как же я тебя продержу, коль ты такой и нынче? Пока говорил, вон сколько сожрал! — ужаснулась Катька.

Это возрастная болезнь. Когда-нибудь пройдет. Так даже лягавые трепались и болтали, что мне в Америке надо было родиться. Там соревнования обжор бывают, и самые обжористые призы берут. Настоящие доллары им за это платят. Во, лафа! Мне б туда! Да я на халяву столько смогу умолотить, что им во сне не увидеть…

- Ну, а еще чего умеешь? Жрать все горазды!

Вот заработать на жратву слабо?

А кто б меня у Чирия дарма держал? Сам себя и их… Вот только камера, падла, засекла. Ну ничего! Недели две погоношатся и остынут! — отмахнулся Пузырь.

Но эти две недели как будем?

Ты держишь — я потом отбашляю! В накладе не останешься, — пообещал Толик уже всерьез, и Катька поверила.

Но уже на следующий день Пузырь дочиста подобрал все припасы. Теперь девчонка была вынуждена промышлять на рынках целыми днями.

Мальчишки как на цирк смотрели, как ест Пузырь. А тот спокойно запихивал в рот нечищенную селедку, заедал ее салом или колбасой. Тут же заталкивал халву или яблоки, приговаривая:

Селедку с душком приволокла, а у сала шкурка жесткая. Халву в другой раз не бери подсолнечную, только в банках. И сметану научись выбирать. Опять перекисшую приволокла! Хреновая хозяйка будешь.

Взяв хлеб у мальчишек, съедал его с маслом или повидлом весь до крошки и говорил, что именно они его накормили. На что терпелив был Голдберг, но и тот не выдержал. Увидев, как Толян уплетает все, не оставляя ему ни корок, ни шкурок, пес зарычал злобно и готов был броситься на пацана. Ведь не только он в этом доме хотел есть. Пузырь понял и поделился с собакой, решив впредь не обходить вниманием. Ведь пес — не торговка, от него не убежишь. Враз все вытряхнет.

Послушай, Пузырь! А может у тебя глисты или солитер? — предположила как-то Зинка.

А хрен меня знает! Мне хоть глистов подай, я и их сожру, когда припечет, — ответил, смеясь.

На следующий день, незаметно для всех дала таблетки Толяну, какие взяла в аптеке. Не столько мальчишку пожалела, сколько Катьку и Женьку с Димкой. Они из-за Пузыря с ног сбились, сами не доедали, а ему все мало.

Зинка дала двойную дозу таблеток. Никого не предупредила и вместе с мальчишками пошла во двор подышать свежим воздухом. Когда в доме курила одна Катька, и то приходилось проветривать. Теперь, когда прибавился Пузырь, стало вовсе невмоготу.

Сколько они сидели на крыльце, никто не знал, когда вдруг услышали истошный крик Катьки:

Скорей! Толян подыхает. Кишки у него полезли!

Из Пузыря как из бочки шли глисты. Катька видела такое впервые. Ее трясло от страха и отвращения.

- Во, сколько гадов в ем сидело! Целую прорву кормил! Сплошные дармоеды! — не выдержал Димка, отгребая совком то, что выходило из Толяна.

До утра мучился парнишка. Чуть не задохнулся, когда глисты пошли через рот. И если бы не Зинка, во время дала соленой воды, не дожил бы до утра.

Ну, что? Хочешь хавать? — спросила Катька Толика утром, когда тот стал дремать возле раскаленной печки.