Эльмира Нетесова - Месть фортуны. Фартовая любовь

— Чекисты ее пасти станут. На них файней не нарываться! — встрял Король.

— Меня уже не музейка чешет! Хочу надыбать, кто высветил ее и нас? — побледнел Шакал. И бросил глухо:

— Конечно, «зелень»! Но уж доберусь! Размажу своими клешнями любого!

— Тоськи в пределе нет. Там — на хазе — ее бабка канает. Ни хрена не знает о ней. А к Митьке не возникала пока.

— Не только они секли! Я сам надыбаю стукача! — пообещал пахан твердо.

— Нас с Королем шпана припутала в пределе. Махаться пришлось!

— Сделаем разборку. Кентам покажете место, где попутали! Глыба, займись нынче! — приказал Шакал.

— Шестерка в Озерск слинял! — вспомнил Король.

— Хер с ним! Не законник! Таких в пределе кишмя кишит.

— Я ему положняк дала. Кусок!

— Вот это лишне! — нахмурился пахан.

— Хиляет в откол, пусть сваливает, — добавил зло.

Глыба, переговорив с Королем, позвав за собой кентов, вышел из хазы.

— Как Сивуч? Лангуст? — спросил Шакал Капку, намеренно не интересуясь «зеленью».

— Принюхались. Дышат кайфово. Лангуст за Сивучем неплохо смотрит. Старик уже одыбался. Голос снова прорезался. Шары видят.

— Одно хреново! Лангуст — падлюка, в пределе не просто паханил. Он был хозяином много лет. Все в его клешнях дышали. Мне он свое не передал. Самому, покуда все налажу, не в одну ходку влипнем. Недооценили мы плесень. Теперь допер, что посеял, — признал Шакал тихо. И сев к столу, жестом указал Задрыге место напротив.

— Придется вернуть его в предел! Иначе — все сыплется!

— Кем? — не поняла Капка.

— Не паханом, понятно! Но и не шестеркой! Вот мы в его особняке дышим и сюда никто не возникает. Хотя весь предел, до единого притона, прочесали лягаши! Нас, пока мы тут, в упор не видят. Секи, Задрыга, неспроста! Выходит, и менты в его клешне харчились. Иначе нас давно накрыли бы! Эти участковые мусора повсюду свои шнобели суют. Значит, налог давал кому-то! А кому?

— Ментов кормил?!

— Лягавые, как до меня дошло, тоже своим положняком недовольны, и, кажется, были в малине негласно. Накол давали. Потом шары закрывали на все. Это я так думаю. Когда Лангуст трехал о делах, какие тут раскручивали, без лягавых — не обошлось!

— А как же закон?

— Что закон? Его придумали такие же, как мы — фартовые, давным-давно.

— А если Медведь пронюхает?

— Он чем лучше Лангуста? Тоже все не вякнет. Хитрожопый, гад!

— Кто ж «зелень» учить станет?

— Сивуч! Кто еще?

— Когда собираешься вернуть Лангуста в предел?

— Мы уже с кентами ботали. Еще до Черняховска. Послал к нему двоих. Завтра должны доставить сюда плесень. Пусть дышит с нами в одной хазе. Так ему и кайфовее и нам. А с Медведем я сам улажу.

— Что, если Лангуст не сфалуется?

— Капля! Ну, что ты ботаешь? Охота ему за Сивучем горшки носить, да с «зеленью» мозги сушить? Тут он в уважение дышать станет, не то что там — в шестерках загибаться! — встрял Король.

Капка молча согласилась.

— Тебе сегодня задолжала Черная сова! И Королю! За выручку! Может, не станете откалываться в свою малину? Вместе пофартуем?

— Рано нам отделяться, пахан! Погорячилась я! Не стоит дергаться! Да и кентов нет. На «зелень» не положишься. Она не обкатана. Рисковать не стоит. Бери нас обратно! А магарыч с нас тот самый, какой за выручку полагался.

— Ну и шельма! Вся в меня! Так все подвела, что никто никому не должен, — явно остался доволен сделкой пахан.

Король, подойдя к Капке, поцеловал ей руку.

— Ты для меня всегда будешь паханкой. Но то, что решила, — лафово! Верняк, Капка, взрослеть стала. Выходишь из «зелени»! — радовался Остап.

В это время фартовые вошли в хазу. Оставив в коридоре кого- то матерившегося.

— Король! Мы попутали пятерых. Приволокли двоих. Вы ж там столько дров нарубили, что шпана в предел не суется больше! Это осколки Лангуста. За него — куда хочешь похиляют. Нас держать не хотели. Когда вломили, мозги сыскали враз.

— Зачем шпану приволокли? — рявкнул пахан на законников.

— Пусть шестерят, падлюки, на холяву за то, что дышать оставили! — отозвался Глыба.

— Как станут шестерить, если шпановали всю жизнь? Подлянку устроят!

— Нет, пахан, исключено! Не смогут! Чуть дернутся из хазы, стремачи их враз ожмурят. Велели мы такое им! — вставил Тундра, отмывая кровь с рук.

Капка только теперь увидела новых кентов, каких Шакал взял для ее малины.

Задрыга бегло оглядела их. Обычные, как и все. Но кто такие? Как приживаются в малине? Как будет с ними в фарте?

Знакомься, свежаки! — перехватил пахан изучающий взгляд дочери на кентах. И заговорил:

— Всех троих знаю. Сам в ходках с ними канал. Недолго. Но на это времени много не надо. Кайфовые кенты! Это я без булды трехаю! Каждый проверен, можешь не дергаться! — заверил Шакал дочь.

К Задрыге они подошли сами.

Немолодой, но и не старый законник, коренастый и крепкий, первым назвался:

— Чилим!

— Почему так? — рассмеялась Капка.

— Это моя первая кликуха. Я с нею не расстаюсь. Низкорослым я был до Колымы. Потому так назвали. Уж очень похож был на морского рачка. Бугор барака ботал, что файней в тыкву не пришла кликуха. Так и остался в Чилимах. До краба не дорос.

— Четыре ходки тянул. Не полных. Сваливал в бега. Фартует с пацанов! — помог Шакал кенту.

— Ну да! Как подловил меня председатель колхоза в саду, с яблоками, так и отдал под суд! Кто только их не тыздил? Все! Поголовно! А на мне — оторвались! Решил на пацане отыграться! Три года канал под Воронежем. С фартовыми скентовался. И забил я на этот вонючий колхоз! В трех малинах дышал. Сам после ходок к ним не возвращался. Грев не подкидывали в зону! Там и снюхался с Шакалом. Дважды вместе линяли.

— Отчего же к нам в малину не возник тогда? — удивилась Задрыга.

— Должок хотел забрать. Но не обломилось. Да и пахан твой из Брянска вскоре смылся. Свои дела у него были. Так и не увиделись. Потом уже в Воркуте… Но я твоего пахана прикрыл. Дал ему слинять. Меня погоня попутала. Так надо было. Пока меня трамбовали — темно стало. Шакал далеко успел смыться. Его уже никакие собаки попутать не смогли бы.

— А почему сам не слинял?

— Мы специально так свалили. Чтоб хоть кто-то до воли дожил, другой — прикрытием стал бы, ширмой. В то время ты у него уже была. Еще маленькая! К тебе он спешил! Мать уже померла. Он тебе за обоих был. Ну, а я — всю жизнь в старых девах, нецелованным засиделся! Как шмара на перине. Ни сам, ни приданое — никому не нужны. Все мимо! Фартую! С налетчиков начал в малине. Теперь от скуки на все муки…

— Что ж, пахан вас знает. И мне по кайфу! — глянула на задумчивого законника с бесцветными глазами, вялого, слабого на вид.

Капка никогда не видела такого фартового. Его если не придержать, от любого кашля упадет.