Михаил Март - Погашено кровью

– Я тебе хребет сломаю, гнида! Сука! – Торжество победы длилось несколько секунд. Глухой удар прикладом по загривку, и победителя снесло на землю, как подрубленное дерево.

Когда потемнение в глазах рассеялось, Белый увидел перед собой Чижова. Парень стоял в стороне к постукивал ладонью по прикладу. Прапорщик валялся рядом, а безусый краснопогонник так и дрожал у машины с поднятыми руками.

Белый тряхнул головой, словно пес, выбравшийся на берег, и поднялся на ноги.

– Как ты попал в машину? – сдавленным голосом спросил Белый.

– Молча. За сухарями полез, тут дверь и захлопнулась.

– И дальше что?

– Тебе решать. Ты заводила.

– В зону возвращайся. Со мной подохнешь.

– Хорошо, если трояк накинут и дадут прожить его. А то у порога в барак перо в бок, и считай звезды. Сам утром видел. Короче, обузой я не стану.

Белый взглянул на бессознательное тело здоровяка и кивнул.

– Да, обузой не будешь. Садись в кабину. – Он повернулся к солдату и сказал: – До развилки двадцать верст, а там, если повезет, подберет какой-нибудь шальной из лагеря. Погода тихая, к ночи доберетесь. Передай куму, чтобы не суетился, меня ему не достать.

Белый захлопнул дверцу и направился к кабине. Машина затарахтела и дернула с места. Чижов сидел молча, зажав между ног винтовку и тупо глядя на однообразную дорогу перед собой. Он не испытывал радости от полученной свободы.

Так сложилась его жизнь, что он плохо понимал, что такое свобода. Чижов хорошо знал и что такое приказ, и долг, и что такое смерть, и что значит предательство.

– Если повезет, – неожиданно заговорил Белый, – то нас вынесет на большую «железку». Там наши дорожки разойдутся, а пока будешь делать то, что скажу.

– Тебе виднее. – Белый усмехнулся: – Ты из каких мест?

– Из Москвы. Туда и навострю лыжи.

Водитель выключил передачу, и машина пошла под уклон.

– Далекое паломничество. Белокаменная за пять тысяч верст, от здешних мест, да и едем мы на восток.

– Тебе виднее, – тупо повторил Чижов. – Мне торопиться некуда.

– А я вот тороплюсь, – скрипнул зубами Белый.

– Вижу, чего уж там. Только зачем ты штык с карабина снял и в сапог сунул, коли он тебе без надобности? Пару секунд, и треснул бы твой хребет в руках прапора. Обозлил ты гниду корявую.

– Много болтаешь, паломник, или благодарностей ждешь.

– Ничего я не жду. Давеча ты меня с заточки снял, так что банкуй. Я не люблю долгов.

– Рассчитались.

– Тебе виднее.

Машина спустилась вниз, переехала деревянный мост, под которым змейкой виляла узкая речушка, и вновь поползла на холм. Когда километровый подъем остался позади, Белый остановил двигатель и поставил «воронок» на ручник.

– Приехали.

– Бензина еще на двадцать верст хватит, – удивился Чижов.

– Видишь спиленную сосну в сорока шагах от дороги? – спросил Белый, указывая на сваленное дерево у кромки леса.

– Я их уже насмотрелся за четыре года.

– Сюда зеки не доходят. Крайняя просека осталась там, где мы скинули шестерок.

– И что?

– Прогуляйся к коряге и пошарь в ветвях у макушки. – На секунду Чижу показалось, что напарник хочет уйти, но, взглянув в глаза водителя, увидел спокойный, твердый взгляд. Чиж умел читать по глазам. Белый тоже имел некоторый опыт в общении и понял беспокойство паренька. Он вырвал провода зажигания с корнем и выбросил на дорогу.

– Под откосом снега по горло будет, – коротко сказал Чижов.

– Наст твердый, а ежели мандраж обуял, то на пузе проползи.

– Что там под елкой?

– А это ты мне сам скажешь, когда глянешь.

Чижов вышел из машины и спрыгнул под откос в овраг. Наст, похожий на морскую рябь, был достаточно твердым, но Чиж не привык оставлять следов и добрался до цели по-пластунски.

Тем временем Белый забрал карабин из машины, снял ручник, и старая рухлядь покатилась назад под уклон. С каждой секундой скорость нарастала.

Машина вылетела на хрупкий мост, снесла перила и свалилась вниз, упав на крышу.

Шум затих, а колеса все еще вертелись, словно в последней агонии перед вечным покоем.

Спил у корня дерева выглядел совсем свежим. Суток не прошло, как его завалили. Чижов подполз к макушке и приподнял ветви. То, что он увидел, напоминало сказку про Емелю, который жил по щучьему велению.

Две пары охотничьих лыж, обтянутых оленьим мехом, и рюкзак. Чиж приподнял голову и взглянул на дорогу. Белый стоял у обочины и смотрел в его сторону. Машина исчезла.

– Здесь лыжи! – крикнул Чижов поднимаясь.

– Надевай их, а другую пару тащи сюда.

Через несколько минут они осматривали содержимое рюкзака.

– Компас, спички, фонарь, фляга с водкой, сухари, а вот и главное – карта.

Белый развернул карту и злобно выругался.

– Чего еще? – удивился Чижов.

– Половина. Они дали только половину карты до сторожки. Не хотел бы я туда заходить, да, видать, не вывернемся.

– На охотников не напороться бы. Они нас тут же картечью в лоскуты разорвут.

– Этих мы обойдем. Другое дело волки. В рюкзаке должно быть оружие, а тут его нет. Значит, что-то не так.

– Загадками бормочешь, Черный.

– Ладно, вперед, там видно будет. Через час стемнеет, а нам десять верст по тайге шнырять.

– Тебе виднее.

Они встали на лыжи и скрылись за деревьями.

Тяжелый день подходил к концу, кровавое светило клонилось к горизонту. Проснулся ветер, зашумел лес, мороз дергал за щеки. Разыгралась пурга. Тайга превратилась в черную стену Каждые пять минут Белый сверял дорогу по компасу.

Чижов шел след в след и не переставал удивляться долговязому хлюпику. Сколько же в нем сил и энергии? Прет как танк, в то время когда Чиж едва передвигал ноги. Горы Кавказа и жара ему были сподручнее. Но больше всего Чижова поражала подготовка к побегу. План, задумка, рискованный маневр и, наконец, вопросы: «Кому предназначалась вторая пара лыж? Чье место он занял? О чем беспокоился Черный?…»

Совсем рядом хрустнула ветка. Путники застыли на месте. Свет фонаря погас. Хруст повторился.

– Волки! – прохрипел Чижов.

– Чепуха. У тебя карабин на плече. Но лучше обломать сук и сделать факелы. На огонь они не полезут.

Дальше шли с пылающими головешками. Тайга не спасала от метели.

Снег то и дело слетал с макушек и обрушивался на головы ночных путников.

К рассвету пурга затихла. Они приблизились к огромной поляне, посреди которой стояла хибара с высоким крыльцом, рядом сарай и засыпанные снегом стога возле амбара.

Они остановились и присели за кустарником. Силы беглецов растерялись в долгом пути, и трудно сказать, что помогало им передвигаться.

Из трубы шел дым, в доме кто-то находился, и этот кто-то должен иметь при себе вторую половину карты.

Белый разложил часть имеющегося плана и ткнул пальцем в край развернутой на снегу карты.