Михаил Март - Двуликое зеркало

– Не смею возражать. Я ваш раб и покорный слуга на веки вечные.

– Многообещающее заявление. Ну а перед завтраком неплохо бы прогуляться по дому. Мы начнем с чердака. Точнее сказать, с верхних этажей. Идите первым, а мы следом. И не надо ничего бояться.

– Хорошо. Когда рядом такая авторитетная опора, от страха не остается и следа.

Они вышли в коридор, и высокий, сутуловатый, худой, обритый наголо человек уверенно зашагал вперед. Поворот направо, потом налево, прямо и лестница.

Следом шел Зарецкий, Наташа и доктор Кошман.

Профессор смотрел в спину своему сыну и не ощущал той близости и трепета, что испытывал к умиравшему Андрею, к его страданиям и невыносимой тоске. Где и в чем таилась непоправимая ошибка, которую он допустил?

Молодой человек поднялся на последний этаж и распахнул дверь мастерской.

Легкий аромат масляных красок, разбавителя смешивался с запахом сухого дерева обшивки стен и тяжелых дубовых перекрытий. Картины, мольберт, этюдник, кисти, много пространства – и от всего этого веяло теплотой и уютом.

Некоторое время все стояли у порога в ожидании. Андрей сделал шаг вперед, потом второй и, осмотревшись, подошел к одной из картин. Он долго ее разглядывал, будто только что закончил работу над ней и, повесив на стену, критически оценивал.

– Как бы вы ее назвали? – спросил доктор Кошман.

– "Полет к солнцу", – не задумываясь ответил молодой человек.

Врачи, стоявшие за спиной Андрея, одновременно взглянули на Наташу. Та утвердительно кивнула, – А эту?

Наташа подошла к самой необычной картине, где без пояснения автора обойтись было невозможно.

Андрей тут же ответил:

– "Зимний сад". Тут столько экспрессии и скрытой энергетики, сколько можно найти только в цветах и растениях, но краски подобраны холодные и строгие. Такое сочетание и дает название картине.

Он неожиданно повернулся и, взглянув в глаза профессору, спросил:

– Разве я не прав, отец?

Это были совершенно другие глаза. Они словно оттаяли и ожили, приобретая живой блеск и озорство.

– Мы еще не раз вернемся сюда, сынок. А теперь спустимся на этаж ниже. Там не менее интересно, чем здесь. Веди нас в свой кабинет.

И опять Андрей пошел первым. Делегация последовала за ним. В кабинет они попали через две минуты. Никто из посторонних не мог бы найти здесь ничего интересного, и слова профессора показались бы по меньшей мере странными. Как можно сравнивать уютную картинную галерею с книжными шкафами и канцелярской обстановкой.

Только сам хозяин кабинета мог разделять мнение отца. Андрей сел за стол перед компьютером и включил его. Пальцы легли на клавиатуру и быстро заработали, не допуская ни одной ошибки. Картинки на мониторе менялись одна за другой в течение секунды.

– Ты можешь поработать немного, Андрюша, – сказал отец. – Не более десяти минут. Экран дает сильное излучение, а это может утомить тебя и повредить глаза. Надо беречь себя от нагрузок. Не забывай, твой организм еще слишком слаб. Ждем тебя внизу в столовой. Стол уже накрыт.

Медики вышли в коридор. Спустившись вниз, они устроились за обеденным столом и переглянулись.

– Раздвоение личности налицо, Борис, – констатировал доктор Кошман.

– Где-то мы допустили ошибку, – хмуро сказал профессор, крутя в руках вилку.

– Человек не обезьяна, – холодно заметила Наташа. – Опыты, проделанные на гориллах, показали, что такие операции возможны. Мы возвращали им жизнь, но изменения такого рода у животных проследить невозможно. Они не умеют разговаривать. К тому же мы помещали их в те же клетки и не меняли им обстановку. Стоило Андрея перевести в спальню Сарафанова, как в нем проснулась другая личность.

– В этом все дело! – воскликнул Зарецкий и бросил вилку на стол.

– Мне эта ситуация напоминает фантастический роман о человеке-амфибии, – задумчиво заговорил Кошман. – После операции мальчик мог жить и на земле, и под водой. И там и там он чувствовал себя достаточно комфортно. Андрей может существовать в образе Сарафанова и в своем собственном. Все зависит от среды обитания, от окружения, которые влияют на его подсознание и выдвигают соответствующие ячейки памяти на первый план.

– Плохой пример, – покачал головой Зарецкий. – Амфибия не мог жить без воды и не мог жить на суше.

– Вопрос в другом. Если его поместить надолго в воду, то у него зарастают легкие и он уже не способен дышать воздухом. Ему установили соответствующий баланс. Если Андрея поселить в доме Сарафанова, положить в постель жену банкира и не привозить сюда, то «легкие» его памяти зарастут и он перестанет быть вашим сыном. Тут важен начальный период становления новой личности, а потом закрепление ее и утверждение. Тут нужен строжайший контроль. Амплитуда колебаний от одной личности к другой очень велика. До выработки твердого характера еще далеко. Это пластилин, из которого можно слепить любой образ.

– Судя по тому, что мы сегодня видели, Борис, – вмешалась Наташа, – Игорь Львович прав. Мы Пока не знаем, кого в Андрее больше – его самого или его донора, чей умственный потенциал сильнее, и способны ли мы выбить одну личность и оставить только нужную. Мы можем лишь наблюдать и направлять.

Зарецкий вновь взял вилку в руки.

– Эксперименты необходимо прекратить. Андрею надо создать все условия, в которых протекала его жизнь. Пусть спит со своей женой. Пусть стреляет по тарелкам, пишет картины и колдует над компьютером. Комнату, где лежал Сарафанов, сегодня же запереть. Следить за каждым его шагом и все до мелочей вносить в наш дневник. Слава Богу, он находится в своем доме, а здесь и стены помогают. От любых внешних контактов оградить. А теперь зовите Андрея и Юлю к столу.

Юля закрылась в комнате, достала из-под подушки телефон и набрала нужный номер. Ответили тут же, после первого гудка.

– Слушаю.

– Это Филипп?

– Черт побери, куда ты пропала?

– Никуда. Ночью я дежурю возле больного мужа, а днем у меня нет возможности звонить. Ситуация критическая. Сарафанова увезли и…

– Все знаю. Сыну делали операцию?

– Им делали операцию одновременно.

– Я так и думал.

– Где Валера? Он может кое-что объяснить. Здесь творятся странные вещи.

– Валеры больше нет. Его убил Вихров, а я опять ранен. Мы не сумели отбить Сарафанова, и его увезли в неизвестном направлении.

– Значит, мне можно уходить отсюда?

– Ни в коем случае. Оставайся с Андреем. Следи, слушай, выполняй свои обязанности и стань для него незаменимой. Он должен тебе доверять во всем.

– Не получится. Мой муж любит другую женщину. По ночам он зовет какую-то Марину и разговаривает с ней, но на утро забывает обо всем.

– Отлично. Чем больше болтает, тем лучше. Слушай все и запоминай каждое слово. Думаю, Андрей знает тайну Сарафанова. Ради этого ты там и находишься.