Эльмира Нетесова - Седая весна

…Через неделю Вовка уговорил жену, перешел в дальнобойщики. А Наталья — в частный ресторан. Теперь она работала через день и успевала управиться по дому, отдохнуть к предстоящей смене.

Вот так решив постирать куртки дочурок, стала вытаскивать все из карманов и онемела, достав сигареты.

«Аленка! С чего это тебя на курево потянуло? — бросило женщину в жар. — Всего тринадцать лет! — вспомнилось бабе. И посмотрела на часы. Дочери должны были вот-вот вернуться из школы. — Давно ли она балуется куревом? А может и Маринка вместе с нею втянулась? Неужель еще при бабке курила? Нет! Та обязательно проследила б и сказала мне. Надо поговорить с обеими и не со рваться…»

Девчонки впорхнули в дом, ничего не подозревая. Торопливо сели к столу. Что-то рассказывали Наташа не слышала.

— Мам! Что с тобой? — заметила Аленка плохое настроение женщины. Та положила перед нею сигареты.

— В твоей куртке нашла. Собралась стирать ее. Что ты мне скажешь?

Аленка покраснела до макушки. Маринка сидела, вобрав голову в плечи.

Наталья присела рядом. Ждала. По столу почувствовала, как дрожат ее девчонки.

— Давно курите? — спросила глухо.

— Как бабушка умерла.

— С чего закурили?

— Плохо без нее, мам! Вас почти не видим дома. А она всегда с нами была. Сказки рассказывала, помогала, советовала. Когда не стало бабульки, мы будто сиротами остались. Доброго слова не слышим. Даже кажется, что мы вовсе не в радость, а в горе вам. Скорей бы вырасти, — хлюпнула носом Аленка.

— На сигареты у меня воровали?

— Пока еще нет! Нам бабуля деньги давала. С пенсии. На обеды в школе. И папка — на мороженое. Мы их не прожирали. Копили. С них купили сигареты…

— Обе курите?

— Маринка еще не умеет. Блюет и кашляет. Не получается у нее, — созналась Аленка.

— А тебя кто надоумил?

— Девчонки из класса. Увидели, что плачу по бабульке, решили успокоить, дали закурить. Полегчало. Перестало болеть сердце. Ведь мы к ней на могилу каждый день ходим. И говорим с нею.

— Как? — не поняла Наталья.

— Вслух. Все рассказываем ей. Про дом и школу. Про подружек и тебя…

— Не про девчонок! Не ври! Ты ей про мальчишек говоришь. За это она тебя дождем залила насквозь. И меня обмочила! — выдала Маринка сестру.

— У тебя уже мальчик есть? — изумилась Наталья.

— Все девчонки в классе уже на дискотеку с мальчишками ходят. Что тут такого? Чем я хуже всех?

— Тебе только тринадцать лет! — напомнила Наталья строго.

— Мам! А у нас в классе две девчонки сифилисом болеют. Когда проверяли всех врачи, много чего нашли, — встряла Маринка.

— А у тебя? — похолодела Наталья от страха.

— У меня ничего нет! За это мне благодарность вынесла учительница. При всем классе. А девчонки теперь меня обзывают — пещерной. Еще — ископаемой. Обещаются в пробирку затолкать и поставить в музее.

— Курить брось. Слышишь? Иначе отцу скажу.

— Ладно, не грози. Я еще не втянулась, — пообещала дочь. И с того дня Наташа не спускала глаз с девчонок. Заняла их домашней работой, учила готовить, стирать, убирать. А ночью рассказывала девчонкам, как познакомилась с их отцом, как они встречались.

— Мам! А ты сразу папку полюбила или потом? — спросила Маринка.

— Сразу он мне понравился. Полюбила позже.

— А за что? — насторожилась, затаила дыхание младшая.

— Он самый хороший был! Все умел. Ничего не боялся. Он лучше всех водил машину. Бывало, он едет с начальством куда-нибудь далеко — в глухую деревню. Другие оттуда целый день выбирались. А наш через пару часов уже в городе. Случалось, всю ночь на колесах. А утром прибежит — улыбается, усталости ни в одном глазу. Хоть сейчас на танцы с ним иди. Такое лишь сильным людям дано. Я от него за все годы грубого слова не слышала. Он всегда был внимательным, заботливым, добрым.

— А бабуля за что его все это время ругала?

— Она ненавидела всех мужчин. Оттого и вашему отцу от нее доставалось.

— Мам! А ты у отца единственная? — спросила Аленка.

— Не знаю, были у него женщины кроме меня или нет, но второй жены он не завел. Как ваша бабуля говорила: «У мужиков баб столько, сколько репьев на штанах. Пока не Стряхнул — помнил. А очистился и забыл. Сколько бы их не имел, к нам возвращался».

— Мам, а когда была маленькой, ты любила какого-нибудь мальчишку? — спросила Маринка.

— Конечно! Своего брата. Дядьку вашего.

— Нет! Чужого?

— Нравился мне один. Но он другую любил. Это еще в седьмом классе было. Та девчонка стала моей подругой. И я перестала его замечать.

— Ну а еще раньше?

Нет, Маринка! Я дружила с мальчишками, но не любила никого. Мы, случалось, вместе с ними хулиганили. Воровали цветы у соседей! Вместе купались в реке. Зимой катались на санках, лепили снеговиков. Бывало, удирали все вместе в кино. И все.

— А в кино целовались?

— Мы? Нет! Дрались! Вот это бывало. Учебниками, портфелями, на кулаках. А потом выросли. Уже не дрались. Но и хулиганить перестали.

— Мам! А кто с вас первым целоваться захотел? Ты или папка?

— В таком, Маришка, девочка не должна быть первой.

— А почему?

— Неприлично это!

— Значит, мне надо ждать, пока он насмелится? А если он боится, тогда до самой старости ждать? Нет! Я так не хочу! А если другие девчонки смелее меня будут?

— Ты это о ком? — спохватилась Наталья.

— Ей мальчишка нравится, из ее класса. Он трусливый. А Маринка любит его.

— Он не трус! — заплакала младшая.

— Дочурки мои милые! Не спешите! Не торопите свою весну! Не убегайте из детства второпях. Задержитесь в нем. Стать взрослыми успеете. А детство, оно короткое, как сказка. Захотите потом вернуть его хоть на минутку, да не получится. Поверьте, не все сладко в этой жизни у взрослых. Куда как больше слез проливаем, чем радуемся. А потому не спешите убегать в самостоятельность. Сначала научитесь всему. Ведь и в мое и в ваше время повзрослевшие мальчишки ценят в девочках — умение. Легкомысленные лизушки только для забавы, на короткое время нужны. В жены берут серьезных, кто не разменивает себя под заборами. Так было и будет всегда. Мальчишки — народ коварный и злопамятный. Увидят вас в компании легкомысленных, курящих, свои выводы сделают. Порезвятся, попользуются. А отойдут на пару шагов, забудут даже имя. Это в лучшем случае. Другие еще сплетничать начнут. Наговорят, наболтают, чего не было. Потому уже сегодня берегите имя свое. Сдерживайтесь. Не давайте себя опозорить.

— Мам! А разве у тебя никого, кроме папки, не было? — спросила Аленка.

— Никогда! Я даже мысли такой не допускала. Да и попробовала б! Меня ваша бабуля тут же из дома выкинула б! И не только отцу рассказала, а и вас отняла б!

— Значит, ты бабки боялась?

— Не только! Я люблю Володю, как прежде. И никогда ни с кем его не сравнивала. Он и сегодня — самый родной и лучший.