Михаил Март - Покореженное эхо

Контейнеры были вскрыты, холсты развернуты, мужчины переглянулись и кивнули друг другу. Консул продолжил:

– Госпожа Шверник, если вы гражданка Швеции, то вами займется префект полицейского департамента Стокгольма. Он перед вами. Если вы гражданка России, то вопрос о вашей экстрадиции на родину мы решим быстро в соответствии с нашими договоренностями. В деле так же будет принимать участие представитель Интерпола. – Он кивнул на третьего мужчину в штатском. – А пока вы задержаны для предъявления вам обвинений и будете содержаться под стражей.

И второй раз за сегодняшнее утро на ее запястьях защелкнулись наручники.

На столе лежали две книги в твердом переплете, со вкусом оформленные и похожие одна на другую, как две сестры-близняшки. Но одна – изданная на русском языке, вторая – на шведском.

Издатель, господин Хансен, улыбался, не скрывая своего удовольствия.

Автору удавалось скрывать свои эмоции, он сидел напротив, и вид его был больше деловым, нежели праздным.

– За пять дней мы успели издать только пробный тираж. Он разлетится вместе с газетами в течение дня. Но я уже готовлю типографские мощности для крупных тиражей. В успехе книги сомневаться не приходится. Сенсационный бестселлер, не иначе.

Сидящая рядом с писателем переводчица старательно переводила слова потирающего руки Хансена.

– Я прошу вас соблюсти наши договоренности, мистер Хансен, – ровным голосом говорил Гортинский. – Мои книги должны выйти в свет не раньше послезавтрашнего дня одновременно с выходом ваших вечерних выпусков газет.

– Я все помню и прекрасно понимаю весь глубокий смысл вашей задумки. Жаль, что я не успел напечатать книг больше. Вы же дали мне последнюю главу буквально на днях.

– Это нормально. Иначе финал книги мог бы разительно отличаться от жизни.

А я добивался стопроцентного попадания в десятку. А с тиражом вы еще наверстаете.

– Но сейчас вы уверены в точности и совпадении всех фактов?

– Есть маленькая помеха, но она устраняема. Сам по себе роман – плод моей фантазии. Я не провидец и не прорицатель. Но нашлись люди, которым попала моя рукопись в руки, и они решили сказку сделать былью. Волею судьбы многое исказилось, и мне пришлось заново переписывать вторую часть романа. От этого он не пострадал, а стал еще лучше.

– Я получил колоссальное удовольствие, прочитав книгу. Марта проявила себя не только как синхронист, но и как литературный переводчик, сохранив вашу самобытную стилистику.

– У меня к вам просьба.

– Готов исполнить ее сию минуту.

– Отправьте с курьером один экземпляр на русском языке господину Герману Швернику. Мне интересно, что скажет прототип моего героя. Не оскорбил ли я его своими надуманными обвинениями?

– Разумеется. Сейчас же дам указания. А вы уверены, что Шверник читает по-русски?

– Он учился в России, и, если сказать честно, то это он мне подал идею сюжета после того, как галерею обокрали. Мы отдыхали с ним в Альпах. Ну, вы же читали книгу.

– Понимаю. Вы сдвинули время. Идею он вам подал после ограбления, а вы перевернули все по-своему и сделали его соучастником. Я не думаю, что он будет в обиде. Это очень тонкий человек с отличным чувством юмора.

Выслушав перевод, Гортинский улыбнулся.

– Конечно. Нам остается только ждать развязки событий. Не думаю, что за двое суток кому-то под силу изменить сюжетный рисунок моего финала. Когда снежная лавина идет с гор, ее невозможно остановить или заставить свернуть в сторону. Мы не властны над стихией, так же как не способны истребить алчность, пущенную на самотек.

– Не сомневаюсь в вашей прозорливости. И позвольте задать вам последний вопрос. Вы же на днях уезжаете, а как быть с гонораром за тираж?

– Марта будет держать с вами связь. Она мой переводчик, жена и литературный агент. Вы можете доверять ей, как мне.

– Это удобная позиция. Вы очень предусмотрительны. Вам надо оставаться в тени, господин Гортинский. Прочитав вашу книгу, полицейские чины заклюют вас вопросами и лишь будут мешать своей назойливостью творческому процессу. Что касается русского тиража, то мы уже сегодня отгружаем его для отправки в Россию, где его с нетерпением ждут мои коллеги.

Милая и вместе с тем деловая беседа закончилась рукопожатием.

Автор взял с собой обе книги со стола, и супруги ушли.

Выйдя на улицу, Марта спросила:

– Говоря о возможной помехе, ты имел в виду того молодого человека, прилетевшего на одном самолете с Таисией?

– Да, он может подпортить мне финал. Это частный детектив из Москвы. Судя по моим наблюдениям, очень настырный.

– И что же делать?

– Не допустить его до последней страницы романа. Я знаю, как это сделать.

– Не сомневаюсь. Послушай, дорогой, я хочу поехать в тот самый гостиничный номер, где мы провели нашу первую брачную ночь. Свечи и шампанское!

– Столь долгое общение научило тебя читать мои русские мысли.

– Не одному же тебе читать чужие мысли и предугадывать события.

Начальник департамента полиции принял российского писателя, выйдя из-за стола и пожав ему руку.

Десять лет назад он уже давал ему интервью через ту же переводчицу, но тогда он еще не был главным полицейским Стокгольма.

– Извините за мой неожиданный визит, господин префект, я не задержу надолго ваше внимание. – Гортинский положил на стол две книги, взятые в издательстве. – Это не просто беллетристика, а мое гражданское заявление, которое я вас настоятельно прошу прочесть к завтрашнему утру. У вас есть сутки.

Речь идет о достоянии вашего государства. Особенно обратите внимание на последние страницы, вашими усилиями они могут внести ваше имя в историю.

Слушая перевод, полицейский чиновник продолжал улыбаться, но подумывал о том, что у писателя или у переводчицы крыша поехала. Тем интереснее ему казались лежащие на столе книги, и это его интриговало.

– Позвольте спросить? – осторожно начал полицейский чин. – А зачем мне книга на русском языке?

– Преступник, которого вы арестуете, говорит и читает только по-русски.

Передайте ему этот экземпляр, чтобы он не умер с тоски, сидя за решеткой.

– Вы уверены, что я кого-то арестую?

– Главное, чтобы в этом были уверены вы. Иначе история вам этого не простит. Честь имею кланяться.

Писатель и его переводчица ушли, и создалось впечатление, будто сквозняк пролетел в кабинете и все стихло. Но книги-то остались. Теперь они приобрели свойства магнита, и префект уже не мог отодвинуть их в сторону.

Открыв первую страницу, он уже не отрывался от романа, пока не дочитал последнюю строчку.

Последнюю страницу пришлось перечитывать трижды, после чего префект созвал срочное совещание оперативной службы.